он ее просил, и сказала, что поднимется наверх, где, как она хорошо знает, никого нет, и как только он увидит, что она ушла, пусть тут же следует за нею, ибо там она будет одна. Видя, что она очень к нему благосклонна, и поверив ее словам, дворянин так обрадовался, что принялся ухаживать за другими дамами, ожидая, пока она удалится, чтобы тут же последовать за ней, Она же, будучи искушенной во всех женских хитростях, отправилась к принцессе Маргарите,[392] дочери короля, и к герцогине де Монпансье[393] и сказала им:
– Хотите позабавиться так, как вам еще в жизни не приходилось?
Дамы эти не любили грустить и попросили ее сказать им, что она задумала.
– Дело касается такого-то, – сказала она, – человека, как вы знаете, очень доблестного и смелого. Вы знаете, сколько неприятностей он мне причинил: когда я любила его всей силой моей любви, он предпочел мне других; и сколько горя мне пришлось из-за него испытать – никто не знает. А теперь вот господь дал мне средство отомстить ему за все. Сейчас я уйду к себе в комнату – она прямо над этой. Посмотрите, что он будет делать: вы увидите, что он придет туда следом за мной. И вот, когда он минует галерею и начнет подниматься по лестнице, – пожалуйста, подойдите обе к окну и вместе со мной кричите: «Караул! Грабят!» Вы увидите, как он разъярится; будем думать, что он не учинит ничего непристойного, но если он и станет меня ругать открыто, то про себя он все же добром меня не помянет.
Принцесса и герцогиня весело рассмеялись, ибо ни один из кавалеров не воевал с дамами столько, сколько этот, а при дворе он пользовался у всех большим уважением и любовью, и насмешек его все очень боялись. Поэтому обе они решили, что имеют право быть причастны к победе, которую надеялась одержать та дама.
И вот, едва только та, которая все это затеяла, ушла, они стали внимательно следить за дворянином, который собрался куда-то уйти. Когда же он открыл дверь, дамы вышли на галерею, чтобы не потерять его из виду. Ничего не подозревая, он окутал шею плащом, чтобы спрятать лицо; потом он спустился с лестницы во двор, а после этого снова поднялся. Но, встретив там кого-то и не желая, чтобы тот его узнал, он спустился снова и вернулся с другой стороны. Принцесса и герцогиня все это видели, а дворянин их не замечал. Когда же он дошел до лестницы, по которой мог спокойно подняться в комнату своей возлюбленной, обе они подбежали к окну и тут же увидели его даму, которая стала во весь голос кричать, что забрался вор, и призывала на помощь. Тогда обе дамы, находившиеся внизу, принялись ей вторить – и так громко, что голоса их разнеслись по всему дворцу.
Можете себе представить, в какой досаде дворянин этот убежал к себе, не успев укрыться от глаз дам, которые уже знали его тайну и часто потом вспоминали о его бегстве, равно как и та, которая устроила эту засаду и которая потом сама сказала ему, что теперь-то она отомщена. У дворянина, однако, были на все свои ответы и отговорки; он очень ловко старался убедить их, что догадался об их затее и дал своей даме обещание прийти наверх только для того, чтобы немного поразвлечься. Он сказал, что никогда бы не пошел туда из любви к ней, ибо от этой любви давно уже ничего не осталось. Однако дамы никак не хотели с ним согласиться, да и сейчас ведь никто в точности не может сказать, как все было. Но если он в самом деле поверил обманщице, что вполне могло быть, – то, коль скоро в его время мало кто мог с ним сравниться умом и отвагой и уж во всяком случае никто не мог его превзойти (что он потом и доказал, ибо умер доблестной смертью), вам, пожалуй, придется признать, что мужчины которые любят, обычно верят больше чем следует своим дамам и те часто водят их за нос.
– Я считаю, что дама эта поступила правильно, – сказала Эннасюита, – ибо, если женщина любит мужчину а он бросает ее ради другой, он заслуживает самой жестокой мести.
– Разумеется, – сказала Парламента, – но только если он сам ее любит. А то ведь есть женщины, которые влюбляются в мужчин, не будучи уверены в их взаимности, А потом, узнав, что те полюбили других, они принимаются обвинять их в непостоянстве. Вот почему женщины умные никогда не бывают обмануты заверениями мужчин; они не обращают на них внимания; они не верят даже словам, в которых есть правда, ибо и у правды и у лжи язык-то один.
– Если бы все дамы думали так, как вы, – сказал Си-манто, – мужчины должны были бы спрятать подальше все свои мольбы; но только, что бы вы и вам подобные ни говорили, мы никогда не поверим, что подозрительность – такое же свойство женщин, как и красота. И как вам ни хотелось бы смутить нас своими доводами, это убеждение наше позволяет нам жить в радости.
– Я хорошо знаю, – сказала Лонгарина, – кто та дама, которая так посмеялась над этим дворянином, и должна сказать, что считаю ее способной на любую хитрость, – коль скоро она не пощадила мужа, она конечно не пощадила и своего кавалера.
– Как это не пощадила мужа? – воскликнул Дагусен. – Вы, должно быть, знаете о ней больше, чем я! Раз так, я уступаю вам свое место, чтобы вы нам рассказали об этом.
– Если вы согласны меня выслушать, я охотно расскажу вам то, что знаю, – ответила Лонгарина,
Новелла пятьдесят девятая
Дама, о которой вы только что рассказывали, вышла замуж за одного богатого дворянина, происходившего из очень старинного и знатного рода, причем оба они не чаяли души друг в друге. Будучи женщиной светской, умевшей повеселиться, она не стала скрывать, что у нее есть кавалеры. Она даже любила потешаться над своими поклонниками и нередко развлекала мужа рассказами о них. Но мужу такая жизнь в конце концов надоела. Ему не нравилось, что жена столько времени проводит в обществе мужчин, которые не были ему ни родственниками, ни друзьями, и к тому же его сердили большие траты, которые ему приходилось совершать, чтобы она могла роскошно одеваться и блистать при дворе. Поэтому он пользовался каждым удобным случаем остаться дома, но в дом к ним стало приходить столько гостей, что расходы не становились меньше. Жена же его, где бы она ни бывала, всегда ухитрялась проводить время за играми, танцами и прочими светскими развлечениями, за которыми молодым женщинам пристало коротать свой досуг. А когда муж ее с улыбкою говорил ей, что они проживают слишком много, она отвечала, что он может быть совершенно спокоен, – если ему и придется что-нибудь носить, то не рога, а разве только суму, потому что она очень любит наряды и ей надо быть одетой богаче и роскошнее всех при дворе. И как муж ни старался, чтобы поездки ко двору происходили возможно реже, она тем не менее никогда не упускала случая туда отправиться. И всякий раз она умела подластиться к мужу, который не хотел ей ни в чем отказать. Но вот однажды, когда, несмотря на все ухищрения, ей никак не удавалось поехать на придворный праздник, она вдруг заметила, что муж ее неравнодушен к одной из ее служанок, и решила воспользоваться этим обстоятельством. Она позвала служанку и так искусно обо всем ее расспросила, пуская в ход то ласки, то угрозы, что девушка призналась, что, с тех пор как она находится у них в доме, не было дня, чтобы ее господин не волочился за нею, но она считает, что ей лучше умереть, чем поступить против бога и чести своей, тем более что госпожа оказала ей такую великую милость, взяв к себе в дом. Услыхав о вероломстве мужа, дама эта огорчилась, но в то же время обрадовалась. Ей было обидно узнать, что муж ее, который делал вид, что так ее любит, в действительности так позорит ее, несмотря на то, что она и красивее и привлекательнее той, на которую он готов ее променять. Вместе с тем она обрадовалась тому, что теперь, когда муж ее уличен в столь тяжком проступке, он уже не сможет упрекать ее ни за поездки ко двору, ни за ее кавалеров. И чтобы довести дело до конца, дама эта попросила, чтобы служанка понемногу начала уступать просьбам ее мужа, соблюдая те условия, которые она ей поставит. Девушка сначала отказывалась, но после того как госпожа уверила ее, что ни жизни, ни чести ее ничто не угрожает, согласилась.
Продолжая волочиться за служанкой, муж вдруг заметил, что девушка переменилась и стал более податливой. Тогда он начал добиваться своего еще настойчивее, чем прежде. Девушка же выучила свою роль наизусть и стала говорить, что она бедна и что, если только она снизойдет к его просьбам, все надежды ее рухнут и госпожа, вместо того чтобы выдать ее замуж за хорошего человека, ее прогонит. На это дворянин ответил, что беспокоиться ей нечего, что он сам найдет для нее жениха – и лучше и богаче того, кого ей обещает ее госпожа, – и что к тому же все останется в тайне и никто об этом не будет знать. В
