А на старого «Москвича» – днем с огнем не сыщешь.
– В магазине брал?
– Я ж тебе говорю – в палатке, на рынке!
В этот момент в дежурке задребезжал старенький телефон.
– Сергеич, возьми трубку, а то у меня руки грязные, – попросил Прокопенко. – Да не этот – вон тот, белый, местный.
По местному телефону звонил неведомый сотрудник, невесть как затесавшийся в покинутых кабинетах центральной конторы:
– Слушай, а где у нас набережная адмирала Пуговкина? – без предисловия начал он.
– Нет, это ты слушай, голос из склепа – очумел? – взорвался Нестеров и продублировал информацию Прокопенко.
– Не может быть такой набережной! – резонно отрезал прапорщик.
– Это почему? – поинтересовался бригадир.
– Потому что адмирала такого быть не могло.
– Это почему?
– Пуговкин потому что!
– Слышал? – фыркнул Нестеров в трубку и положил ее. – Дурка какая-то!
– Ничего особливого, – невозмутимо не согласился прапор.
– Ладно, черт с ним, с адмиралом. Продолжим. Значит, в палатке на рынке? Тогда пишем далее: как сообщил источник, на этом рынке он недавно познакомился с Валерой…
– Почему с Валерой?
– А ты знаешь имя?
– Нет.
– Тогда не мешай!.. Познакомился с Валерой, который занимается перепродажей краденых запчастей для отечественных автомашин… ля-ля-ля… три рубля… Приметы Валеры… Установить не представилось возможным, так как квартира съемная, а он сменил адрес… Посему хули ознакамливать… все!.. А стульев хозяйственникам не видать! – вспомнилось вдруг Нестерову.
– Какие стулья? – не понял Прокопенко.
– Крепкие, кумачовые, числом двенадцать, – задумчиво ответил бригадир.
– Н-да. Вас послушать со стороны нормальным людям – оторопь берет, – пробурчал прапор, отдуваясь от резких движений при починке карбюратора.
– А нормальные люди должны смотреть «Убойную силу» и умиленно сопеть в стенку носом. А для того, чтобы этот бред никому не был известен, я грифую бумаги. Так, ставим в уголке «секретно». Бамц – и таперича никто не имеет права знать! Ловко? Вот и славно. А теперь все, Юра, мне пора баиньки. Будут звонить из Министерства внутренних дел, скажи, что Нестеров Александр Сергеевич принять их сможет, но только завтра. Договорились?…
Нестеров накаркал: около пяти часов утра раздался звонок. Не из министерства, но из Главка. Хорошо поставленный и удивительно не сонный голос объявил:
– Минск-520!!!
Александр Сергеевич, который лежал ближе к телефону, а потому спросонья схватил трубку, на голос среагировать не успел – связь прервалась.
– Ты часом не знаешь, «Минск-520» – это что за зверь такой? – поинтересовался бригадир у одним глазом проснувшегося Прокопенко.
Раскладушка прапора заскрипела, и тот отвернулся.
– Спасибо, однополчанин! – кивнул Нестеров.
Он посопел, поглядел в потолок и понял, что теперь просто так заснуть не сможет – его не покидала рябь секрета.
– А может, это тревога тревожная такая?! – взорвался из-за безразличия коллеги Нестеров. – Может, наши батальоны в смертельной схватке…
– Ага, шас Молотов под утро громыхнет: «Граждане и гражданки Советского Союза!» – озверел Прокопенко. – Чего ты разошелся? Тебе что скомандовали?
– Минск-520!
– Ты – «есть» ответил?
– Практически!
– Тогда все – спим!
– Нет, мне интересно – что за команда такая?
– Команда секретная – мы ее не знать, а исполнять должны!
В этот момент вновь зазвонил прямой с ГУВД:
– Отбой Минску-520!!!
Это сказал тот же самый, правда, уже чуть подуставший голос, в котором бригадир, тем не менее, различил победные нотки.
– Во дела! – почесал затылок Нестеров. – Похоже, наши-то ядрену атаку отбили! Очередного Пауэрса прищучили! Отбой Минску!
– Во! А ты еще узнавать хотел! – ворчал Прокопенко, не слезая со скрипучей раскладушки.
– Может, кто к ордену приставлен? – ерничал Нестеров.
– Ага, с закруткой на спине, – уже сквозь сон парировал прапорщик.
Остаток сна был недолгим, ибо уже без пятнадцати шесть в отдел прискакал дежурный по Управлению начальник отдела кадров майор Шлемин. Майор был выбритый, строевой и резвый. Ужасом, летящим на крыльях ночи, он ворвался в дежурку и объявил тревогу.
– Что вы голос повышаете? Мне что, коней седлать?! – недовольно пробурчал Прокопенко и принялся искать журнал, по которому надо было обзванивать сотрудников. – Сергеич, ты случайно не в курсе, где наш главбух?
– Не главбух, которая с толстой жопой и в очках, а гроссбух, который прошитый и с пронумерованными страницами, – назидательно поправил Нестеров. – А я почем знаю?
– Вы что? Команду «Минск-520» не принимали? – ужаснулся Шлемин. – К шести часам все сотрудники должны быть на своих рабочих местах!
– Да принимали мы, и «Минск», и «отбой Минску», и город Брест «с боем брали», – проворчал прапор. – За сутки чего только ни напринимаешь… А, вот он, главбух, нашелся. За сейф, гад, завалился.
– Журнал должен храниться не за сейфом, а в сейфе. Вы, вообще, в этом году зачет по секретному делопроизводству сдавали?
– А сегодня тревога нейтронная, али так – пехотно-полевая? – поинтересовался Нестеров, просматривая сообщения телетайпа. И вслух, дабы перевести огонь проверяющего на себя, начал без разбору зачитывать сообщения с ночной сводки:
– …Неизвестный преступник открыто похитил с прилавка магазина, по адресу Космонавтов 28. корп. 1 коробку конфет стоимостью 36 рублей! Приметы: ХТС, 170 сэмэ! Что творят! Надо бы на контроль взять!.. Так. Во Всеволожское РУВД обратился гражданин Мурашкин Андрей Николаевич, 1962 года рождения, с заявлением о том, что, будучи в состоянии алкогольного опьянения, при переходе через реку Морья в районе деревни Леспари упал в реку Морья. Попытки извлечь из воды ружье положительных результатов не дали… Вишь, как обернулось! Сегодня тревога, а народ не вооружен!
– Вы глумитесь? – поднял брови Шлемин.
– Просто читаю информацию. Продолжить? Тут вон еще голень выловили, не поймут чью – видать, никому не подходит.
– Не надо читать! – отчеканил проверяющий.
Наконец в отдел потянулись сонные сотрудники, поднятые в ружье не тревожным зовом из Минска, а местной системой оповещения, накануне наспех разработанной подполковником Копытовым. Впрочем, к назначенному часу пришли не все, а лишь те, кто непредусмотрительно поднял трубки телефонов.
В результате вместо к 6:00 в полном составе отдел собрался лишь к 8:30.
– …Можно было и не тревожить! Все одно к девяти на работу, – ворчал Пасечник.
