Гурецкий молчал. Он понимал, что если район закроют достаточно плотно, то шансы у Птицы невелики. Но все же есть. А если ему немного помочь?
— Хрен с вами, — сказал Мишка. — Сейчас Леха пешочком шлепает на Выборг. Есть у него там человек…
— Адрес? — спросил Спиридонов.
— Вот этого не знаю.
— Зря, Михаил Саныч, — Спиридонов смотрел внимательно. — Сделали один шаг, делайте и другой. Это не предательство. Чем раньше ваш друг окажется у нас, тем меньше дел успеет на себя повесить. А если он окажет помощь следствию то мы, в свою очередь, поможем ему. Наши возможности небеспредельны, но достаточно велики.
Мишка молчал, изображал тяжелое раздумье.
Спиридонов тоже молчал, знал: пережимать нельзя.
— А, черт! — Мишка махнул рукой. — Наверное, вы правы. Но адреса я действительно не знаю. И показать не смогу.
Полковник Спиридонов смотрел на него тяжелым взглядом.
После того как Ливер дал приблизительную привязку к месту, дело пошло быстро. Указать дом он так и не смог, но район поиска был локализован. В течение получаса там собрали достаточное количество людей и всех собак. В ноль семнадцать коккер-спаниель Вилли обнаружил последнюю мину. Снова, как и на Расстанной, в дело вступили взрывотехники. Заряд был установлен точно так же, только вместо листа жести яму закрывал присыпанный песком кусок фанеры. Да будильник не был заведен. Белая цапля на циферблате стояла на одной ноге. Что-то в этом было.
Заряд изъяли тайно, не прибегая к эвакуации жильцов. На дно ямы положили высокочувствительное сигнальное устройство, закрыли листом фанеры и присыпали песком. Недалеко от подъезда встал ЗИЛ — фургон с красной надписью «Аварийная» на борту. Внутри разместились шесть бойцов РОСО «Град». Непрерывно мигал зеленый огонек на дисплее приемника сигнала. Если безумный Терминатор все же задумает активизировать ВУ, на дисплее вспыхнет красный.
В ноль тридцать две генерал-лейтенант Егорьев доложил губернатору о нейтрализации последнего заряда.
Блок ЗАС[16] в корпусе смольнинского телефона начальника УФСБ превратил его речь в мешанину хаотичных, не поддающихся дешифровке, сигналов. ФАПСИ[17] неоднократно проводила эксперименты по проверке криптостойкости переговоров по спецтелефонам. Все попытки взломать кодирование с помощью мощных быстродействующих ЭВМ неизбежно оканчивались провалом. Голос генерал-лейтенанта Егорьева пробежал от аппарата в Большом Доме на Литейном до Смольного и там, в аналогичном телефоне на столе губернатора, снова превратился в нормальную человеческую речь. Яковлев давно ждал этого звонка.
Продолжая заниматься повседневной работой, которую отложить на завтра, на потом невозможно, он постоянно держал руку на пульсе операции Терминатор.
Губернатор снял трубку и услышал голос начальника УФСБ.
— Добрый вечер, Владимир Анатольевич, Егорьев на связи.
— Что нового, Евгений Сергеевич?
— Есть хорошие новости: опасность терактов ликвидирована. Изъяты все остатки взрывчатки, которой располагали преступники.
Губернатор почувствовал мгновенное острое облегчение. Такое бывает, когда видишь во сне кошмар… и вдруг просыпаешься и осознаешь, что это только сон.
Он молчал, молчал и Егорьев. Генерал-лейтенант догадывался, какие чувства переживает сейчас губернатор.
Электронная начинка блока ЗАС перемалывала тишину на линии спецсвязи. Электронике было все равно, никаких эмоций она не испытывала.
— Спасибо, Евгений Сергеевич, — сказал наконец Яковлев. — Я могу понимать ваши слова однозначно: банда разгромлена, угрозы теракта больше не существует?
— К сожалению, нет, Владимир Анатольевич, — ответил начальник УФСБ, и губернатор мгновенно насторожился. — Однозначно мы можем говорить только о том, что изъята вся взрывчатка. Относительно полного разгрома ОПГ… часть преступников еще на свободе.
Егорьев сделал паузу. Он ожидал дополнительных вопросов, но губернатор промолчал, и начальник УФСБ продолжил:
— Угроза терактов ликвидирована, ситуация под контролем. На свободе остаются два члена банды. Их задержание — вопрос самого ближайшего времени. Думаю — нескольких часов. В крайнем случае ближайших суток. Сейчас они в таком положении, что серьезной опасности не представляют.
— Хорошо, — сказал губернатор. — Я думаю, Евгений Сергеевич, что ваши люди, задействованные в этой операции, заслуживают благодарностей… Вы подготовьте, пожалуйста, соответствующие документы.
— Разумеется, Владимир Анатольевич… но пока не время. Я бы только хотел напомнить, что в ходе операции погиб наш товарищ…
— Да, я помню. Капитан Рясков. Что я смогу для него, вернее — для семьи, сделать? Может быть, с квартирой?
— Благодарю. Квартирный вопрос, действительно, у Славы не очень… Если бы было можно…
— Можно, Евгений Сергеевич, можно. Это тот случай, когда не можно, а нужно. Я отдам соответствующие указания.
Снова в разговоре обозначилась пауза. Оба собеседника понимали, что одержана всего лишь тактическая победа. Что завтра, или послезавтра, или через месяц они вновь могут оказаться перед лицом очередной кризисной ситуации. Их задача — сделать все, чтобы этого не случилось.
— Евгений Сергеевич, — сказал Яковлев. — Я думаю, нам необходимо провести встречу по результатам этого дела. Проанализировать все возможные каналы поступления взрывчатки в город, определить наши наиболее уязвимые места и еще раз просмотреть механизм противодействия.
— Эта работа ведется постоянно, Владимир Анатольевич. Каждое террористическое проявление становится объектом пристального внимания.
— Я не сомневаюсь, Евгений Сергеевич. Но, тем не менее, считаю необходимым утроить внимание к этой теме. Распорядитесь подготовить материалы для меня. И документы на погибшего капитана.
— Все документы будут готовы уже сегодня. Они говорили всего три минуты. Операция была завершена не полностью, преступники оставались на свободе… Время для награждений еще не пришло. Еще не закончились ревизии в армейских частях и на складах, которые проводили офицеры из штаба округа совместно с военной контрразведкой. Еще не был похоронен капитан ФСБ Вячеслав Рясков.
В ноль тридцать пять Егорьев положил трубку на аппарат цвета слоновой кости с двуглавым орлом на диске. Он посмотрел на группу офицеров — своих заместителей и начальников служб, потом достал из шкафа бутылку коньяка и пузатенькие стопки. Разлил. Выпили молча, не чокаясь. Одна стопка-бочонок осталась стоять на столе. Капитану Ряскову при жизни вряд ли довелось бы когда-нибудь пить коньяк в компании полковников и генералов… Сейчас он был с ними. Равный среди равных.
Помолчали. Ты можешь не помнить о смерти, но она думает о тебе — всегда.
— Ну, мужики, — сказал генерал-лейтенант, — сейчас всем отдыхать. А в семь ноль-ноль прошу быть на службе.
Губернатор откинулся на спинку кресла, прикрыл веки. Несколько секунд он сидел совершенно неподвижно. Давила усталость. Все нормально, говорил он себе, все нормально. И усталость, и дефицит времени — хронические, нерешаемые вопросы, постоянные спутники любого руководителя высокого ранга.
Владимир Анатольевич открыл глаза, сильно сжал ладонями и помассировал лицо. Все нормально. Потом он снял трубку и набрал номер. Он знал, что жена не спит. Возможно — разбирает книги. На госдаче в Комарове, которую занимала семья губернатора, так и лежали стопки неразобранных книг. Опять проклятый дефицит времени… Ирина сняла трубку почти сразу.
— Это я, — сказал он, стараясь говорить как можно более энергично и бодро. Понимая, что жену он
