– Напротив, они были напуганы до смерти, оба плакали и умоляли о пощаде, когда им приказали перейти на баркас.
– Чрезвычайно важно, чтобы вы осветили это. Задавая вопросы свидетелям, не забудьте остановиться на этой теме. Если свидетели признают, что Халлет был очень встревожен, неопровержимость их показаний пошатнется.
Незадолго до вечера мистер Грэхем собрался уходить.
– Кажется, мы обговорили все, мистер Байэм, – заключил он. – Вы желаете сами зачитать свои возражения или хотите, чтобы это сделал я?
– А что вы посоветуете, сэр?
– Прочесть самому, если только вы не будете слишком уж волноваться.
Я ответил, что на этот счет у меня нет опасений.
– Прекрасно! – ответил он. – Вы произведете большее впечатление, если расскажете все сами. Читайте не торопясь и отчетливо.
К этому времени закончили свои наставления и другие адвокаты, и все трое покинули борт «Гектора». С тех пор как мы были взяты в плен, ни один день не пролетал так стремительно.
Утром в понедельник 17 сентября выстрел из пушки возвестил о продолжении судебного заседания. Мы прибыли на корабль примерно за полчаса до его начала. На квартердеке уже стояла толпа офицеров и штатских; все с любопытством нас разглядывали, словно мы были какие-то невиданные звери. Так мне во всяком случае показалось, но я думаю, что это следует приписать моему возбуждению.
За несколько минут до девяти зрители заняли свои места, а ровно в девять в кают-компанию вошли члены суда. Все встали и стояли до тех пор, пока не расселись лорд Худ и другие офицеры.
После нескольких секунд молчания профос выкрикнул:
– Роджер Байэм, встаньте!
Я поднялся, глядя в лицо лорду Худу.
– Вы обвиняетесь, так же как и остальные, в разбойном захвате корабля его величества «Баунти». Вы выслушали свидетелей обвинения. Теперь суд готов выслушать все, что вы можете сказать в свою защиту. Вы готовы?
– Да, сэр.
– Поднимите правую руку.
Когда я произносил слова присяги, рука моя дрожала.
Сэр Джозеф сидел, устремив взор прямо перед собою, и ждал, когда я начну. На секунду меня охватила паника. Все лица расплылись у меня перед глазами, и вдруг, словно издалека, я услышал собственный голос:
– Милорд, высокочтимые господа судьи! Бунт – преступление тяжкое, и тот, кто обвиняется в нем, вызывает естественный ужас и отвращение любого человека. Я имею несчастье предстать перед вашим судом именно в таком неблаговидном качестве. Я отдаю себе отчет в том, что дело складывается для меня не благоприятно, но это лишь видимость: перед лицом Бога и этого суда я заявляю, что невиновен ни в помыслах, ни в деяниях, в которых меня обвиняют.
Начав таким образом, я почувствовал себя увереннее и, помня совет мистера Грэхема, стал говорить медленно и отчетливо. Я подробно рассказал обо всем: о разговоре с Кристианом, о том, что мистер Перселл и мистер Нельсон знали о моем желании покинуть корабль, о том, как мы с Моррисоном намеревались с дубинками в руках отбить у Томпсона оружейный сундук и, выйдя на палубу, обнаружили, что на баркас к Блаю опоздали.
– Милорд, джентльмены! – сказал я в заключение. – Мне очень не повезло, что три человека, способные подтвердить правдивость моих слов, мертвы. Джон Нортон, рулевой, знавший о намерении Кристиана покинуть корабль накануне бунта, умер. Мистер Нельсон скончался в Батавии, а Роберт Тинклер, подслушавший мой разговор с Кристианом, пропал без вести вместе с судном, на котором служил. Судьба повернулась ко мне спиной. Без свидетельств этих троих мне остается лишь умолять вас мне поверить! Доброе имя не менее ценно для меня, нежели сама жизнь. Прошу вас, милорд, джентльмены, учесть положение, в котором я оказался, и не забывать, что мне не хватает трех свидетелей, которые, уверен, убедили бы вас в правдивости каждого сказанного мною слова. А теперь предаю себя милосердию высокочтимого суда.
Какое впечатление произвела моя история на суд, сказать было невозможно. Лорд Худ сидел, опершись подбородком на ладонь, и слушал весьма внимательно. Я окинул взглядом остальных членов суда. Некоторые делали какие-то заметки для памяти. Судя по их лицам, все они, исключая капитана Монтагью, мне не поверили.
– Милорд, – заговорил я снова, – разрешите мне вызвать свидетелей.
Лорд Худ кивнул. Профос подошел к двери и выкрикнул:
– Джон Фрайер! Войдите!
Штурман занял место для свидетелей, произнес слова присяги и замолк, ожидая моих вопросов.
Я. Если бы вы остались на корабле и решили бы отбить его у мятежников, вы доверились бы мне? Я вас поддержал бы?
(Задать этот вопрос мне посоветовал мистер Грэхем).
Фрайер. Я не колеблясь открыл бы ему свои намерения, и уверен, что он бы меня поддержал.
Я. Как, по-вашему, те, кто спускал на воду баркас, помогали капитану Блаю или бунтовщикам?
Фрайер. Те, кто был без оружия, помогали капитану Блаю.
Я. Вы видели меня во время бунта хоть раз вооруженным?
