Ночной суд

— Ага, — участливо кивнул прокурор. — Она к’да-то собираалась, надо п’лагать, и ты т’ропился её п’рехватиить? Или же она б’ла тяжело б’льна и хотела тебя виид’ть?

— Я… нет, — Боб понял, что соврать он не сможет. — Нет. Не было никакой причины лететь, сломя голову. Я просто… я не хотел… — он в отчаянии махнул рукой. — Я просто хотел побыстрее увидеть её. Потому что я люблю её! — он ссутулился в кресле, ожидая услышать смех слушателей.

Смеха не было. Только молчание, гнетущее и обвиняющее.

— Да, сэр, — старый негр опять кивнул, — мыссе хотим быть с теми, к’го мы любим. Мыссе не хотим терять время…только т’должен помн’ть, шт’ Г’ссподь каждому из нас дает отмееренн’ую Им меру врем’ни, шт’бы мы могли ее испоользо’ать. И Он н’имел в вид’ то, шт’ кто-то эт’меру сам’вольно пресечёт. Мыссе заслуужи’ем прав’ жить, любить и быть счаслиы’ми.

Эта речь Боба оглоушила — он чуть ли не физически почувствовал, как слова бьют его, подобно молоту. Он заёрзал в кресле, сцепив руки. До этого времени жалость к погибшим не особо трогала его. Но сейчас она хлынула на него волной, и Боб почувствовал, как в глазах набухают жгучие, как щелочь, слёзы.

— Прошу вас, — всхлипнул Боб. — Прекратите, прошу, этот суд, что бы это ни было. Я не знаю, кто вы, кто собрался тут.…Но я… я понимаю, что вы возмущены тем, что мои родители пустили в ход свои связи и спасли меня от суда, в котором я должен был получить наказание. А теперь… я переехал маленькую девочку, и вы боитесь, что если я опять предстану перед судом, то мой дядя снова меня вытащит. Это ведь так? — он вздёрнул голову. — А весь этот… маскарад! Вырядиться покойниками… вы думаете напугать меня? Но такое меня не пугает…

Он замолчал, видя, как с передней скамьи поднялся еще один человек и пошёл к кафедре. Плотный мужчина в комбинезоне, на голове кепка, какую обычно носят водители грузовиков. Одна рука плотно прижата к животу, как будто у него там что-то сильно болит. Боб вздрогнул — он узнал этого человека.

— Малыш… послушай, — его хриплый шёпот звучал безо всякой угрозы, скорее терпеливо-устало. — Мы не собираемся никого пугать… ха, это лучше делать на Хэллоуин! Причина, по которой мы держим суд здесь, ночь за ночью, пытаясь достучаться до какого-нибудь толстокожего болвана, полагающего, что он — король дороги.… Послушай, мы просто хотим знать — почему, понимаешь? Почему мы должны были погибнуть? Почему какой-нибудь славный парень, вроде тебя, у которого есть невеста и счастливое будущее, никак не может понять,… что у нас-то тоже есть право на жизнь! Ну, вот я. Простой водила, каких сотни. Но у меня тоже была жизнь. У меня было все хорошо. Я зарабатывал. Я растил детей… — шофёр на секунду отнял руку от живота и помахал ей. — Я намеревался разобраться с этим чортовым аппендицитом, как только закончу эту поездку и вернусь домой в то воскресенье. Только вот ты… Святые угодники, ну почему ты не мог уступить мне эти десять секунд? — в шёпоте зазвучал упрёк. — Почему ты не захотел подарить мне такую малость своего драгоценного времени, а просто забрал моё — всё моё? Моё, и этого чёрного.…А сегодня…

По рядам слушателей пробежал гневный вздох.

— Порядок в суде! — молоток судьи негромко стукнул по кафедре. — Прошлые деяния обвиняемого не являются предметом рассмотрения данного суда. Прошу все замечания, сделанные защитой, вычеркнуть из протокола, а вам указываю на недопустимость подобного поведения. Есть ли у обвинения дополнительные вопросы, призванные установить причину, по которой обвиняемый был вовлечен в происшествие?

Старый негр пожал плечами: — Нет, г’сподин судьяа. П’лагаю так, шт’ нет.

Боб глянул в сторону кафедры. Старый судья, потрясающе похожий на старого Эйба повернул голову, и у Боба перехватило дыхание. Он увидел размозженный череп, заляпанный чем-то тёмным. Что там говорил его отец давным-давно? Что какой-то безумный лихач переехал судью и размозжил ему голову? А что это за следы на воротнике у судьи… подозрительно напоминающие отпечатки шин… Боб сжал зубы — надо же, как интересно, на что только не пойдут люди, чтобы сделать свое шоу реалистичным, как будто оно взаправду существует.

К изумлению Боба толстяк в комбинезоне повернулся к судье и покивал головой.

— Хорошо, Ваша честь, — раздался извиняющийся шёпот, — я знаю, что уже слишком поздно для правосудия, по крайней мере, для тех, кто собрался тут. И если суд назначил меня защищать обвиняемого, я смогу.… Слушай, приятель, — он повернулся к Бобу. — Может, у тебя действительно была причина? Может быть, твоя девушка за твоей спиной крутила с кем-то другим? И ты, вне себя от ревности, позабыл про ограничение скорости и летел, стремясь узнать…

— Слушай! — Боб в ярости поднялся с кресла. — Это уже переходит все границы — нечего приплетать сюда мою невесту! Валяйте, говорите все что угодно! Да, я виновен в неосторожном вождении — троекратно! Я признаю свою вину. И не было ни малейшей причины, объясняющей почему я так летел, когда переехал этого… эту бедную малышку. Это… просто… — его голос сорвался, — я ее не видел! Она появилась внезапно. Откуда я мог знать? Шоссе было абсолютно пустым — и вдруг она прямо перед носом моей машины. Но… но я ехал слишком быстро. И я заслуживаю наказания. Любого — и вряд ли всё, что вы мне вынесете, будет достаточным…

Он рухнул обратно в кресло, терзаемый невыносимой печалью. Он ожидал всего что угодно — но ничего не произошло. Боб поднял голову. Судья, патрульный, старик-негр, шофёр грузовика — все они смотрели на него с жалостью, с каким-то непонятным грустным изумлением.

— Почему? Почему это все должно происходить? — мягко спросил старый судья. — Почему это продолжается снова и снова? Эта бесконечная и бессмысленная бойня. Если бы мы только могли понять.… Если бы мы только могли заставить живущих понять, остановиться и подумать, до того как станет слишком поздно…для еще одной жертвы. Нет такой вещи, как случайная смерть. Несчастные случаи — это убийства, потому что кто-то не захотел их предотвратить!

Старый седовласый человек тяжело вздохнул, и этот вздох ветром пронесся под сводами часовни, подхваченный остальными, как будто ветер запутался в кронах сосен.

Боб вжался в кресло. Судья пристально смотрел на него, без гнева, но с сочувствием. Боб закрыл лицо руками, размазывая кровь из ссадины на лбу.

— Пожалуйста… пожалуйста! Пожалуйста, не надо, — прошептал он. — Я понимаю, что я был слишком эгоистичен. Я не думал… — он поперхнулся. — А теперь уже поздно…

Неожиданно старый негр и шофёр вместе шагнули к судье, молча смотря на старика, как будто ожидая, что он скажет. Худой силуэт человека с раздавленным черепом пошевелился. Судья выдержал паузу и откашлялся.

— Уже поздно? Ну да… для этих двоих, кто стоит перед тобой — действительно, уже поздно. Но мёртвые, — шелестящий голос судьи заполнил всё пространство часовни, — не могут наказывать живых. Они — часть прошлого, и не могут контролировать настоящее… или будущее.

— Но иногда, — темные глазницы осуждающе уставились на Боба, — мёртвые могут направлять живых на правильный путь, давая им глянуть в будущее. Будущее, каким оно может стать — если только живые не найдут в себе милы его изменить. Ты понимаешь меня, Роберт Траск? Ты понимаешь, что это ночью ты находишься на суде, оценивающем не твое прошлое — но будущее?

Боб в изумлении замотал головой: — Будущее? Я…я не понимаю. Я… — он с едва затеплившейся надеждой посмотрел на судью. — Эта девочка… вы хотите сказать, что с ней все в порядке? Что она не погибла?

— Она еще не родилась, — мягко сказал судья. — Но однажды — однажды! — ты увидишь её, увидишь точно такой же, как видел её сегодня: лежащей под твоими колесами, раздавленной и убитой… если только… — шёпот внезапно изменился, теперь это был сухой тон официального чиновника, выносящего решение. — Принимая во внимание раскаяние подсудимого и признание им своей вины, а также его молодость и послужной список, суд постановляет: отсрочить вынесение приговора до того момента, когда новые свидетельства преступного поведения подсудимого за рулем автомобиля будут представлены данному суду. Если таковые свидетельства явят себя, то приговор будет вынесен незамедлительно и подсудимому будет назначена исключительная мера наказания… вы поняли сказанное, мистер Траск? — холодно осведомился судья. — Исключительная мера! Дело объявляется закрытым!

Раздался стук молотка. Боб тупо кивнул и уткнулся в ладони. Его сотрясали беззвучные рыдания.