закалки, окупил с лихвой все мои затраты. С удовольствием послушав, как он меня материт, за то что я думаю, что умнее меня нет никого, и за то, что про закалку в постном масле он сроду не слыхал, и надо все делать как люди делают, а не выпендриваться перед народом.
Не обращая на него внимания, обратился к отцу.
– Батя, давай так. Если он у тебя подмастерья, то пусть сидит, и молчит, я с тобой толковать буду, а если ты тоже так думаешь, как он, грузите железо обратно в телегу, я к другому кузнецу поеду.
– Да ты схлынь, Богдан, он же как лучше хочет.
– Не надо как лучше, батя. Делайте, так, как я сказал. Первую откуете, как я прошу, поглядите на нее, сможете лучше сделать, делайте по-своему, потом сравним вашу лопату и мою. Вот тогда уже будем думать, как лучше делать, а пока это все пустые балачки, на которые у меня времени нет.
До праздников они как раз успели лопаты отковать, и теперь мы с батей торговались, что он для меня сделает, за то, что бочонок с постным маслом им оставлю. Очень им сподобилась эта закалка. У меня заказов хватало, но нужно чтоб чугун приехал, попробовать на малых объемах его превращать в высокоуглеродистую сталь, откатать процесс. Завтра вроде как тоже праздник, но мы с батей договорились, что с утра пойдем в кузню. Попробуем выплавить пару ерундовин из бронзы, необходимых в конструкции лесопилки, а потом к ним выковать остальные детали из железа.
Хотелось мне очень из стального арбалета пульнуть, но в памяти крутилась информация, что в сильный мороз даже рессоры лопают. Так что доверия к средневековой стали не было. Придется до весны терпеть, или пока оттепель не наступит.
Прихватив бочонок с ликером, который всем задвигал под видом заморского меда, и мешочек с двадцатью серебряными монетами, пошел в церковь, на встречу с отцом Василием. Вскоре пришел и он. Был он еще не стар, на вид до сорока, слегка помятый тяжелым трудом. Если ты один на всю округу, и ни одна свадьба, крестины, поминки без тебя не могут обойтись, а ведь есть еще и большие праздники, походы, да и много других поводов. Когда тебя практически ежедневно куда-то приглашают, наливают, требуют слово сказать, жизнь такая только со стороны кажется сплошным праздником, а платит человек за все, своим драгоценным здоровьем. Вблизи отец Василий выглядел совсем по-другому. Интересно будет узнать у атамана, откуда он взялся у нас, в Холодном Яру, больно взгляд у него пронзительный, если приглядеться. Как правило, священники к казакам попадали случайно, отбивали у татар вместе с полоном, иногда выкупали, некоторые сами приходили, набедокурив в более спокойных районах, священники тоже люди, и ничто человеческое им не чуждо. Так что разные попадались священники в казацких селениях.
– Здравствуй долго, отец Василий. Вот, прими от меня в дар бочонок меду хмельного заморского. И монеты прими на благо церкви православной, пусть стоит она в веках, до конца дней мира сего.
– И ты здравствуй, Богдан. Спасибо тебе за дары твои, наслышан я много о деяниях твоих, давно хотел с тобой потолковать.
Мы зашли с ним в комнатку, где он переодевался перед службой, и уселись на лавку перед небольшим столом. Отец Василий извлек вместительный серебряный кубок, ловко откупорил затычку у бочонка, и нацедил ликеру.
– Сейчас отведаем, что за мед варят схизматики. Ой, добрый мед, а крепкий какой, – отец Василий поцокал языком, и повернул ко мне внимательный взгляд, – ну говори Богдан, что у тебя на сердце, в чем покаяться хотел?
Рассказал отцу Василию, какие напасти обещает земле нашей, святой Илья, если не станем всем миром на защиту, и не поможем князю Витовту через девять лет. Что будет после проигранной с таким треском битвы, и какие рекомендации получил от святого на текущую пятилетку с целью минимизации полученного ущерба. В этом разговоре особо остановился на увеличении населения казацких земель за счет православных страдающих от гнета католической церкви на Волыни и Галиции, развитии православия на наших землях, и его, отца Василия, лидирующей роли в этом вопросе. Батюшка оказался непрост, несмотря на то, что он не переставал пробовать заморский мед, глаза его были трезвые, и с изумлением рассматривали меня. Видимо, ему редко встречался человек способный так долго и без остановок говорить, при этом не повторяться. Когда я в своих проектах развития православия на казацких территориях переключился на Константинополь, у которого потребовал предоставления нам статуса митрополии, а отцу Василию должность митрополита земель казацких, и видя, что на этом не остановлюсь, пока не сделаю его главой всех церквей православных, отец Василий остановил поток моего сознания, и задал провокационный вопрос.
– Скажи Богдан, откуда тебе известно, что тот, кто тебе является, святой Илья, а не враг рода человеческого?
– Сердцем чую, отче. Да и сам посуди, учил нас Господь, по плодам узнаете их, не может доброе дерево худого плода родить, а дерево злое, плодов добрых. А от святого Ильи, ничего, кроме добра я не видел.
Тут началась у нас бесплодная дискуссия, в которой отец Василий пытался отстоять точку зрения, что испытания сии тяжкие, от которых пытаюсь убежать, и остальных с собой прихватить, посланы нам Господом, чтоб укрепить нас в вере нашей, а меня искушает лукавый, чтоб мы этих испытаний избежали. Я придерживался диаметрально противоположной точки зрения, что это враг рода человеческого, хочет добрых христиан извести полностью, чтоб плодились лишь те, кого он уже сбил с пути праведного, а Господь не хочет этого, и посылает помощь детям своим, кто истинной веры не отрекся. При этом я прямо ссылался на соответствующий абзац, где черным по белому написано, что лукавый предложил Всевышнему испытать род человеческий, чтоб выяснить чего он стоит, на что получил добро от шефа. Любому здравомыслящему человеку с этого абзаца совершенно ясно, что лукавый такой же слуга шефа как, допустим, ангелы, просто выполняет другие, скажем так, деликатные поручения. Ведь в любой солидной канторе должна быть секретная служба, проверяющая сотрудников, и только дураку может придти в голову идея, что ее начальник борется с шефом.
Поскольку в любом солидном сочинении, а Библия, безусловно, к таковым относится, можно найти цитаты, подтверждающие любые две противоположные идеи, каждый из спорящих может стоять на своем. Это я понял еще когда теорию Маркса и Ленина в университете изучал. Дальше ситуация заходит в тупик, и выигрывает тот, у кого больше децибел в глотке, либо тот у кого припасен некий нестандартный ход способный выявить правого и наказать виноватого. Поскольку децибел у отца Василия было побольше, предложил альтернативный вариант решения нашего спора.
– Учит нас Святое писание отче, что никто не знает будущего ни ангелы, ни черти, даже сын Божий и тот не знал, когда настанет Судный день, и прямо нам сказал, мол, только отец мой на небе то знает. Нигде ты в Святом писании не найдешь что лукавому или ангелам будущее открыто. Значит, святой Илья мне является, отче, только он может от Господа будущее знать, и нам сказывать.
Отец Василий надолго задумался, видно сбил я его с мысли, но как настоящий философ нашел аргумент, который невозможно оспорить, ибо аргументов против фаталистов и софистов не придумано.
– Ты правильно сказал, Богдан, что разрешил Господь лукавому искушать род людской. А раз так, то должен был Господь лукавому и будущее открыть, иначе не смог бы он людей искушать.
Ну что тут сказать, в огороде бузина, а в Киеве дядька. Дальнейшая дискуссия теряет всякий смысл.
– И скажи мне, откуда ты так добре Святое писание знаешь, Богдан?
– То не я знаю, то святой Илья мне те слова подсказывает, что тебе сказать надобно. Так что отче, не со мной ты споришь, а со святым Ильей. Вижу, нет у тебя веры ко мне, отче. Давай соберем товарищество на круг, и каждый из нас скажет, что он думает. Пусть казаки решают. Решат головы под сабли класть, жен и детей в неволю к басурманам готовить, муки терпеть, которых избежать можно, чтоб веру свою укрепить, значит, так тому и быть, как все, так и я.
– Ишь ты, что придумал, кто ж на такое пойдет. Если открылось тебе будущее, теперь обратного хода нет. Святой Илья то тебе открыл, или враг веры нашей, на то никто не посмотрит. Будут казаки думать, как беду отвести. Ты не о том должен думать Богдан, а о том, как душу свою не потерять, и не верить на слово тому, что тебе поведают. Ибо сказано, не идите торной дорогой, что ведет в пропасть, и нею многие идут, ибо тесные те врата и узкая дорога, что ведет к жизни, и мало тех, кто находит ее. То твое испытание, тебе решать, мы тебе только советом помочь можем. – Отец Василий явно давал задний ход, видимо, вести диспут в широком коллективе легковозбудимых участников, у него желания не было.
