республикой и далее, что помнил.
Прочитав написанное, я подписался и поставил дату, после чего пододвинул лист и сказал:
— Пусть время покажет, прав я или нет, а при необходимости вы знаете где я живу и как меня найти.
Сотрудник внимательно прочитал написанный мной текст, после чего сказал:
— Ну что же, очень хорошо, если все подтвердится, мы вас обязательно вызовем, а сейчас всего хорошего, — и приподнявшись, он попрощался со мной.
Я вышел на улицу и прохладный, морозный воздух приятно обдул мне лицо. Приближались Новый год и это чувствовалось по празднично украшенным витринам магазинов.
— Ну как? — спросила меня Ира, когда я вернулся домой.
— Нормально. Поговорили, обсудили, обозначили, все как ты говорила.
— Алеша, я же серьезно, — на её лице не было и тени усмешки. Она была абсолютно спокойна и сосредоточена, и потому я перестал хохмить и подробно ей рассказал о своей встрече и беседе, а так же о том, что я написал.
— Ты считаешь, что этого достаточно, чтобы они тебе поверили?
— Кто его знает, может и нет, а может да. Время покажет.
Спустя три месяца я получил повестку из военкомата и хотя у меня было намерение её проигнорировать, так как идти на сборы, точнее на двухнедельные курсы, от военкомата, которые регулярно проводились либо в институте, либо в Академии, было совсем неохота. Однако, то ли интуиция, то ли что-то другое мне подсказывало, что это неспроста, и я решил все же пойти. Тем более, что можно было отправиться в военкомат с утра и оформить отгул на целый день, а следовательно, вся вторая половина могла была свободна.
Показав часовому в дверях повестку, я отправился в указанный кабинет. За столом сидел майор и рассматривал какие-то документы. Я предъявил повестку. Он покрутил её перед своим носом, потом словно о чем-то вспомнив, неожиданно сказал:
— Пройдите пожалуйста в семнадцатый кабинет, там с вами хотят побеседовать.
— Насчет чего?
— Там вам все скажут.
Как всегда бывает в таких случаях, сердце учащенно забилось, и я невольно потянулся за повесткой.
— Нет, повестку оставьте мне, потом зайдете, я вам отмечу и оформлю отгул на работу.
— Хорошо, — и я вышел из кабинета.
Спросив у проходящего мимо капитана, где находится семнадцатый кабинет, я отправился в указанном направлении.
На двери был указан только номер и больше ничего. Я осторожно постучал и, приоткрыв дверь, спросил:
— Можно зайти?
— Вы по какому делу? — спросил меня голос, поскольку лица сидящего я не видел, он держал развернутую газету так, что заслонял ею всего себя.
— Я не знаю. Меня по повестке вызвали и направили в семнадцатый кабинет.
Человек за столом свернул газету и, положив её перед собой, посмотрел внимательно на меня, после чего произнес:
— Кутилин Алексей Михайлович, это вы?
— Так точно, — автоматически произнес я.
— Вот как, прямо по-военному. Раз так, тогда заходите, — он встал из-за стола и подойдя ко мне, неожиданно протянул руку, произнеся при этом:
— Виктор Степанович, майор комитета государственной безопасности. Удивлены?
— Да нет не очень. Просто не понял почему здесь в военкомате, а не у вас? Вроде как для конспирации?
— А вы шутник, за словом в карман не лезете. Это хорошо, а если серьезно, то разве место встречи имеет значение?
— В принципе нет.
— Я тоже так думаю. К тому же вроде как на нейтральной территории и в не совсем формальной обстановке, я подумал, что так нам будет проще общаться.
— Ну насчет нейтральной территории, я бы не очень. Все же не кафе Метелица, а РВК.
— Вижу с чувством юмора у вас все в порядке, а то у меня о вас несколько иные сведения.
— Интересно, какие?
— Разные.
— Это понятно. Устойчив, морально выдержан, с товарищами по работе поддерживает хорошие отношения и все в том же духе.
Я заметил, как майор слегка повел бровью. В отличие от того, с кем я разговаривал в приемной КГБ, этот был более прозрачен, хотя может мне просто показалось или действительно место разговора было другое.
— Так о чем же будет разговор? — спросил я.
— Есть несколько вопросов общего характера. В своем заявлении вы указали факты, которые полностью подтвердились. Вместе с тем, судя по нашим данным, вы никуда заграницу не выезжали, контактов в дипломатической среде не имеете, более того, достаточно далеки от политики в целом, однако. Вот это однако, и вызывает ряд вопросов, откуда у вас эти сведения и второй вопрос, что еще вы знаете?
Я с усмешкой посмотрел на майора и неожиданно произнес:
— Многое чего. Самое интересное, что вы совершенно правильно заметили, меня совершенно не интересует политика, точнее происходящие в ней события, которые не касаются жизни страны. И в то же время я знаю то, что не знает никто и самое печальное, что я знаю многое из того, о чем вообще мне не следует знать.
— Как вас понимать?
— Очень просто. Я знаю факты, которые станут общеизвестны к примеру лет через двадцать. О них можно будет прочитать в газетах, книгах, или увидеть по телевизору в документальном фильме. Вот к примеру, что мы знаем сейчас об испытаниях, которые проводились в 54 на Тоцком полигоне в Оренбургской области. Практически ничего. А через двадцать лет, в любой библиотеке вы сможете прочитать воспоминания какого-нибудь отставного полковника или генерала о том, как эскадрилья проходила сквозь ядерный гриб для нанесения ударов по наземным целям, затем делала повторную атаку, а в результате через год она вся была расформирована и многие заболели лучевой болезнью. Да многое чего станет известным.
Майор смотрел на меня и по мере того, как я ему рассказывал это, у него расширялись глаза и я понимал, что он представлял эту встречу совсем иначе. Я замолчал, а потом вдруг сказал:
— А хотите, расскажу о рассекреченных документах по Катынскому расстрелу или историю гибели АПЛ в 70, по-моему там человек пятьдесят погибло?
— Лучше потом, — вдруг произнес майор и добавил, — знаете, вы правы, нам действительно следует поговорить более основательно и в другой обстановке, поэтому давайте сделаем следующее. Я доложу о нашем разговоре, и мы пригласим вас к нам, хорошо?
— Нет проблем. Главное, что вы понимаете, что информация, которую я знаю, имеет государственное значение, а следовательно, важна в первую очередь вам.
— Я думаю, что вы правильно мыслите.
— Я могу быть свободен?
— Пока да, — как-то неуверенно ответил он, находясь в полном замешательстве.
— В таком случае, всего доброго, надеюсь, что скоро увидимся.
Я попрощался и вышел. Отметив повестку, отправился домой.
