концов в канадские леса. Его звали Раймон Альварес, но имя внука было уже Кит Карсон Алверс, и его черная борода дрожала, когда он пел.
Среди кочевников не было менестрелей — они все были менестрелями, что и поддерживало жизнь народных песен. Продолжая петь, они шли по тропинки, и замолчали, увидев дом консула.
Беркхальтеру показалось, что перед ним ожили страницы прошлого. Он читал о кочевниках, до последних шести недель не сталкивался с этими новыми первопроходцами. Их причудливые костюмы до сих пор интриговали его.
В костюмах практичность сочеталась с украшением. Рубашки из оленьих шкур, сливающиеся с лесной игрой света и тени, были отделаны кистями и узелками; на Алверсе была енотовая шапка, на всех людях были сандалии, сделанные из тонкой, мягкой, но прочной кожи. На их поясах висели ножи в кожаных ножнах, охотничьи ножи, более короткие и широкие, чем кинжалы горожан. Их лица выражали распутную энергию, худые, загорелые, проникнутые роднившим их духом независимости. В диких лесах поколения кочевников боролись за жизнь примитивным оружием вроде лука, что висел сейчас на плече одного из гостей, и они никогда не поощряли дуэли. Они не дрались на дуэлях. Они убивали, когда убийство было необходимо для выживания.
Беркхальтер вышел на порог.
— Заходите, — сказал он. — Я консул, Гарри Беркхальтер.
— Ты получил наше послание? — спросил высокий, похожий на шотландца вождь с густой рыжей бородой. Та штука, что вы установили в лесах, выглядела раздраженной.
— Пневмопочта? Она работает, все в порядке.
— Неплохо. Я Кобб Маттун. Это Кит Карсон Алверс, а это Ампайр Вайн.
Вайн оказался чисто выбритым, похожим на медведя, гигантом, чьи острые карие глаза бросали по сторонам настороженные взгляды. Он что-то промычал и пожал руку Беркхальтеру. Так же поступили и остальные. Сжав ладонь Алверса, Болди уже знал, что именно этот человек собирается убить его.
Но виду не подал.
— Рад вас видеть здесь. Садитесь и давайте выпьем. Что желаете?
— Виски, — промычал Вайн. Его огромные руки стиснули стакан. Он усмехнулся при виде сифона и хватил такой глоток, что у Беркхальтера перехватило дыхание от жалости.
Алверс тоже пил виски; Маттун выбрал джин с лимоном.
— У тебя здесь очень неплохо с выпивкой, — сказал он, уставясь на распахнутый Беркхальтером бар. — Я не могу разобрать некоторые этикетки, но… что это?
— Драмбуйе. Попробуете?
— Конечно, — сказал Маттун, и его поросшая рыжей щетиной глотка заработала. — Отличная штука. Лучше, чем кукурузная водка, которую мы готовим в лесах.
— Вы шли издалека, и должно быть, проголодались, — сказал Беркхальтер. Он выдвинул овальный столик, выбрал накрытые блюда с ленты транспортера и предоставил гостей самим себе. Те без церемоний взялись за дело.
Алверс посмотрел на него через стол.
— Ты один из Болди? — неожиданно спросил он.
Беркхальтер кивнул.
— Да. А что?
— Значит, ты — один из них, — сказал Маттун. Он открыто наблюдал. — Я никогда не видел Болди вблизи. Может, конечно, и видел, но с вашими париками ни в чем нельзя быть уверенными.
Беркхальтер усмехнулся, подавив знакомое чувство болезненного отвращения. На него и раньше так смотрели, и по той же причине.
— Я выгляжу уродом, мистер Маттун?
— Как давно ты стал консулом? — спросил Маттун.
— Шесть недель.
— Ладно, — сказал великан, и его голос звучал достаточно дружелюбно, хотя тон был резок. — Тебе следует помнить, что среди кочевников нет мистеров. Я Кобб Маттун. Кобб для друзей, Маттун для остальных. Нет, ты не похож на урода. А что, люди считают вас славными ребятами?
— Большинство из них, — сказал Беркхальтер.
— Еще вот что, — сказал Маттун, подбирая косточку, — в лесу мы на такие вещи внимания не обращаем. Если парень родился забавным — мы не смеемся над ним7 И так до тех пор, пока он остается верным племени и ведет честную игру. Среди нас нет Болди, но если бы они были, я думаю, что они, наверное, имели бы лучшую долю, чем они имеют сейчас.
Вайн хрюкнул и налил себе еще виски. Черные глаза Алверса неподвижно смотрели на Беркхальтера.
— Ты читаешь мои мысли? — поинтересовался Маттун. Алверс часто задышал.
Не глядя на него, Беркхальтер сказал:
— Нет. Болди этого не делают. Это безнравственно.
— Довольно верно. Очень хорошее правило не совать нос в чужие дела. Я понимаю, как бы тебе следовало действовать. Смотри. Это первый раз, когда Алверс, Вайн и я пришли сюда. Ты не видел нас раньше. До нас доходили слухи о консульстве… — Он споткнулся на незнакомом слове. — До этого дня мы иногда торговали с Сэлфриджем, но с горожанами дел не имели. Ты знаешь, почему.
Беркхальтер знал. Кочевники были изгнанниками, избегающими поселений, иногда устраивающими набеги на них. Они были вне закона.
— Но сейчас наступает новое время. Мы не можем жить в городах; мы не хотим этого. Но места хватит для всех. Мы до сих пор не понимаем, зачем они создали эти кон… консульства; и все же мы следуем за вами. Нам дали слово.
Беркхальтер знал и об этом. Это было слово Коуди, шепотом переданное по племенам кочевников — слово, которого они не могли ослушаться.
— Некоторые кочевые племена следует уничтожить, — сказал он. — Их немного. Вы сами убиваете их при первой возможности…
— Каннибалы, — сказал Маттун. — Да. Мы убиваем их.
— Но их мало. Основная масса кочевников не ссорилась с горожанами. И те, со своей стороны, тоже. Мы хотим остановить набеги.
— Как вы собираетесь это сделать?
— Если племя переживает плохую зиму, то ему не надо голодать. У нас есть способы приготовления пищи. Это дешевые способы. Мы можем позволить себе дать вам пищу, когда вы голодаете.
Вайн грохнул своим бокалом виски по столу и что-то прорычал. Маттун хлопнул большими ладонями.
— Полегче, Ампайр. Мы не знаем… послушай, Беркхальтер. Кочевники иногда устраивают налеты, не без этого. Они охотятся, и они дерутся за то, что им достается. Но они не просят милостыни.
— Я говорю о натуральном обмене, — сказал Беркхальтер. — Честный обмен. Мы не можем установить силовые экраны вокруг каждого поселения. И не можем бросать бомбы на кочевников. Большинство набегов всего лишь доставляют неприятности. Да и набегов, по сути, не так уж много; с каждым годом их становится все меньше. Но почему не отказаться от них совсем? Устраните причину, и само явление исчезнет.
Бессознательно он прощупывал сознание Алверса. Там была мысль, коварная, бесчестная, голодная мысль, жадная настороженность хищника — и идея скрытого оружия. Беркхальтер мысленно отпрянул. Он не хотел этого знать. Он должен был ждать хода Коуди, хотя стремление спровоцировать открытую драку с Алверсом было опасно сильным. Это только вызовет вражду других кочевников; они не могли читать мысли
