Егор внял рекомендации – не благодарил, но и не жаловался. Иногда ему казалось, что он переехал жить в шестнадцатое отделение… Вот только на личную жизнь у парня не хватало времени катастрофически, а гормоны играли и требовали своего.
Когда любовно-сексуальная энергия совсем не тратится – может последовать взрыв. И бабахнуть он может где и когда угодно, порождая абсолютно непредсказуемую цепь событий… Егор «взорвался» примерно через месяц после того, как начала развиваться его оперская карьера.
…В тот вечер он засиделся в уголовном розыске допоздна. Собственно говоря, он остался один, так как в очередной раз подменял дежурного опера – тот «по делу» отлучился на пару часов и отсутствовал уже пять.
Якушев начал было уже задремывать, когда в дверь вдруг требовательно позвонили несколько раз. Егор поплелся открывать. Распахивая дверь с раздраженным ворчанием, Якушев меньше всего ожидал увидеть помощника прокурора района Зою Николаевну Николенко. Но увидел. Она стояла на пороге вместе с какой-то хорошо одетой и вкусно пахнущей женщиной. Впрочем, и сама Николенко одета была очень празднично, совсем не по-деловому, скорее даже несколько легкомысленно. Егор тупо уставился на декольтированную прокурорскую грудь четвертого размера и машинально сглотнул. Он не сказал даже «здравствуйте». Он просто смотрел на женщин, загораживая собой вход в уголовный розыск, и все.
– Так! – сказала Николенко и, чуть-чуть отстранив Егора, протиснулась в коридор. За ней боком вошла ее спутница. Обе умудрились задеть парня бедрами и бюстами, отчего Якушев вздрогнул.
– Якушев, что стоим?! – по-командирски окликнула Егора помощник прокурора, проходя в его кабинет, так как он был единственным незапертым. – Чего ждем?! Я вот тебе гражданку привела, она заявление хочет сделать! Ты же у нас крупный специалист по мелким хищениям?!
– Да-да, конечно… – пробормотал Якушев и прошел вслед за дамами.
Зайдя в свой кабинет, он повел носом и почувствовал, что обе гостьи, так сказать, навеселе. Из последующего несколько сумбурного разговора выяснилось, что Николенко и ее подруга Вера что-то праздновали рядом с шестнадцатым отделом. И вот между тостами Вера поохала, что днем с ее «Ровера» снова сняли «дворники», четвертый раз за неделю, кстати. Как говорится, мелочь – но приятно. Ну, и поскольку все уже были «вдетыми», то Николенко и притащила подружку в родное шестнадцатое отделение…
Егор покосился на Зою Николаевну, которая вольготно расположилась за его столом, и робко спросил:
– Писать будем?
– Что писать? – не поняла Николаенко.
– Заявление о кражах, – ответил Якушев.
Зоя Николаевна даже привстала из-за стола, чуть наклонившись вперед, так что ее аппетитная грудь чуть не вывалилась из декольте:
– Знаешь, Якушев, ты издевайся-изгаляйся надо мной, но не глумись над моими подругами!!
Тон прокурорши начал угрожающе повышаться, Егор машинально поежился, пытаясь понять, отчего же, собственно, такая вот агрессия:
– Я просто спросил, как положено…
Николенко не дала ему договорить, азартно пристукнув кулачком по столешнице:
– Батареи списывать тоже так положено, как ты делал? Ты во сне мне даже приснился – вот до чего довел!
Зоя Николаевна относилась к той категории женщин, которые в гневе хорошеют. Ее глаза сверкали, ноздри подрагивали, прическа распушилась, а грудь ритмично двигалась в такт дыханию. Вообще, эта грудь жила какой-то своей самостоятельной жизнью. Егор чувствовал, что переходит границы приличия, но все время возвращался взглядом к декольте.
Тут в разговор вступила потерпевшая Вера. Она закурила тонкую сигарету и несколько двусмысленно спросила подругу:
– Приснился? Зоя, а ты мне о нем ничего не рассказывала…
Чтобы отвлечься, в конце концов, от декольте, Якушев стал спокойно расспрашивать Веру о том, что случилось. Выяснилось, что подруга помощника прокурора района действительно имеет автомобиль престижной марки «Ровер». Более того, и муж Веры тоже имеет автомобиль этой же марки, но джип.
– Он у меня бизнесом занимается, – пояснила Вера.
– Понятно, – кивнул Егор, поняв для себя интуитивно кое-что обратное по поводу Вериного мужа.
Далее потерпевшая поведала, что живут они с мужем в Тучковом переулке, машины стоят ночью перед домом, и вот уже четвертый раз за эту только неделю с них снимают щетки.
– Это бесит! – пожаловалась, округляя глаза, Вера.
– Понятно, – согласился Якушев, понимая, что даже задницу не оторвет от стула из-за этой высокой драмы.
Помощник прокурора Николенко решила резюмировать рассказ подруги своим непосредственным указанием:
– Якушев, это наверняка малолетки! Надавай им подзатыльников!
– Постараемся! – мотнул головой Егор, стараясь глядеть Зое Николаевне все-таки в глаза. Странное дело: он смотрел на помощника прокурора и видел совсем другую женщину, не ту, которую знал раньше. Точнее говоря, Якушев вдруг углядел в Николенко женщину, а раньше видел только прокурора… В подвыпивше-вечернем состоянии Зоя Николаевна была естественной и чуть-чуть игривой. И красивой. Красивой – уже не девичьей, но женской красотой, в которой пока не было ни намека на увядание…
– Ну, раз постараешься, то мы пошли. – Николенко взяла подругу за руку и чуть ли не потащила к выходу.
– А пригласи молодого человека с нами, – заморгала Вера и оглянулась на Егора, истуканом стоявшего посреди кабинета.
Зоя Николаевна смерила парня взглядом с головы до ног и решила сострить:
– Нельзя. Он сейчас по следу «банды щеточников» пойдет!
Они обе захохотали, будто шутка была просто невообразимо смешной, и Николенко вытащила-таки из кабинета подругу, которая, чуть упираясь, успела крикнуть на прощание:
– Гражданин начальник, мы у меня на Тучковом еще долго сидеть будем – заходите!
И они умотали. Якушев услышал, как хлопнула дверь в коридоре, почесал затылок и несколько раз втянул носом воздух. Атмосфера его кабинетика была непривычно напитана волнующей смесью винных паров, дорогой косметики и еще чего-то, от чего слегка кружилась голова. Егор вдруг вспомнил, что когда-то Денис советовал ему посмотреть такой фильм – «Запах женщины», а он вот так и не сподобился – название казалось неинтересным… Якушев уселся за свой стол, уперся невидящим взглядом в бумаги, переворошенные автоматически Зоей Николаевной, и задумался: «Тоже мне… заходите, но адресок-то не оставили…» Егор вздохнул, сфокусировал взгляд и понял, что смотрит на листок с собственноручно написанным (вернее, еще недописанным) объяснением. Объяснение это было седьмым или восьмым по счету. Якушев сам придумывал очевидцев и сам за них ваял показания. «Очевидцы» у него получались странноватые: то пара матросов-срочников, проходивших через двор, то приезжий с Сахалина, не имевший при себе паспорта… Все было придумано для того, чтобы не представлялось ни малейшей возможности в случае проверки найти сии «мертвые души». А дело было в том, что в одном из дворов на «земле» Егора за несколько дней неизвестные злодеи «раздели» автомашину – так, что от нее один только кузов и остался. Причем снимали-то с нее все под конец уже почти в открытую и все, кому не лень, а тут вдруг заявился хозяин с сакраментальным «Караул – грабят!». И Якушеву ничего не оставалось делать, как начать сочинять эпическую сагу о том, что это ребятишки несмышленые баловались и все растащили. Растащили на глазах у не менее десяти свидетелей, которые четко запомнили, что деткам на вид было не более десяти лет. А если не более десяти лет от роду, то искать их нет смысла, потому как все равно не привлечь. Не привлечь, поскольку они еще не «субъекты»[28]. А раз они не «субъекты», так и нет никакого преступления, поскольку в преступлении обязательно должен быть субъект. Егор это учил еще в университете, а теперь вот ему на практике пришлось применять знание основ римского права…
