будет подумать, как секрет сохранить. Много на нее планов в будущем, если оно у нас будет.
С подготовкой отряда тоже было все не слава Богу. Ребята закончили тренировать выбор целей в колоне, я уже собирался раздать им самострелы, и приступить к, собственно, стрельбам, но оказалось, что забыл заказать у бати двойные крюки для натягивания, да и с другими необходимыми мелочами поступил аналогично. Все это в очередной раз продемонстрировало старую истину, что хорошо можно делать только одно дело. Поэтому на очередной тренировке придравшись к меткости в метании копья, заставил народ тренироваться бросать копье в неподвижную и движущуюся мишень, а сам созвал командирский состав и начал раздавать поручения.
– Весна не за горами, хлопцы, потом другие дела найдутся, поэтому нужно нам сейчас все к походу сготовить. Запоминайте добре кто, что сделать должен.
– Андрей, ты должен купить триста локтей полотна на халамыды. Вот тебе монеты, должно хватить. Не хватит, скажешь. В селе я еще осенью, все полотно, что бабы продавали, купил, так что тебе по хуторам и соседним селам искать надо. Как полотно будет, договорись с девками, чтоб на вечерницах халамыды нам сшили. Мы их за то медом угостим и подарков с Киева привезем.
– Ярослав ты у деда Матвея ремни боевые закажешь, на всех, у кого их нет. Я сегодня сосчитал, шестнадцать ремней надо. Проверишь. Вот тебе пару монет на задаток, потом, как сторгуешься, скажешь, сколько еще надо.
– Иван, вот тебе мой крюк, беги к моему бате, в кузню, скажешь, атаман сказал, чтоб он всю другую работу бросал, и тридцать крюков таких же отковал. Вот тебе монеты, думаю, хватит, если больше запросит, скажешь, атаман заплатит, когда крюки забирать будет.
– А ты чего не идешь?
– Мне нельзя, боюсь я. Неделю назад наконечники заказывал, тоже эту байку отцу казал. Так что давай лучше ты, а то у бати рука тяжелая, снова к Мотре на лечение попаду, что тогда делать будем?
– Лавор на тебе портупеи. Так ее латиняне называют. Это каждый пусть сам себе по размеру изготовит. Вот я тебе форму из веревок связал. Пусть берут полотно как на вожжи конские, чтоб крепкое было. Такая как моя должна быть, как крюки готовы будут, проверишь, чтоб пришили правильно, за ремень конец крюка цепляться должен, а не за яйца.
– Петро на тебе сетка. Дядько Николай их вяжет, но жадный, что хомяк. Нам нужно сто локтей сетки шириной три локтя. Вот тебе монеты, думаю, хватит.
– Что он один сети вяжет? За монеты любой свяжет, еще и монеты останутся.
– То тебе видней, кто вязать будет. Петро с Иваном, вот вам пару стел тупых. Они сделаны по весу как бронебойная стрела. Такими учиться стрелять будем. Проследите, чтоб каждый в вашем десятке себе две, точно таких же, вырезал. Перья на них прилепить, к Степану отнесете, он через пару дней освободится.
– Сами прилепим, не впервой, знаем, что к чему.
– Лавор и Ярослав, как это все готово будет, потом проследите, чтоб каждый в вашем десятке себе сам круглый щит деревянный заделал, и отнес в кузню железом края оббить. С батей я договорюсь. Скажете хлопцам с какого дерева доски колоть, а то многие не знают. Кто не сможет, пусть с другими сговорится чтоб ему щит сготовили Если все поняли, оставляйте старшего, решайте, кто завтра за старшего останется, и за дело принимайтесь. Меня, сами знаете, не будет.
Мои командиры с сочувствием посмотрели на меня, и было из-за чего. Кроме всех этих дел связанных с озадачиванием окружающих общественно-полезным трудом, за который мне приходилось, как правило, расплачиваться из своего кармана, много времени отнимала самоподготовка. После Любавыной терапии, видимо под влиянием молодого сознания, от которого теперь уберечься было очень трудно, решил, что мне обязательно нужно подтянуть другие воинские дисциплины, а то кроме мордобоя и стрельбы с самострела ничего за душой нет. Поскольку из всего разнообразия средств по укорачивания жизненного пути ближнего своего, самым эффективным на данный момент являлся лук со стрелами, не нашел ничего более умного как пойти к Кериму и попросить его поучить меня из лука стрелять. Керим долго смотрел на меня покусывая свой ус, потом сказал,
– Для того чтоб я тебя учить начал, ты должен мне слово свое дать, что если начнешь учиться, то не бросишь, чтоб я с тобой не делал. Если бросишь, уедешь из села в тот же день, и больше мне на очи не покажешься.
Он помолчал, потом добавил.
– И еще одно, если я не смогу сына своего научить стрелы пускать, ты его научишь. – Керимова женщина была на сносях, и Мотря уже обрадовала его что, скорее всего, будет мальчик. – Иди думай, но тебе так скажу, будь я на твоем месте, то я бы лучше другого поискал, кто учить будет, тяжко тебе придется.
Что-то мне это напомнило, но не обратив внимания, наполненный юношеским адреналином, сразу вякнул.
– Уже подумал, Керим, слово тебе даю что исполню все что скажешь. Когда начнем? – Керим иронично усмехнулся, но помолчав, ответил.
– Приезжай завтра с утра, с конем, луком и тупых стрел возьми.
На следующий день с утра Керим рассказал мне народную былину половецкого народа. В далекие времена враги взяли в плен малолетнего сына половецкого хана. И так случилось, что толи отбить его, толи выкупить, хан смог только когда сыну исполнилось четырнадцать. А у половцев это был возраст, когда юношу принимали в воины, и если он сдавал экзамен, то мог и в походы ходить и жениться. Основной экзамен был весьма оригинальный. Отец юноши подвешивал на трех высоких шестах привязанных на веревке за заднюю ногу живых баранов. Орущих и дергающихся животных раскачивали, а юноша, пустив коня галопом, с пятидесяти шагов, должен был тремя стрелами прервать их мучения. После этого, радостные гости съедали баранов, и торжественно объявляли экзамен сданным на отлично. Если испытуемый промахивался, не менее радостные гости съедали баранов и утешали юношу, мол, в следующий раз получится, позовешь, когда новые бараны вырастут. Но хан оказался отцом требовательным. Видно, жалко ему было за просто так баранов резать. И после проваленного экзамена начал каждый день бить сына палкой, по пять ударов за каждый промах. Старейшины начали спрашивать хана, почему, мол, бьешь безвинного, у него не было возможности с луком упражняться. На что им хан ответил, что для упражнений с луком, лук не нужен, нужно только желание. Вот за то, что у его сына не было желания упражняться, за это он сейчас и получает. Старейшины подумали и признали аргументы отца весомыми. С тех пор и тянется хорошая половецкая традиция, всех кто в четырнадцать провалил стрельбу, нежно бить ежедневно палкой, по пять раз за каждый промах.
– Брешешь ты все Керим, сам ту байку придумал. Лавор вон тоже половецких кровей, а ничего такого мне не сказывал, да и не пойму, к чему ты то мне толкуешь, я то не половец.
– А тут, Богдан, как сказать. У нас только отец или родич хлопца стрельбе учить может, так что выходит ты мне уже родич, раз я тебя в учебу взял. А что Лавор того не казал, так может он от отца уже каждый день по спине получает, кто ж о таком сказывать будет.
Керим громко заржал и повел меня в сад, где гордо показал три мешка с соломой подвешенных на веревке. Придирчиво осмотрел мой османский лук оставшийся в наследство от Ахмета, он рассказал мне как за ним ухаживать, правильно хранить, и приводить в боевое состояние. Затем началась стрельба стоя, на меткость и на скорость, но неизменно, в конце занятия он выводил меня на площадь перед церковью и отвешивал пятнадцать ударов палкой по спине. И вот уже почти две недели на это зрелище неизменно сбегалось полсела, веселились, и активно давали Кериму советы как меня лучше бить.
Единственное что для меня оставалось загадкой во всем этом, что ж они увидели такого веселого в том, что меня палкой лупят. Народ просто поражал своей душевностью. Но мотивировало это здорово. Понимая холодным рассудком, что все это суета, не стоящая тех усилий, которые затрачиваю, до мозолей и ломоты в теле расстреливал ненавистные мешки. Но чудес на свете не бывает, стрелы упорно не хотели летать туда, куда их посылали. Я к этому старался относиться с юмором, но все чаще меня посещала мысль, а на хрена мне такому умному этот гребаный лук!
