целенаправленном и сознательном строительстве Массы, — объяснил Марти. — Именно поэтому над входом в шлюз начертано предупреждение. Именно по этой причине я разговариваю с вами сейчас. Забудьте обо всем, что связано с Землей. Выкиньте из головы все земные проблемы, все земные привязанности. И если воспоминания в один прекрасный день все же дадут новые ростки, немедленно и без всякой жалости искорените их. Сконцентрируйтесь на Массе, на своих коллегах и на том мире, который мы надеемся отыскать. Забудьте Землю и всех, кто на ней остался. Считайте, что они для вас умерли. Вас могут и не взять в новый мир. Обстоятельства складываются таким образом, что вряд ли кто-нибудь из нас попадет туда. Но и на Землю вы не вернетесь. Если вы умрете, то мы не станем переправлять туда ваше тело. Помните об этом постоянно и медитируйте, чтобы сконцентрироваться на самом главном.
Медитируйте...
«Будешь здесь — мое имя ты вспомни...» — прозвучало откуда-то из дальних уголков памяти... Эйлин...
Марти встал и протянул ему руку. Чаз поднялся следом и пожал руку директора.
— Что ж, — директор улыбнулся, — Джай введет вас в курс дела. Удачи!
— Спасибо, — поблагодарил Чаз.
Он последовал за Джаем в приемную, где Этрия продолжала бубнить в микрофон. Они вышли в коридор и поднялись вверх.
— Хочешь посмотреть свою каюту? — спросил Джай. — Или вначале взглянешь на Массу?
— Конечно, на Массу. — Чаз недоверчиво посмотрел на него. — Я что, могу вот так запросто взять и выйти на нее?
— Ну да, — улыбнулся Джай. — Если тебе не терпится, ты можешь прямо сейчас приступить к работе. Но я бы не советовал. Лучше сначала набраться опыта, почувствовать на себе, что значит — быть там, на самом верху. А уж потом браться за дело.
— Браться за дело? — переспросил Чаз, осознав, что Джай не шутит. — Но как? Я даже не знаю, чем буду заниматься. Не говоря уж о том — как.
— Тут тебе никто не сможет помочь, — ответил Джай. — Ты сам должен во всем разобраться. Понимаешь, для каждого подход к Массе строго индивидуален. У каждого человека свой собственный опыт, и каждый отдельный индивидуум должен отыскать свой метод работы. Как сказал Леб, этот процесс творческий, мы все здесь художники. Тебя никто этому не сможет научить.
— Но как же я тогда буду работать?
— Пробуй и экспериментируй, пока что-нибудь не получится, — пожал плечами Джай. — Возможно, тебя озарит в ту самую минуту, как ты ступишь на поверхность платформы. А может, лишь через несколько месяцев. Обычно месяца за три новички набираются кое-какого опыта.
— Но ведь кое о чем ты мог бы мне рассказать, — возразил Чаз. По мере приближения к поверхности Массы нервное возбуждение, которое он ощутил, как только ступил на платформу, нарастало.
Джай покачал головой.
— Как только ты найдешь собственный метод работы с Массой, то сам все поймешь, — сказал он. — Ты будешь знать, что и как нужно делать, но не сможешь объяснить это никому другому. Мой совет — не форсируй события. Не нужно напрягаться. Пусть все идет своим чередом. Ты ведь знаешь — бесполезно пытаться силой заставить себя что-либо понять. Нужно просто прислушиваться к своим ощущениям и эмоциям, пока инстинкт не подскажет, за что ухватиться.
Лифт остановился. Шахта над их головами уперлась в потолок. Джай провел Чаза в небольшое помещение, забитое монтажным оборудованием. Там они оба натянули космические скафандры, выбрав их из целого ряда висевших возле другого лифта.
И на этом же лифте, уходящем сквозь потолок, они поднялись в небольшую надстройку без окон, в которой находился шлюз.
— Ну теперь держись, — сказал Джай по переговорному устройству и первым вышел из шлюза.
Чаз не понял, что означают его слова, но, как вскоре выяснилось, это не имело никакого значения. Как бы он ни готовился к встрече с Массой Причера, любые усилия оказались бы совершенно бесполезными.
Чаз ступил на огромную металлическую равнину, окруженную сверкающим звездным куполом. Казалось, этот купол держится на поблескивающих в темноте стальных мачтах-антеннах. Все выглядело так, как он и читал, не было лишь призрачных очертаний гигантского подъемного крана, царящего над всем этим великолепием. Вместо этого в сознании Чаза вспыхнул образ монокристалла, подвешенного в питательном растворе на прозрачных нитях — клети лифтов, мачты и фуникулеры на стальных тросах словно сложились в единое целое. На мгновение он почти убедил себя, что в центре всего этого нагромождения видит Массу Причера, похожую на гигантский красный кристалл ферроцианида калия.
— Сюда, — позвал в наушниках голос Джая. Потянув Чаза за рукав скафандра, Джай повел его к основанию ближайшей мачты. Они вошли в клеть лифта, в которой с трудом могли поместиться два человека.
Джай дотронулся перчаткой до щитка с тумблерами, и клеть бесшумно взлетела вверх. По мере удаления от поверхности палубы, вместе с расстоянием росло и возбуждение Чаза. Они почти сразу потеряли из виду палубу и оказались наверху, среди мачт и звезд. Натянутые между антеннами серебристо- стальные тросы мягко поблескивали в темноте. И тут внезапно, без какого-либо предупреждающего сигнала, на Чаза со страшной силой обрушилась Масса.
Подобно приливной волне, она переполнила его до краев, накрыв с головой. Чазу почудилось, будто сама Вселенная нахлынула на него и, подхватив, закружила в бездонном омуте скорби. Масса Причера обрушилась на него оглушающей лавиной беззвучной музыки гигантского, непостижимого оркестра, и каждая нота заставляла вибрировать все клетки его тела.
Чаз едва не потерял сознание. Ноги у него подкосились, он почувствовал, как Джай подхватил его и, поддерживая одной рукой, дотянулся до щитка управления. Резко сменив направление, лифт, раскачиваясь, понесся вниз. Но беззвучный оркестр не замолкал, наполняя громовыми раскатами все вокруг. Мощное крещендо разрывало сердце Чаза.
Его переполнила невыносимая скорбь по всему человечеству. Боль за взлеты и падения, за яркий расцвет и глубокие заблуждения, за все те грехи и ошибки, которые поставили его расу на грань вымирания.
Великая скорбь раздирала Чаза на части — скорбь по Земле, по своему народу, по всему, что он знал и любил.
Эйлин... Эйлин Мортвейн...
...И гигантский оркестр подхватил имя, вписал его в свою мелодию и вернул вместе со словами, которые Чаз никогда не забывал:
— Эйлин, — еле слышно прошептал он. — Эйлин...
«Чаз?»
Сквозь оглушительную музыку, из недр Массы Причера, из немыслимой глубины Вселенной, из пучины скорби гибнущей Земли прорвался тихий голос:
«...Чаз? Где ты? Ты слышишь меня? Чаз...»
Глава 8
Открыв глаза, Чаз не сразу вспомнил, где находится. Потом он узнал белый потолок своей просторной каюты. И хотя с того момента, как он прибыл на Массу Причера, прошло уже пять дней, Чаз до сих пор не мог привыкнуть к тому, что один занимает целых три комнаты с высокими потолками. В следующую секунду он почувствовал, что рядом кто-то есть. Здесь, на Массе, водяные матрасы считались непрактичными, а привыкнув к пружинному матрасу, человек начинал чувствовать малейшую деформацию своего ложа. Повернув голову, Чаз обнаружил, что на самом краешке кровати примостилась Этрия.
Девушка улыбнулась ему. Чазу и в голову не приходило запирать каюту, поэтому в появлении Этрии не было ничего загадочного. Но вот зачем она здесь?
— Наконец-то ты проснулся.
— А что случилось?
— Я собираюсь выйти на Массу; сейчас моя смена, — объяснила девушка. — Леб подумал, что, может,
