да, запросто можно попасть под замес!
— Это аванс, — сказал Антон.
…А можно и не попасть…
— Ну что, Павел, по рукам?
— Я должен подумать, — сухо произнес директор.
…А на Чистых прудах белый лебедь плывет, отвлекая вагоновожатых…
После стычки с омоновцами Джинн трижды менял такси, купил китайскую дешевую куртку, джинсы и новую сумку. При этом он безжалостно избавлялся от «старого шмотья». Все «шмотъе» было весьма
дорогим и качественным, но жалеть его не следовало — каждая вещь была уликой. Джинн особо не обольщался, понимая, что три милиционера, хоть они и не Холмсы, сумеют дать довольно подробное описание внешности «Нургизова»… Но с этим уже ничего не поделаешь.
Он уехал в Реутов — позвонил Ирине. Конечно, дома ее не оказалось. До вечера он отсиживался на пустыре, а когда стемнело, выбрался и пошел к ней… Он шел и думал, что прошло два года, что за это время она могла переехать, выйти замуж или просто плюнуть на него и забыть… Два года — это очень большой срок.
…Ирина открыла дверь и застыла. Только губы шевельнулись. Кажется, она прошептала: это ты?
И он глазами ответил: я. Олег Фролов… Джинн… Одиссей… Ненад Павелич… Олег Гафарович Нургизов. В общем, убийца в бегах… Впустишь?
А вслух он сказал:
— В глазок нужно смотреть, мадемуазель. Город наводнен недобитой красно-коричневой сволочью. Что же вы, мадемуазель, так неосторожны?
А она заплакала.
…Она заплакала.
И это было хуже, чем омоновский наряд. Хуже, чем нож басмача, приставленный к горлу… Хуже, чем новость, что Колька Федоров «отдыхает» в Томбсе.
Она плакала, прислонившись к стене. Беззвучно. Слезы текли по лицу, размазывая косметику… разрывая на части миры.
Как и зачем ты жил все эти годы? Чего ты добивался? И чего, в конечном итоге, добился? Жизнь прожита уже наполовину… или на три четверти… или прожита совсем… И вот теперь ты, убийца в бегах, стоишь на лестничной площадке в идиотской китайской куртке, с югославским пистолетом за брючным ремнем и смотришь, как плачет женщина… А свет бра в прихожей желт, как мандариновая корка, и плач женщины невыносим как боль, когда кончается действие промедола. И нет дороги назад…
Павел Большаков добыл необходимые Антону сведения… Они встретились в ГУМе, Большаков передал Антону листок бумаги, а Антон Большакову — конверт.
— Будет лучше, — сказал Павел, — если листок вы уничтожите.
— Разумеется, — ответил Антон.
— Третий человек из вашего списка… Фролов… Я бы на вашем месте не стал с ним…
— Я знаю, — перебил Антон. — Этот человек мне нужен. Не могли бы вы…
— Нет, — в свою очередь перебил детектив.
— Напрасно вы так категоричны, Павел. Всего лишь посмотреть.
— Мне проще смотреть за неверными женами, Антон… Головных болей меньше.
— И денег тоже, — с улыбкой сказал Антон.
— Не в деньгах счастье.
— А в их количестве… Обсудим гонорар?
Шел дождь. За окном на липе сидела нахохлившаяся ворона. В телевизоре с идиотски-серьезным видом сидел Бурбулис. Долдонил про демократию. Ирина налила в чашки кофе, сказала:
— А теперь рассказывай.
— Что? — спросил Джинн.
— Что случилось, рассказывай.
А что действительно случилось? Ничего особенного — катастрофа!
— Ничего не случилось, — сказал Джинн, прикуривая. В глаза Ирине он не смотрел… Он не хотел ни говорить, ни думать о том, что произошло. Изменить что-либо в прошлом не дано. А в будущем? Будущее формируется прошлым… в котором ты уже наколбасил выше крыши. И совершенно непонятно, что делать дальше. Идти в родную контору? Это автоматически повлечет арест… Если бы за спиной не лежал труп полковника СВР, все можно было бы объяснить. Но труп полковника Широкова перевесит все аргументы. А соперничество спецслужб, существующее издавна, вряд ли сделает возможным компромисс.
Бурбулис с экрана исчез, и диктор сказал:
— Почти сутки в столице продолжается розыск преступника, совершившего вчера вооруженное нападение на сотрудников милиции. Напомним, что инцидент имел место вчера днем на Автозаводской улице. Вооруженный пистолетом и гранатами человек напал на наряд ОМОН и открыл огонь. Опасаясь за жизнь многочисленных прохожих, сотрудники милиции не стали применять табельное оружие и выполнили все требования преступника. Рискуя жизнью, милиционеры вступили в переговоры с нападавшим и предложили себя в качестве заложников. Именно этот мужественный поступок позволил избежать многочисленных жертв ни в чем неповинных людей. Мэр Москвы заявил, что будет ходатайствовать о награждении мужественных милиционеров… Сейчас мы покажем вам фоторобот преступника.
На экране возникла картинка. На Джинна смотрело свирепого вида «лицо кавказской национальности». Абрек, только что спустившийся с гор… Джинн усмехнулся, а Ирина сказала:
— М-да… не очень похоже.
— Ты о чем? — спросил Джинн и выключил телевизор.
— О тебе, любимый. Хочешь сказать, что это не ты?
Джинн собрался возразить, но потом подумал, что так, пожалуй, даже лучше — пусть Ирина считает, что он прячется от ментов. Но проблемы это не решало. Ворона за окном каркнула и спланировала вниз.
— Ирина, — сказал Джинн, — я могу пожить у тебя на даче?
— На даче? А здесь ты не хочешь пожить?
— Очень хочу, но по ряду причин это нежелательно… Меня ищут.
— Горе ты мое, — сказала Ирина.
Генерал-майор Сухоткин пошел с докладом к начальнику ГРУ генерал-полковнику Лодыгину. С тяжелым сердцем направился Сухоткин к шефу. Он шел по коридорам «стекляшки» и прикидывал, как будет строить доклад.
После инцидента с омоновцами на Автозаводской оперативники ГРУ прокачали ситуацию, опросили соседей Фролова, и тех самых омоновцев, и, сопоставив место и время событий, пришли к выводу: неизвестным, «напавшим» на наряд, был Джинн. Это означало, что Фролов перешел на нелегальное положение и на контакт выходить не намерен… В принципе, Сухоткин мог бы скрыть от начальника этот факт. И если бы ему пришлось докладывать предыдущему начальнику — человеку в разведке случайному — он бы так и сделал. Но к Лодыгину — двадцать шестому, если считать от легендарного Семена Аралова, начальнику ГРУ — он относился с величайшим уважением… Сухоткин отлично знал о той подковерной борьбе, что шла вокруг руководителя военной разведки. О том, что в окружении Анатолия Ч. давно ведутся разговоры о необходимости замены Лодыгина на более «лояльного» человека. У лояльного было двойное гражданство и имидж «атлантиста». Если бы удалось пропихнуть этого «патриота» на должность начальника ГРУ, это означало бы смерть военной разведки России.
— Разрешите, Федор Иваныч? — спросил Сухоткин.
— Проходите, Борис Ефимович, — ответил Лодыгин. — Жду вас.
Генералы обменялись рукопожатием и сели за стол.
— Что у нас по Фролову? — сразу спросил Лодыгин.
— Караул у нас по Фролову… Проверка подтвердила, что он в Москве. Или по крайней мере был в Москве сутки назад. И даже посетил свою квартиру…
