тебя, в которой нет ни направлений, ни форм, сплошная ночь без проблеска света – это Ромна! И Ромна – это Пав. Та земля, по которой ты ходила, горы и равнины, которые ты видела, – все это Пав. Пав есть Ромна, а Ромна есть Пав – единое целое, как и то, что он показывал тебе. Трепещи же, потому что, когда я закончу, ты умрешь. Ты умрешь, потому что ни один человек не может жить в настоящей Ромне. Когда в порыве своей глупой мести ты погасила пламя, горевшее над головой Пава, ты решила свою участь. Только благодаря могуществу этого пламени могла ты пребывать в иллюзии относительно Ромны. Только тот огонь помогал Паву создать для тебя ощущение реальности всего, что тебя окружало. Только тот огонь в своем истинно реальном свете позволял тебе воспринимать Ромну и Пава как реальность и сдерживал тяжесть Тьмы, которая могла в один миг сокрушить твою бедную душонку в мягкой бледной оболочке, которую вы называете телом. Сейчас эту тяжесть сдерживает только мой голос. Когда я закончу говорить, когда дыхание могильного ветра коснется тебя, ты умрешь.
Белая ведьма разразилась холодным презрительным смехом, в то время как Джарел продолжала вслушиваться в рев кромешной тьмы, окутывавшей ее. Был ли то действительно голос Пава? Но вот другой, глухой голос, многократно повторявшийся эхом, произнес:
– Но прежде, чем ты умрешь, я хотела бы показать тебе, что ты пыталась уничтожить. Я хотела бы, чтобы ты увидела Тьму, которая есть Пав и Ромна, чтобы ты увидела ее ясно, и ощутила ее мощь, и смогла бы понять, каков мой возлюбленный на самом деле. А ты думала соперничать со мной! Неужели ты со своей человеческой напыщенностью могла бы хоть на одно мгновение вынести всего лишь единственный взгляд на ад, который есть – Пав!
На этом последнем, прозвеневшем, как набатный колокол, слове голос ведьмы смолк, ледяной ветер утих, и во мгле, в черной сплошной мгле, где не было места живой человеческой плоти, с ужасающей ясностью Джарел увидела…
Она увидела Тьму. Это видение лежало за пределами всякого человеческого восприятия, хотя и длилось не более мгновения. Повсюду клубилась, колыхалась и наползала сама на себя оглушительно гремевшая Тьма, чей рев был несравним ни с одним из звуков, знакомых и привычных человеческому уху. В этом аду было слишком жарко. Глаза Пава, некогда представшего перед Джарел в человеческом облике, сверкали и жгли словно два черных солнца, но это было лишь слабым отражением того, что она испытывала теперь. Эта Тьма была воплощением ада, и, испытывая страшнейшее головокружение, Джарел отчетливо поняла, что не в силах более выдерживать эту пытку.
Джарел попыталась закрыть глаза, но Тьма проникала и сквозь опущенные веки, жадно поглощала такое слабое, хрупкое, ничтожное человеческое тело. В следующее мгновение, судорожно цепляясь за островки угасающего сознания, Джарел ощутила некое движение заполнившего собой все пространство чудовищного существа. Это пылающее черным пламенем Ничто прожгло всю ее плоть, и в бесконечном страдании Джарел успела лишь подумать, что ее душа расстается с телом. Но нечто, даже отдаленно не похожее на голос, соприкоснувшись с ее разумом, властно выдернуло ее из пучины небытия. В помутившемся сознании Джарел возникли чужие слова:
– Прости… хотел бы тебя… мог бы любить тебя… но теперь иди… иди быстрее, пока ты еще жива…
Некая сила властвовала над ошеломляющей и оглушающей Тьмой даже сейчас – ибо Тьма была Ромной, а Ромной был Пав, и его повеление подобно вспышке молнии, прорезавшей Тьму от края до края, вытолкнуло строптивую живую пылинку из самого сердца черного ада.
И, безропотно повинуясь этой нечеловеческой мощи, темнота вокруг Джарел расступилась, и ее сменил ослепительный свет, столь же погибельный и неистовый, как и ревущая темнота. Сияние омыло душу и тело Джарел, как солнечные лучи. И вновь свет сменил кромешный мрак, и вновь мрак расступился… Теперь Джарел закружил водоворот сил столь могущественных, что самая их мощь уберегла ее от гибели: она спаслась, как спасается крошечное насекомое, захваченное свирепым ураганом. Сама бесконечность кружила ее…
И вот босые ноги воительницы коснулись чего-то твердого – холодных гладких каменных плит! Не веря собственным глазам, Джарел поморгала, покрутила головой. Вокруг нее высились серые стены часовни замка Джойри, такие знакомые и темные в зыбких лучах рассвета.
Джарел, хозяйка замка Джойри, одетая в привычную кожаную рубаху, стояла на каменных плитах часовни и, скользя взглядом по стенам, драпировкам, алтарю, глубоко вдыхала сладкий воздух своей земли. Глаза ее были полны безмерного изумления и восторга.
Часть V
ЧЕРТОВА ОБИТЕЛЬ
Глава 1
Джарел, правительница славного замка Джойри, резко натянув поводья, остановила своего боевого коня на вершине высокого холма и окинула взглядом открывшуюся перед ней тоскливую болотистую равнину. Вдали темнело некое заброшенное строение. Значит, это и есть Чертова обитель. Много раз пыталась Джарел представить себе замок, заклейменный подобным чудовищным именем, но теперь, когда Чертова обитель предстала перед ней в бледных лучах закатного солнца, в окружении болот, сиявших стеклянистым неживым блеском. Джарел всем своим существом ощутила удивительную точность названия. К замку вела вымощенная камнем дорога. Узкая, некогда проложенная через зыбучие пески ценой сотен человеческих жизней, она извивалась между болотными кочками и упиралась в глухие ворота мрачного замка. Это был единственный путь в Чертову обитель. Видение жуткого замка, проклятого Богом и людьми, посещало леди Джарел почти каждую ночь…
– Его можно найти лишь на закате, моя госпожа, – произнес Гай Гарлотский, и кривая ухмылка перекосила его красивое смуглое лицо. – Он окружен туманами и диким лесом, а в болотах, на которых стоит Чертова обитель, таится древнее колдовство. Недоброе колдовство, если верить легендам. В замок можно было проникнуть только поздно вечером.
Сейчас, все еще медля на вершине холма, Джарел вспомнила насмешку, затаившуюся в черных глазах Гая, и, сжав зубы, шепотом послала ему проклятие. В окружавшем ее вечернем сиреневом, синем, бледно- розовом, желтом мире стояла такая тишина, что она, ощутив смутную тревогу, не отважилась произнести проклятие в полный голос. Но что же остановило ее? Мягко навалившаяся на плечи тишина казалась какой-то странной, неестественной. Ее не нарушали ни пение птиц, ни шелест листвы, ни крики многочисленных болотных тварей. Джарел невольно сжалась под тонкой прочной кольчугой и, пришпорив коня, начала спускаться вниз.
Гай Гарлотский. Гай из Гарлота. Копыта глухо постукивали в такт ее мыслям. Черный Гай со змеиной улыбкой на тонких злых губах, с неуловимым бегающим взглядом темных поблескивающих глаз, с дьявольской красотой – ибо Гай по своей натуре был зол, а душа его была черна, как смертный грех. Казалось, сам Бог отвернулся от Гая в миг его рождения – разве иначе мог бы столь чарующий облик служить оболочкой столь черной, греховной душе?
