стояла июльская жара, но легкое потрескивание дров навевало особенную душевность. Гости расположились на полу – одни сидели на звериных шкурах, другие полулежали, облокотившись на многочисленные пуфики и подушечки. Иногда между ними неторопливо проползали черепахи, обозревающие происходящее, вертя головами на длинных вытянутых шеях. У каждого гостя в руках (или в лапах, как в случае с Шермиллой) были емкости, наполненные различными жидкостями (или чем-то подобным жидкости, как в случае с Пусланом).
– Так вот, – продолжил Воль-Дер-Мар, – мой дедушка однажды сказал, что любое живое существо, если оно хочет жить, не может не пить. Поэтому ваш покорный слуга предлагает поднять ваши рюмки, фужеры, бокалы, кружки, бутылки и выпить за то, что я очень рад видеть вас всех здесь живыми и здоровыми. То есть я очень рад вас ВИДЕТЬ! То есть я очень рад видеть ВАС! Я очень…
Воль-Дер-Мар приложился к своему бокалу, не закончив фразы. Гости последовали его примеру. Торопливей всех осушил свою кружку Четвеерг двести второй.
– А мне вот очень хотелось бы знать, как так получилось, что у меня рана на руке так быстро зажила, а вон у Пуслана – голова, а вы вдруг видеть стали?
– Позвольте мне, уважаемый Четвеерг, внести некоторую ясность, – взял слово профессор Малач, вставший рядом с Воль-Дер-Маром у камина. – Во всей истории, в которой мы с вами оказались замешаны или, если хотите, которую предсказывали древние пророчества, не обошлось без присутствия магии. Причем магии разного уровня, в том числе и потусторонней. Дело в том, что замок факультета рыболовной магии в свое время возник именно на этом месте, то есть на берегу озера Зуро, не случайно. А только после того как стало известно, что в озере существует так называемая Чернокаменная яма. Причем решение о создании непосредственно факультета, на котором должны обучаться маги-рыболовы, пришло не сразу. До этого в течение нескольких лет в строящемся замке жили лишь рабочие да несколько ученых магов, в задачу которых входило исследование этой ямы. Однако исследования не принесли существенных плодов: не удалось выяснить ни ее возраст, ни каким образом она образовалась, ни ее глубину… Сделать это не позволяло и не позволяет имеющаяся в самом центре Чернокаменной ямы магическая воронка, способствующая смещению реальностей. Выяснилось кое-что другое: в пророчествах и легендах некоторых народностей Среднешиманья недвусмысленно звучит тональность магической угрозы глобального изменения существования и даже гибели всего ныне живущего. Угрозы, исходящей не откуда-нибудь, а из Фалленблека. Для нас легенды и пророчества имеют далеко не последнее значение. Много сильнейших магов ломали головы над загадкой Чернокаменной ямы, порождая все новые и новые версии и пророчества. Но самым близким к правде оказалось самое древнейшее. Это пророчество Прорыва, предполагающее, что в определенном месте, в определенное время смещение реальностей достигнет своего пика, и возникнет возможность проникновения в наш с вами мир реальности из другого, чуждого нам мира. Чему, собственно, мы вчера и стали свидетелями.
– Свидетелями… Прорыва? – уточнил гном.
– Совершенно верно. И еще вы, как и предсказывалось, оказались теми, кто этот Прорыв смог остановить.
– Но мне совершенно, – Четвеерг повторил, – СОВЕРШЕННО непонятно, каким образом все могло так… э-э-э…
– Сложиться, – подсказал вдруг Пуслан.
– Ну-у-у. Во-первых, если бы это было понятно, то ни до какого Прорыва дело бы не дошло. И никаких трагедий бы не случилось… А во-вторых… – Малач вздохнул, – во-вторых, дело в том, что, как подтвердили факты, осуществление Прорыва невозможно без активного магического призыва из нашего мира.
– Предательство, – вполголоса констатировала Ксана.
– Гр! – взревел Пуслан. – Я знать – кто!
– И я знаю! – вскочил на ноги Кызль.
– Нет!!! – повысил голос Малач. – Прошу вас не торопиться с преждевременными обвинениями. Даже если некоторые из тех, кого вы считаете врагами, действительно враги, вы не сможете этого доказать.
– Почему? – Четвеерг отставил опустевшую кружку и взвесил на руках свой устрашающего вида топор. – Если хорошенько поискать, можно найти одного одноногого гоблина. Уж он-то точно…
– А вдруг одноногих гоблинов найдется двое? – перебил его Железяка. – Кого из этих двух ты будешь обвинять в убийстве Топлена?
– В этом случае еще что-то можно доказать, – сказал Малач. – Но когда вопрос касается магии – со всем другое дело. Чтоб вы знали, первое серьезное смещение реальностей произошло после создания преподавателями факультета льдины, на которой вы ловили рыбу во время отборов. Да-да! Появление на озере льда в середине лета – это аномалия, которая вызвала в наш мир проникновение разведчиков Прорыва. Их, к счастью, было немного, да и льдина вовремя растаяла, но все равно ифы-кабуфы успели натворить бед в подводном царстве. От этого никуда не денешься, но факт остается фактом – первым толчком к зарождению Прорыва оказались действия магов-преподавателей. Следствием этого стало все остальное нагромождение событий, на первый взгляд между собой не связанных… – Малач по очереди обвел всех внимательным взглядом, остановившись на Железяке.
– Ну а в последнем магическом событии, приведшем, собственно, к глобальному Прорыву, оказался замешан… Изымс.
– Как, Изымс? – Алеф чуть не поперхнулся пивом.
– Ты можешь рассказать, каким образом использовал нож во время вчерашнего экзамена?
– Изымс во время экзамена был у меня! – опередив друга с ответом, Тубуз достал из кармана куртки нож. – Я очень испугался, когда узнал, что вместе со мной будут ловить два гоблина, и Железяка на всякий случай отдал Изымс мне. А потом эти гоблины подарили мне свой нож, который они назвали «Ифы-кабуф»! Этот нож… он какой-то заколдованный, то есть, когда я об его лезвие порезался, он меня как будто околдовал. И я вместо того, чтобы честно экзамен сдавать, привязал этот гоблинский нож к палке и стал им, как копьем, рыбу колоть… Я тогда просто не соображал, что делаю. Но потом копье сломалось, я в себя пришел и про Изымс вспомнил, а потом… – Тубуз, выпаливший все это на одном дыхании, следующие слова произнес раз дельно и очень медленно, словно говорил это в первую очередь для себя: – А потом… эти два ножа… начали… драться между собой… прямо в воздухе…
– Скажи мне, – осторожно перебил лекпина Малач, – у тебя сильно текла кровь?
– Я не обращал на это внимания.
– А рыбьей крови в воде было много?
– Да. Очень много…
– И что же ножи?
– Прибежали гоблины и стали бросать в Изымс камнями. Они попали в него и как бы ранили. Но я тоже бросил песком в «Ифы-кабуф» и сбил его.
– А потом? – спросил профессор замолчавшего Тубуза и сам же за него продолжил: – Потом в воздухе вдруг появился густой туман?
– Да…
– Вот! – воскликнул Малач. – Вот когда произошел пик смещения реальностей! Вот когда именно начался Прорыв!
– Значит, это я во всем виноват? – Тубуз заметно побледнел.
– Нет! Ни в коем случае! Виноваты те, кто всем этим управлял при помощи сильнейшей черной магии.
– Но кто этим управлял? – потряс в воздухе топором Четвеерг.
– Гр! Мы надо знать!
Все, за исключением Шермиллы, повскакивали на ноги и подступили к Малачу.
– На этот вопрос у меня нет ответа, – покачал тот головой. – Невозможно сказать, сколько, так сказать, отрицательных и положительных персонажей во всем этом замешано. Во всяком случае, невозможно сегодня. Единственное, в чем я уверен полностью, так это в том, что Прорыв действительно нельзя было бы остановить без всех вас!
Малач поприветствовал всех поднятием фужера, после чего опустошил его содержимое. И тут же снова наполнил фужер до краев.
– А теперь, друзья, пришло время довести до вашего сведения решение экзаменационной комиссии.
