— Удивительно! — произнес с неподдельным восхищением Матей, кладя газету на стол. — Этот проект, без сомнения, гораздо смелее нашего: их маршрут куда длиннее, а цели труднее достижимы. Вот это будет серьезным ударом для всех скептиков! Советская наука подтверждает, что мы на верном пути. Я думаю, что эти новости заставят призадуматься и Скарлата.
— Ну, хорошо, что наш Матей немного успокоился! — улыбнулся профессор Добре. — Если уж он озабочен судьбой Скарлата, все в порядке! А теперь, скажите на милость, не кажется ли вам необъяснимым… и несносным запоздание ондограммы, особенно после того, что мы только что прочли в газете? До сих пор могли бы получиться и десять ондограмм…
Матей Бутару искоса взглянул на него.
— Товарищ Добре, — начал он, — мне кажется, что вы только что осуждали меня за недостаток доверия к людям. А теперь вы сами проявляете недопустимую нервность. Хотя вам как биологу и натуралисту и не выпадает особых заданий в первой фазе экспедиции, вы ведете себя так, как будто вашим заданием является выпустить первую деталь ракеты.
— Вот пожалуйте! — вспыхнул профессор. — Пришел черед и Матею читать мне мораль! Он наводит такую критику на мое справедливое нетерпение, как будто натуралист не имеет права быть таким нетерпеливым, как астроном или конструктор ракет.
Добре возмущенно замолчал, а через минуту спросил, как ни в чем не бывало, своим низким, немного хриплым, баском:
— Ну, как вы думаете, когда же наконец придет эта ондограмма?
Теперь все были гораздо более уверены в успехе. Они принялись за подробное обсуждение постройки ракеты, технических тонкостей атомного двигателя, вопросов, связанных с меблировкой космического корабля и его научной аппаратуры, которую следовало обеспечить для путешествия. Все так увлеклись беседой и обсуждали с таким жаром все подробности, как будто видели вещи уже разложенными здесь, перед ними.
Появление матери Матея, которая вошла, неся в руках поднос с закуской и бутылку старого вина, было встречено радостными возгласами.
За столом настроение друзей еще повысилось. Они шутили, смеялись, обменивались остротами.
Их веселье было прервано тонким коротким свистом, исходившим откуда-то из угла комнаты.
— Сигнал!
Это слово вылетело разом из уст присутствующих. На минуту воцарилась полная тишина, которая странно контрастировала с недавним шумом и весельем. Затем все бросились к ондографу — аппарату, который передавал и принимал на расстоянии письменные известия и образы.
На щите ондографа зажглась маленькая красная лампочка, и ряд мелодичных звуков возвестил вызов поста. В тот же момент па экране появилось следующее извещение:
Теперь экран был снова пуст, как прежде. Послышались три коротких сигнала. Из прореза щита выпал белый листок с текстом переданной ондограммы. Бутару взял отношение и крепко зажал его в руке, как какую-то неоценимую драгоценность.
— Ну, что вы на это скажете, друзья Товарищ Добре, будете меня еще отчитывать и сердиться? Слышали, с завтрашнего дня, завтра, нет… сегодня же, с этого момента мы начинаем наши приготовления. Кто знает, может мы убедим и Джордже Скарлата ехать с нами. Думаю, что это нам удастся в конце концов. И это очень, очень важно для нас! Вы знаете Скарлата и знаете, какой это даровитый человек! Я уверен, что его страсть к науке перевесит проявляемое им недоверие. Его присутствие будет для нас залогом успеха нашей экспедиции.
Что касается космического корабля, — хотя он еще не построен, все же для нас он уже существует с этого момента.
Не так ли, друзья? Поэтому предлагаю вам, не откладывая, выбрать ему имя.
Я хотел бы назвать его “Дерзновенным”.
И Матей обвел взором лица товарищей.
— “Дерзновенный?” — Профессор Добре сделал серьезное лицо и поднес палец к виску, как будто обдумывая очень сложный вопрос. — Да, пожалуй!.. Это самое подходящее!
Всех охватило безудержное веселье. Будущие исследователи космоса были так счастливы, что даже появление Марии Бутару не могло положить конца шуму и смеху.
— Что с вами, дети? Что случилось? — спросила она, улыбаясь и переводя удивленный взгляд с одного на другого.
— Едем, мама, едем! — вскричал молодой астроном, показывая ей ондограмму.
Аурелиан Добре подошел к Матею Бутару и шепотом спросил его:
— Так значит, Матей, больше не существует никаких препятствий?
— Ни одного, товарищ Добре!
— Тогда, чего ж мы ждем? Не ты ли говорил, несколько минут тому назад, что нам нельзя терять ни одной минуты?
ГЛАВА II
ПРИГОТОВЛЕНИЯ
Тренировка перед космической экспедицией
Прошло три недели со дня получения ондограммы. Приготовления к экспедиции были в полном разгаре. Инженеры Вирджил Чернат и Александру Продан работали каждый день на заводе “Автомат”, и новости, которые они приносили оттуда, были всегда радостью для всего коллектива экспедиции.
Стройка ракеты продвигалась вперед гораздо быстрее, чем это предполагалось вначале. Поэтому была ускорена и тренировка, через которую должны были пройти будущие астронавты. Цель этой тренировки была физическая их подготовка к условиям, в которых им придется жить во время путешествия и которые резко отличались от условий жизни на Земле.
Будущие покорители межастрального пространства собрались в это утро, как и всегда, на недавно основанном тренировочном пункте.
Перед началом упражнений доктор Сабина Турку принимала своих “пациентов” у себя в кабинете, оснащенном по последнему слову техники.
С виду женщине-врачу можно было дать лет двадцать пять. У нее были строгие, энергичные черты лица, на котором странно выделялись синие, сияющие добротой, глаза. Преждевременно поседевшие волосы были свернуты богатым узлом под белой, воздушной шапочкой.
“Кабинет” заключал в себе один единственный, огромный аппарат со множеством кнопок, колесиков, экранов и циферблатов.
Матей Бутару сел первым в кресло, стоявшее перед аппаратом, и положил обе руки на ручки. Проверив его позицию, женщина-врач нажала на одну из кнопок. Теперь ученый испытывал во всем теле самые разнообразные ощущения: в одном месте давление, в другом — мурашки, в третьем — легкие покалывания. Различные механизмы аппарата прикасались к его телу.
В то же время на индикаторе автоматически отмечались результаты: температура тела, частота пульса, минимальное и максимальное артериальное давление, гемограмма и т. д. Овальный экран желтого цвета передавал диаграмму сердечного биения, а другой такой же — рентгеноскопию различных внутренних уровней человеческого тела. Последним был включен катодический медосциллограф, регистрирующий
