его месте поступил бы сам Балрокзор? А именно: не удалится ли под сень струй, оставив оппонента разбираться с остальными?
Надо признать, Балрокзор рассуждал совершенно правильно – старый барон действительно собирался забрать Эрика и уехать. Пусть вероломно, зато безопасно. В конце концов, если в последующих «потом» объяснениях вдруг всплывет нечто эдакое, то можно будет и вернуться, далеко-то гномы не уйдут (разумеется, данный аргумент, призванный скрасить неблаговидный поступок, был в реальности не более чем средством для очистки совести). В целом это была неплохая задумка, но на беду двух дяденек Эрик проявил неожиданную умственную прыть (в частности, намного опередил Джерри) и тоже раскусил намерения папаши. Поэтому после великодушного разрешения Балрокзора он просто остался стоять, глядя перед собой с отсутствующим видом.
Барон, конечно, сразу не врубился, списал такое поведение на свойственную Эрику недогадливость и достаточно ласково произнес:
– Эрик, иди же сюда! Я жду.
Когда же и это приглашение было проигнорировано, барон все понял, взбесился и заорал:
– Ты что, оглох?!
Изначально Эрик планировал молчать до победного (или до любого, если уж на то пошло), но здесь почувствовал, что, не дождавшись ответа, отец набросится на него с кулаками.
– Нет, я не оглох. Просто один я не пойду. Либо вместе, либо никто!
Столь гордое заявление в столь плачевных обстоятельствах могло вызвать законный хохот, но действующим лицам было не до веселья. Теперь уже у всех появилось ощущение, что ситуация стремительно выходит из-под контроля. Старый барон нашел в себе силы на последнюю попытку – пару раз глубоко вздохнув, он насупил свои кустистые брови и с максимальной убедительностью спросил:
– Эрик, неужели тебе мало того, что ты уже натворил?
Юноша продолжал упорно молчать. Хотя про себя он периодически выдавал довольно едкие замечания и тут, в частности, подумал: «Как раз вполне достаточно, чтобы не хотеть очутиться с тобой наедине!»
М-да. Не берусь утверждать однозначно, но полагаю, в этот момент план Джерри создать конфликтную ситуацию имел все шансы осуществиться. Ни барон, ни Балрокзор не видели дальнейшего смысла в стоянии по разные стороны от цели, и каждый из них обдумывал лишь, как произвести атаку. Джерри, предполагавший по ходу пьесы изобрести способ продержаться до подхода волшебника, сообразить ничего не мог и занимался подготовкой своих личных действий – закрываю голову руками, со всех ног бегу налево, а там уж, как сложится…
Однако в эти последние предгрозовые мгновения в дело вмешался одинокий всадник, дотоле спокойно наблюдавший за сценой с другого конца площади. Участники противостояния, поглощенные друг другом, поначалу вовсе не заметили его приближения, но на фразу:
– Ладно, господа, не делайте резких движений и разойдитесь! – трудно было не прореагировать.
Выполнять распоряжение, правда, никто не торопился, поскольку результат осмотра вновь прибывшего к этому не располагал – так, самый обычный мужик средних лет, к тому же без оружия, если не считать какой-то корявой палки… А потому предложение отца Эрика:
– Проваливай отсюда, миротворец хренов! – прозвучало довольно разумно.
Но, как вы понимаете, в планы миротворца это никоим образом не входило, напротив, его лицо приняло откровенно грозное выражение… И вот тут Джерри, все присматривавшийся к лошади под мужиком, наконец-то ее узнал. Не то чтобы это была какая-то конкретная знакомая лошадь, но она как две капли воды походила на тех, что возили на себе светоносцев. Сложив затем два плюс два, Джерри получил результат, приведший его в неописуемый восторг, и заорал мужичку:
– Эй! Да они вас просто не узнают!
Тот на мгновение изумился, потом поморщился и, пробормотав:
– Да, действительно… – прочертил в воздухе перед собой какой-то знак и превратился в Бьорна Скитальца. Очень раздраженного Бьорна Скитальца, если уж быть совсем точным.
И было от чего. Для начала волшебника здорово завело осознание ошибочности очередного собственного прогноза. По всем канонам, беглецы должны были вляпаться в историю по утру, дабы дать ему, старому человеку, спокойно поспать. Ан нет, они умудрились вляпаться ночью, и даже то, что пока все были живы-здоровы, слабо утешало (осторожнее надо быть в делах, касающихся судеб мира, осторожнее!). Во-вторых, во что они вляпались? Гномы? К тому же не даландские, никому не интересные, а представители одного из самых могущественных гномьих королевств?.. Да какого черта! Конечно, в перспективе борьбы с Черным нужны были всевозможные межрасовые альянсы, но не сейчас же, не на данном этапе! И уж, в любом случае, не так, чтобы это скорее предвещало межрасовый конфликт… А в довершение всего еще этот казус с чарами, изменяющими внешность. Надо ж, засмотрелся, забыл снять, и совершеннейший сопляк прилюдно в это пальцем ткнул!
Короче, когда старый барон, не питавший к волшебнику ни большой любви, ни уважения, заявил:
– Послушайте, сударь, мы тут и своими силами разберемся… – Бьорн поступил довольно грубо. Он резко взмахнул ладонью, будто вгоняя в рот собеседнику невидимый кляп, после чего губы того продолжали еще некоторое время шевелиться, но слов почему-то больше не доносилось…
Убедившись же, что маленькая демонстрация силы возымела нужный эффект (все стоят «смирно», пасти заткнуты, глаза рассматривают брусчатку под ногами), волшебник обратился к Балрокзору:
– Говорить будешь ты!
Гном позволил себе минимальное проявление эмоций в виде тяжелого, идущего из глубины души вздоха и кивнул:
– Как вам угодно, волшебник Дарн-о'Тор.
Поскольку Балрокзор давал объяснения обстоятельно и толково, волшебнику не понадобилось много времени, дабы уяснить происходящее, но от этого нисколько не полегчало. Все оказалось даже хуже, чем выглядело, – только сдвинутой принцессы в этой истории и не хватало… Впрочем, даже самые мрачные мысли не могли помешать Бьорну заняться привычным делом. Он в приказном порядке отправил барона с рыцарями в один конец площади, гномов – в другой, немного полюбовался на доставшийся ему материальчик и, замысловато выругавшись на одном из древних языков, принялся разруливать ситуацию…
Наши же друзья, оставшиеся торчать посреди площади, испытывали самые различные чувства: от угрюмого пессимизма (Фин) до щенячей радости (Джерри). Причем последний настолько светился счастьем, что через пару минут гномиха не выдержала:
– Ты чему радуешься-то, а?
– Ну, как! – Джерри даже не заметил презрительного тона. – Одна ведь надежда была – на волшебника. Кто еще мог нас из этой задницы вытащить? И вот на тебе – все получилось, вытащил!
– Во-первых, вытаскивает. Во-вторых, не нас, а вас, – холодно поправила Фин. – Но в остальном ты прав. Только скажи-ка мне: с чего вдруг великий волшебник Дарн-о'Тор так о вас заботится?
– Нужны мы ему зачем-то, ясен пень, – Джерри беззаботно пожал плечами.
– Сам ты пень! Зачем? Зачем вы ему нужны?
Нельзя сказать, что трактирщик ни разу не задавался этим вопросом, но ни одного мало-мальски разумного ответа так и не нашел. Между тем Фин продолжала:
– Наверное, он вас хочет в принцев превратить. Или по мешку золота каждому. Или просто пригласит вас в увеселительное путешествие в приятной компании. Так ты полагаешь?
– А что по-твоему? – несколько ошарашенно переспросил Джерри, и гномиха удовлетворенно кивнула:
– Валяй, радуйся!
Джерри действительно несколько поумерил восторги, но в то же время резонно заметил про себя, что какие бы сложности ни сулила необъяснимая забота волшебника, все они находятся в будущем, получить же топором по башке можно было прямо сейчас. И потому вряд ли следует быть слишком требовательным по отношению к судьбе… Однако в свете всех этих соображений внимание Джерри вновь сконцентрировалось на волшебнике, вступившем в беседу со старым бароном. При этом говорил в основном Бьорн, а отец Эрика как будто подавал односложные реплики, и вид у него становился все более смущенный и кислый.
– Интересно, чем это он занимается? – риторически вопросил Джерри, явно подразумевая Бьорна, и
