встретить вас и помочь.
— А кто это — «мы»?
— Нас прислал Роман Константинович.
Обнорский швырнул сигарету на пыльный асфальт. Ветер покатил ее к остановке.
— А почему я должен вам верить? — спросил журналист.
— Роман Константинович просил показать вам вот это, — сказал Александр Петрович и протянул Обнорскому цветное фото «10x15».
Снимок Андрей узнал сразу. Он был сделан около месяца назад в кабинете кума. На фото рядом стояли Обнорский и полковник Сектрис. Полковник прилетал специально, чтобы сообщить Андрею о скором освобождении и наладить «радиомост» с Катей. Роман Константинович на снимке улыбался, а Андрей стоял бледный, напряженный. Черная с проседью борода еще больше оттеняла бледность кожи. Обнорский взглянул на фото и пожал плечами.
— Кроме того, — продолжил Александр Петрович, — вы можете связаться с Романом Константиновичем по телефону. Он подтвердит мои слова.
— И что же вы хотите? — спросил Андрей.
— Я уже говорил: помочь вам… у нас машина. Через два часа будем в Екатеринбурге, а там на самолет и — домой.
— Спасибо, я сам доберусь.
— Извините, Андрей Викторович, но у меня приказ… Нравится вам или нет, но я обязан сопроводить вас до Питера.
Подошел трамвай, двери раскрылись и выпустили прапорщика из персонала «тринадцатой». Прапорщик Пивоваров с изумлением уставился на Андрея. Об освобождении Обнорского он еще не знал.
— Обнорский! — сказал он. — Ты что? Ты как здесь?
«Да что же это за непруха-то такая? — подумал Андрей с раздражением. — Что вы мне душу мотаете? Что вам всем от меня надо? Раз в жизни на свободу вышел… и — на тебе! Со всех сторон засада».
Андрей вздохнул и, воровато оглядевшись по сторонам, заговорил быстро и горячо:
— Тихо. Тихо, Коля, не ори. Тут, понимаешь ли, такое дело… Я ненадолго. Ты шум не поднимай, я заплачу.
— Что-о? — ошеломленно протянул Пивоваров.
— Баксами заплачу, — говорил Обнорский. — Ну нету больше сил сидеть, понимаешь? А я домой съезжу на недельку и вернусь. Договорились, Коля? Это же не побег…
— А ну-ка! — закричал Пивоваров, хватая Обнорского за рукав.
Александр Петрович неодобрительно покачал головой и скомандовал:
— Отставить, товарищ прапорщик.
— А ты кто такой? — агрессивно спросил Пивоваров. Он был убежден, что пресек побег. — Сообщник?
— Вот мое удостоверение, — сказал Александр Петрович и показал Пивоварову книжечку бордового цвета.
Лицо у прапорщика вытянулось. Оно выражало крайнее удивление и «напряженную работу мысли». Наверно, это было смешно, но ни Обнорский, ни Александр Петрович даже не улыбнулись. Трамвай зашипел сжатым воздухом и закрыл двери. Уехал. Андрей посмотрел ему вслед.
Прапорщик все еще соображал.
— Андрей Викторович освобожден решением суда, — сказал Александр Петрович. — Показать бумаги?
Пивоваров наконец-то понял, что ошибся. Что так не бегают. Он отпустил рукав Обнорского. На лице прапорщика появилось выражение разочарования.
— Ну, Обнорский, ты даешь, — сказал он. А трамвай уехал.
Подкатила «волга». Андрей подмигнул Пивоварову и сел на заднее сиденье. Рядом опустился Александр Петрович. Хлопнули дверцы, и машина резко взяла с места. Вслед за ней тронулась красная «пятерка».
— Что же вы представление-то устроили, Андрей Викторович? — недовольно спросил Александр Петрович. — Вот заломал бы бравый прапор вам ручонку, потащил бы обратно в казенный дом.
— А вы на что? — сказал Обнорский. — Вас сюда зачем прислали? Вы обязаны были прапорщика убить, снять с него скальп и станцевать канкан. А вы… А вы вместо этого… Да я на вас жалобу напишу! Коллективную.
Александр Петрович досадливо махнул рукой: что, мол, тут поделаешь?
— А вы рукой-то не машите, — сказал Обнорский. — Что это вы себе позволяете? Я — офицер, и ваша бесцеремонность совершенно неуместна. Она, может быть, оскорбляет мое человеческое достоинство.
Андрей гнал дуру, но уже чисто механически, без интереса. Его трамвай уехал. И другого не будет. Не будет никогда. Обнорский продолжат гнать дуру, возмущаться и негодовать по поводу отсутствия цветов, шампанского, цыган и голой Клавки Шиффер на серебряном подносе и с розовым бантиком на попке. …Но трамвай ушел, и другого уже не будет никогда. И только пыльный ветер над рельсами… и скучное лицо кондуктора… и стук колес… Следующая остановка — конечная.
— Будете звонить Роману Константиновичу? — спросил Александр Петрович.
— Нет, — качнул головой Андрей, — позже.
— Как знаете, — сказал конвоир, — а я обязан доложить.
Он пробежался пальцем по клавиатуре телефона. Абонент отозвался быстро. Александр Петрович сказал в трубку:
— Доброе утро, Роман Константинович. Рогозин на связи… Встретили господина журналиста… Да, нормально, без проблем… Едем… Что?… Нет, не захотел. Сказал: позже… Обязательно передам… да… да… Буду держать вас в курсе… Всего доброго.
Он выключил телефон и произнес, обращаясь к Андрею:
— Роман Константинович передает вам свои поздравления по случаю выхода на свободу.
— Мерси, — процедил Обнорский.
— Андрей Викторович, — сказал Рогозин, — зря вы так. Поверьте, что мы здесь присутствуем не в качестве конвоя. Наша задача — обеспечить вашу безопасность. Вы вольны распоряжаться собой. Может, хотите нормально, по-человечески пообедать? Может быть, по женскому обществу соскучились? Мы же все это понимаем… В багажнике, кстати, лежит гражданская одежда для вас.
— Саша, — подал вдруг голос водитель.
— Да?
— По-моему, ты поторопился сообщить, что у нас нет проблем.
— А что такое?
— У нас на хвосте бээмвуха.
Обнорский и Рогозин одновременно посмотрели назад: за красным «жигуленком» ехал темно-синий БМВ. Запиликала лежащая на переднем сиденье радиостанция. Рогозин перегнулся и взял ее в руку. Лицо у него, заметил Обнорский, стало напряженным.
— Слушаю, — сказал он, поднеся рацию ко рту.
— Петрович, — раздался голос из рации, — у нас хвост.
— Вижу. Когда они зацепились?
— Прямо от зоны.
— Чего же молчишь?
— Вот и говорю. Я и сам еще не уверен. Возможно, совпадение.
— Возможно… все возможно. Однако лучше проверить.
На ближайшем перекрестке проверили. «Волга», а за ней и «пятерка» резво рванули под красный. Водитель БМВ, нисколько не смущаясь, повторил тот же маневр.
Стало ясно, что никакого совпадения нет. Их «ведут» и даже не пытаются маскироваться.
— Наглые ребятишки, — сказал Рогозин. — Но ничего, сейчас мы с них спесь собьем. Он снова взялся за телефон.
— Максим Максимыч? — спросил Рогозин. — Добрый день. Моя фамилия Рогозин, зовут Александр
