– О чем ты? Сами… я не понимаю, что ты имеешь в виду?
– Ну вот если я иду где-то, и впереди большой камень. Я могу обойти его слева или справа. И я сам решаю, как мне лучше, и поворачиваю. Никто из Канона мне не подсказывает, куда повернуть. И я не заглядываю туда, чтобы увидеть картинку, на которой я обхожу камень с той или другой стороны. Я решаю сам. Так? А вы можете сами изобрести новое? Или все взято из заоблачья? Почему нельзя придумывать самим?
– Какая необычная идея! – произнес белый. – До сих пор в этом просто не было нужды, усилия прилагались к тому, чтобы глубже проникнуть в Канон и четче разглядеть образы оттуда… Любопытная мысль, юноша. Сейчас мне нечего сказать тебе на это.
– А что находится за Каноном, снаружи?
– Не знаем. Да и есть ли какое-то «снаружи»? Чем дальше, то есть глубже, тем он насыщеннее, плотнее. Там слишком опасно для наших рассудков. Ученые и мистики, даже лучшие среди них, не могут проникнуть далеко. Это все равно что… все равно что ты проглотишь полную миску гношиля – и увидишь нечто невообразимое, а потом оно сожжет тебе мозги. Канструктианцы полагают и убеждают в этом верующих, что наше сознание, которое они называют душой, после смерти тела попадает в Канон. Речь, конечно же, идет о тех, кто вел праведную жизнь. Ну а сознание грешников устремляется к Канструкте, и та, осуществляя акт воздаяния, всасывает его в свой Зев, который на заре времен изверг Аквалон вместе со всеми его обитателями, – втягивает душу в глубины своей плоти, где бесконечно переваривает ее, подвергая искупительным мукам полного растворения в божественном субстрате… Том самом, что некогда, оплодотворенный Каноном, и породил Аквалон, Мир Небес, вместе с… – Траки пощелкал языком и на некоторое время замолчал, а после нараспев повторил часть канструктианской молитвы, поясняя ее своими вставками: —…И родила она Mundus Caelorum, и низвергла его в пучину Kavarga, и еще родила Mundus Aquarum, то есть Мир Вод, и вознесла его в вечный поток Absuliarnost, и еще родила Mundus Ignium, что значит Мир Огня, и ниспослала его в горизонт Limen Rerum, что означает Порог Вещей, или же – Горизонт Событий…
– Mundus Caelorum – это Мир Небес?
– Вот именно.
– Значит, канструктианцы в своих проповедях говорят правду?
– Вряд ли. Их проповеди скорее лишь отголосок, невнятное эхо истинного положения дел.
– И еще они говорят «Mundus Vivus» и «Mundus Bestialis», – припомнил Тулага. – Что это значит?
Траки Нес смущенно засопел.
– Я подзабыл староканструктианский, это же мертвый язык. Некоторые ученые полагают, что на нем говорили первые люди, а получили они его из Канона.
– Хорошо, а что такое Кавачи?
– Спутник Аквалона? – предположил белый. – Если…
– Как это – спутник? А воронка Канструкты? Не так, как о ней говорят священники, – что оно такое по- твоему? И еще – почему гношиль позволяет видеть Канон? При чем тут моллюскоглавцы и их мозг?
Траки Нес вновь развел руками, подслеповато щурясь и моргая.
– Этого не знаю. Ты все время перебиваешь меня, пират, частишь, не даешь сказать до конца. О чем я толковал?.. Да! Артегай Грош также был одним из тех, кто пытался исследовать Канон. Собственно, Артегай пытался исследовать всё… Тренированный человек, мистик, ученый или священник-канструктианец может попасть в заоблачье, настроив свой рассудок при помощи ритуала, гношиля и впав в транс, – либо, как сейчас на Гельштате и Бултагари, с помощью скопа. В заоблачье кто-то живет… Слышал про сумасшедших, которые стали такими, посетив Канон? Там есть не только те, кого мы называем богами, то есть добрые или равнодушные по отношению к нам, но и кто-то еще, какие-то хищники… быть может, это –
– А богиня… – начал Тулага, но Траки Нес перебил его:
– Ты слушай, слушай! В единственной более или менее чистой от нитей области маячит воронка, которую священники именуют Зевом Канструкты, но и о ней ничего определенного сказать невозможно. На высоте, где висит светило – а оно лишь большой огненный шар, – иногда быстро пролетают какие-то громоздкие предметы, но мы не можем понять, что это. Кавачи – будто поросшее мхом днище гигантской лодки, и более также ничего невозможно разобрать, как ни увеличивай мощность линз… Наша техника не позволяет преодолеть Орбитиум, наши воздушные кули, достигнув определенной высоты, терпят аварии из- за мощного ветра или молний, которые попадают в них, но чаще всего – из-за неполадок в конструкции. Как мы ни пытаемся их наладить, аварии происходят все равно, будто там, в вышине, висит нечто незримое, что мешает работе механизмов. К чему я говорю тебе все это? Поток, бьющий из провала, это излучение, которое влияет на организмы и психику… Я не понимаю, не могу понять, что это. Подобно тому, как наши эфиропланы не могут преодолеть Орбитиум – или, канув в него, назад уже никогда не возвращаются, – подобно этому постигнуть суть потока, как и суть всего мира, мы не в силах.
– А летающий пауног Лан Алоа?
– Кажется, Большой Змей случайно нашел его здесь и научился управлять, воздействуя на сухожилия и мышцы… или на то, что у этого существа заменяет их. Пауног – демон не в большей степени, чем серапион или лавадай. Отсюда есть лаз к стенке провала, иногда я выбираюсь и подолгу наблюдаю за происходящим внизу и вверху. Бывает, что Лан спускается на своем пауноге в глубину, некоторое время остается там, потом взлетает. Всякий раз, когда он летит обратно, конечности твари шевелятся заметно живее, будто где-то внизу она питается.
