раньше.
— Это оттого, что вы паппараци.
— Кто?
— Я хотел сказать журналист, — и, открыв дверь, вышел из машины и направился в отдел.
В конце августа, когда вернувшись из очередной двухдневной командировки в Красноярск, я уселся в кабинете, просматривать записи, который сделал за это время, раздался телефонный звонок. Я поднял трубку.
— Алло, Алеша, это ты? — звонила Ирина.
— Да.
— Ты к ужину приедешь или нет?
— Мне надо задержаться. Необходимо подготовить материалы по командировке. Как только буду выезжать домой, обязательно позвоню. Ты как?
— Нормально, Была у врача, он сказал, что я вполне могу пойти на работу.
— Даже так?
— Да, так что готовь место.
— Хорошо, целую.
— И я тебя, — она положила трубку.
Я вздохнул и сделал то же самое, бросив взгляд на часы. Было начало седьмого. Перелистав записи, я стал готовить отчет к утреннему совещанию. Заработавшись, я не заметил, как пролетело время. В комнату, заглянул Гладышев. Увидев меня, он произнес:
— Вы знаете, который час?
— Что? — не расслышав вопроса, спросил я.
— Я говорю, вы знаете, который час?
— А да, начало седьмого.
— Начало десятого. Мне кажется, что вам давно пора домой. Запомните, молодость только раз бывает в жизни, а вы хотите провести её на работе. Она быстротечна, как порыв ветра, раз, и вы уже старик. А потом удивляетесь, как быстро пролетела жизнь. Работать надо, но не надо забывать, что жизнь, это не только работа, но и семья, жена, дети, родители, друзья, наконец. Вы, кажется, ждете ребенка, так уделите внимание супруге, сходите в театр или к друзьям.
— Но ведь и вы на работе в столь поздний час?
— Я другое дело. Мне некуда спешить и дома меня никто не ждет. Лучшее что я могу сделать, это посвятить остаток своих дней работе.
Я посмотрел на него, и вспомнил разговор месячной давности с Рюминым, и мне вдруг захотелось спросить у Петра Петровича, на чем основаны его догадки по поводу моей роли во всем происходящем, впрочем, не исключено, что Кирилл Сергеевич рассказал ему что-то, и все же я спросил:
— Петр Петрович, скажите, почему вы считаете, что я причастен ко всему происходящему в большей степени, чем другие?
— А разве это не так?
— И все же.
Он вошел в кабинет, прикрыл за собой дверь и присел на стул, который стоял около двери. Скрестив на груди руки, и глядя в мою сторону, он произнес:
— Возможно, я ошибаюсь, хотя это было бы очень плохо, ибо это означало, что я теряю квалификацию, но, оценив ваш психологический портрет, я пришел к твердому убеждению, что именно вы больше всех причастны к тому, что сейчас происходит.
— Но почему?
— Этого я не знаю, но интуиция мне подсказывает, да и факты косвенно подтверждают мои предположения, что вы каким-то образом обладаете информацией, которая подвигла вас на действия, которые в конечном итоге привели ко всему тому, что происходит.
Я понимал, что он ждет моего ответа, более того, это даст возможность либо развеять эту идею или утвердиться в правоте, и посмотрев на профессора, лицо которого выражало ум, благородство и жизненную мудрость, подумал и произнес:
— Скажите, а вы считаете, я правильно поступил, или мой поступок можно расценить, как поступок глупца или честолюбца?
— Уже то, как вы спросили меня об этом, говорит о том, что вы не глупец, и не честолюбец. Но что касается ответа на вторую половину вашего вопроса, относительно правильности совершенного вами поступка, то это вопрос чисто философского плана и, опережая ваш следующий вопрос, отвечу. Чтобы оценить поступок, нужно знать мотивы, то, что побудило вас к этому шагу, но даже зная эти мотивы, их можно трактовать по-разному. Знаете, как в сказке «Мальчиш-кибальчиш». Действия того или другого по- разному оцениваются, в зависимости от того с чьих позиций они рассматриваются. Вы согласны со мной?
— Безусловно. Но если отбросить философский, как вы выразились, аспект вопроса, с чисто человеческих позиций, я правильно поступил?
Петр Петрович тяжело вздохнул и, посмотрев на меня ничего не говорящим мне взглядом, произнес:
— А кто его знает. Только история определит, правильно вы поступили или нет, да и то, только вам есть с чем сравнивать конечный результат. Думаю, что в этом, вы со мной согласитесь.
— В этом да.
— В таком случае, собирайтесь-ка домой к любимой жене, а заодно передайте ей привет, — он поднялся и вышел.
Я по привычке, взял ручку в рот и подумал, — как он прав. Только я смогу оценить, правильно я поступил или нет, попытавшись изменить историю, и мне почему-то стало так одиноко и тоскливо, что, собрав бумаги, положил их в стол и отправился домой, забыв, что хотел перед выездом позвонить жене.
Глава 2
Осень пролетела как-то незаметно и вскоре наступила зима. Изменения, которые происходили в стране, были, но ощутимых результатов, которых все мы ожидали, не было. Особенно меня смущало то, что, как я полагал, перестроечный процесс, который начался и продолжался после отмены в стране чрезвычайного положения, должен был сопровождаться началом демократических преобразований и в частности, возникновением свободы слова. Однако ничего этого не было даже намеком. В газетах, на радио и телевидении была все та же жесткая цензура, которая строго регламентировала информационный поток, преподнося происходящие в стране изменения, как необходимость сплочения партии и народа в период, когда страна находится в таком сложном положении. При этом нигде и ни разу не упоминалось конкретно, в чем собственно это сложное положение выражалось. Так, общие фразы по поводу того, что смена руководства является всегда болезненным процессом и в условиях, когда капиталистическое окружение пытается всеми силами дестабилизировать обстановку, подорвать устои и расшатать всю систему социализма, необходимо еще сильнее сплотить ряды партийных и беспартийных, вокруг нового руководства страны и своим трудом, показать всему миру верность заветам Маркса и Ленина, идеалам коммунизма.
Читая всю эту ахинею, мне хотелось пойти к Зацепину и прямо ему сказать, что именно из-за этого дебилизма произошла такая быстрая трансформация мозгов у большинства россиян и в странах соцлагеря. Наоборот, надо, как можно подробнее, освещать позитивные стороны нашей жизни и заострять внимание на негативных её сторонах. Одновременно раскрывать перед людьми правду о том, что было, показывать, в чем ошибки, кто виноват в них, и что самое главное, как сделать, чтобы они не повторились в будущем. Только тогда мы сможем сформировать у людей мировоззрение, позволяющее им на деле, а не на словах быть в авангарде строительства нового общества, а следовательно, посеем ростки правильного понимания
