комнате, разглядывая обитые фанерой стены, покосившийся стол с разбросанными на нем бумагами и древний шкаф, раньше стоявший, скорее всего, в капитанской каюте купеческой скайвы или снежня.
Наконец он вышел в коридор, где на лавке под стеной прикорнул человек неопределенного возраста по имени Дук Жиото.
Слуга Хозяина, один из
Уже давно он интересовался лишь одним – тем, что находится под Эрзацем.
Когда старик появился в коридоре, глазки Дука тут же открылись, он вскочил на ноги.
– Вниз, ваша милость, вниз пойдем? Пора за работу?
Не удостоив его ответом, Джудиган двинулся по коридору. Тот закончился лестницей – длинной и прямой, пронизывающей все Мусорные Сады, все три расположенных один над другим квартала. Слыша шаги Дука за спиной, старик стал спускаться. Он пока был крепок и шел быстро. По сторонам не глядел: обитатели Садов вызывали еще меньшее любопытство, чем слуга Хозяина.
Хозяин... этот человек любил, чтобы его так называли. «Хозяин», а еще «ваше превосходительство», как правителя Тхая. Он был болезненно самолюбив.
Под дном нижнего квартала, под массивом сбитых вместе балок и дощатых перекрытий, тянулся кольцевой коридор, куда простые обитатели Садов проникнуть не могли. Чтобы попасть сюда, Джудигану с сопровождающим пришлось преодолеть два поста охраны. Бледные убийцы на старика глядели с равнодушной насмешкой, зато перед Дуком чуть не вытягивались по стойке смирно: его подлый жестокий характер был известен даже среди человеческих отбросов Мусорных Садов.
Дук разжег факел, осветив сбитые из широких досок стены. Щели между досками были замазаны смолой. Сделав несколько шагов, Джудиган остановился.
– Что, ваша милость? – начал Жиото, но старик властно поднял руку, и он замолчал.
Джудиган прикрыл глаза, вслушиваясь. Дерево вокруг, бревна, перекрытия и балки – все Мусорные Сады тихо потрескивали, проседая, уминаясь, медленно, но неотвратимо корежась под давлением пуха и весом всего, находившегося сверху. Формой Большой Эрзац напоминал шлем со стесанной верхушкой: основание, скрытое в эфире, куда шире того, что над ним. Только это да почти полное отсутствие течения в Стоячих облаках не позволяло ему перевернуться.
А еще то явление, то
Сейчас
Сверху сквозь доски доносился приглушенный гул голосов и звуки шагов. Там кипела обычная безалаберная жизнь Садов, полная голода, воровства, поножовщины – полная насилия. Но здесь, кроме Джудигана и Дука, никого не было. Они приблизились к узкой двери, старик толкнул ее, слуга поспешно сунулся вперед и разжег все четыре стоящие на полках лампы. Просторная комната кубической формы прилепилась ко внутренней стене коридора. Противоположная сторона куба состояла из стеклянных квадратов и железных штанг между ними. Стекло с большими трудами доставили сюда по приказу Хозяина, когда Джудиган заявил, что иначе ничего не получится.
Дук раздул угли в плите и поставил чайник с водой. Потом зачем-то опустился на колени, сунувшись в угол за плитой.
– Что там? – спросил Джудиган, подходя к нему.
– Сочится, ваша милость, – пояснил Дук, выпрямляясь. – Сейчас я смолки, смолки разогрею, да и замажем, замазюкаем...
Джудиган поморщился. У этого человека была неприятная манера коверкать слова и повторять их по многу раз. Кряхтя, старик присел, глянул за плиту. Небольшой участок смолы, закупорившей широкую щель, раскрошился, оттуда падала тончайшая струйка пуха. Покачав головой, старик выпрямился. Эфир был со всех сторон, но он не обладал достаточной текучестью, чтобы залить нижние кварталы, хотя Джудиган иногда гадал, что произошло бы, если бы вместо пуха Эрзац был погружен в воду. Возможно, в таком случае дерево вообще нельзя использовать? Пух действовал на древесину особым образом: она не успевала сгнить из-за присутствующей в нем влаги, деревянные поверхности затягивала тончайшая белесая пленка, предохраняющая их от дальнейшего разрушения. А вода... скорее всего, не удалось бы добиться достаточной герметизации, и смола не спасла бы. Нет, на воде подобное сооружение просто не могло бы возникнуть, но вот в облаках оно висело, подобно огромному поплавку, кишащему жизнью.
Пока Дук занимался чаем, Джудиган отошел к стеклянной стене. Перед ней стояли два кресла и длинный стол с парой мутно-белых вогнутых тарелок по бокам.
Старик вернулся к полкам возле плиты. На одной из них была шкатулка, Джудиган отпер ее ключом, который висел на шее. Второй ключ был у Хозяина. Внутри находился гношиль, и Джудиган привычно намазал десны.
На стол он улегся так, чтобы подвижно закрепленные на шарнирах тарелки оказались по бокам от головы. В последнее время он употреблял гношиль слишком часто, и тот действовал все слабее, приходилось увеличивать дозы. Старику это не нравилось, впрочем, он полагал, что и так вскоре умрет. Имелись и другие способы, но гношиль – самый легкий, а сейчас ему было не до экспериментов.
Он поправил тарелки так, чтобы они прижались к голове, закрывая одновременно и уши и лицо. Наркотик уже действовал. Глаза старика были распахнуты и не моргая смотрели в белую глубь тарелок. Сделанные из спрессованного и обработанного особым образом эфира, те казались нематериальными, словно внутри каждой распростерлась бездна. Пространство изгибалось, кружилось, меняя форму и цвет, распускаясь гигантским цветком, плывя, плывя, плывя...
Он погрузился в Канон и заскользил между островками смысла.
Понятийные сгустки, мелко дрожащие образы и картины парили вокруг, тихо гудя, захлестывая рассудок волнами напряжения. Где-то дрейфовали аморфные континенты и меняющие форму материки, но до них было не добраться: чем дальше, тем ментальная среда гуще и напряжение сильнее. Удаляться от окутывающего Аквалон облака нельзя, сожжет мозг. Джудиган видел тех ученых-исследователей, которые проникли слишком глубоко, – пускающие слюни идиоты, обитатели лечебниц для умалишенных.
