сделал Уикс, и они снова оттолкнули люк и выпрыгнули.
Сразу же страшный ветер изо всех сил ударил Али в лицо. Холод стал пролезать под одежду, заныли руки и ноги. Али, не обращая на это внимания, последовал за Дэйном, уже начавшим работу.
Это, наверное, были самые страшные четыре часа его жизни.
Сосредоточиться было трудно, и он жалел, что не поел. Частые молнии с востока тоже не облегчали работу. От них только слепло периферийное зрение сетчатки и усиливалось ощущение чего-то если не опасного, то не правильного.
Али отогнал эти мысли, сказав себе, что это всего лишь реакция тела на атмосферное электричество. Но все равно ветер бил с жестокой силой, а дальний гром не смолкал ни на секунду, напоминая, что даже находиться здесь опасно.
После двух часов тяжелой работы, соскальзывания, утомительного подъема Али поднял голову и посмотрел вверх и тогда заметил долгие и безмолвные вспышки света над головой, прорезающие облака, подобно метеорам. Никто ничего не сказал, так что Али тоже промолчал и вернулся к работе.
Единственное удовлетворение, которое он получал от этой работы, было то, что сенсоры в форме пистолета, разработанные им для поиска рудных яиц, работали как следует, но это удовлетворение снижалось взрывным визгом их включения, подобным отрыжке. Рудные яйца, как и рудные залежи, реагировали на звуковые удары световыми импульсами, которые мог обнаружить чувствительный детектор. К сожалению, звуки нужны были высоких тонов, и у Али было чувство, что ему в уши тыкают ножи.
Пока поиски не развели членов группы так, что они друг друга не видели, он заметил, что шерсть Сиера встала дыбом вдоль позвоночника и на щеках, а уши прижались. Ушные затычки мало кому из них помогли, кроме невозмутимых татхов, которые не проявляли признаков дискомфорта.
Но усилия, требующиеся, чтобы выдержать повторение этого звука и чтобы пробираться по слякоти, которая засасывала ботинки, а ноги будто были под тройной гравитацией, скоро начали истощать Али. Еще хуже было карабкаться по скользким камням, покрытым потеками от луж дождевой воды, собиравшимися на изрытом куполе. Иногда под ногой скользил отслоившийся осколок. Несколько раз Али довольно чувствительно падал.
Поднимаясь последний раз, он понял, что падения стали чаще. Ветер крепчает или это физическое напряжение? Он продолжал работать, двигаясь в изоляции, — интерференция от солнечных пятен была так сильна, что никто не разговаривал, только на общем канале шел обмен краткими сообщениями о найденных залежах яиц.
Али понял, что ему даже не нужно проходить длинный маршрут, и он выпрямился и вгляделся в темноту. Он щелкнул усилителем света на шлеме и увидел двигающуюся в отдалении неясную тень. Татхи взяли на себя внешний периметр, оставив внутреннюю область более легким землянам.
Загвоздка была в том, что на их территории практически не было рудных яиц.
На краю поля зрения Али появилась тень; он повернулся и увидел Иогана Штотца, почти не видного из-под зимней одежды, и перчатки его блестели от густой грязи.
Рация Али заработала на его частоте, и голос Штотца сказал:
— Ветер усиливается.
— Яйца находить все труднее, — ответил Али, — хотя я уверен, что они здесь еще есть. Импульсы слишком близки к уровню шума, чтобы можно было взять направление. Надо отходить дальше…
Их перебил голос Джаспера:
— У нас проблема.
И он подал сигнал всем освободить рации. Али переключился на канал, который они договорились сделать общим с татхами.
Джаспер сказал:
— Барометрическое давление падает, ветер заходит к югу. На карте погоды картина такая, будто на час от нас к востоку образуется группа воронок. Тебе слово, Лоссин.
Донесся голос Лоссина, повторяющего все это для своих коллег. После быстрого обмена мнениями Лоссин спросил:
— Сколько руды в трюме?
— Примерно шестьдесят процентов от намеченного количества.
Еще разговоры. Али огляделся. На пройденной им дороге отзывались исчезающие импульсы, но он не стал ими заниматься. А несколько яиц там еще могут найтись. Он сказал об этом, и Штотц согласился.
— Работаем еще полчаса, потом уходим, — предложил инженер.
Снова Лоссин перевел это своим, потом донесся его низкий голос:
— Согласовано.
От прилива адреналина разум Али дернулся, будто пытаясь что-то достать, но уперся в ватный барьер, и Али засмеялся про себя. Фиг тебе, эсперит, подумал он, огибая зубчатый край обломанной скалы.
Тщательная триангуляция обнаружила, наконец, приличную кладку яиц в заполненной водой глубокой трещине. Когда Штотц подошел со сборщиком яиц, Али помог ему втащить машину по круче. Даже на своих восьми ногах машине трудно было передвигаться вокруг слишком растресканных и крутых куполов.
Эти полчаса прошли как полдня — ноющие синяки и замутненное сознание. Потом был обратный путь, медленный и осторожный, — цоканье ног сборщика яиц по скалам, задающее ритм сосредоточенности Али. Он почти полз — не было времени, чтобы падать и собирать все снова. Они со Штотцем не разговаривали, поскольку ветер был так силен, что даже крика не было бы слышно.
Али вздохнул с облегчением, увидев наконец лодку для погрузки руды. Он добрался до нее одновременно со Штотцем. Штотц загнал сборщик яиц в лодку и включил его на реверс. Аппарат начал выгружать яйца в контейнер, а Штотц вышел обратно на пандус и сказал:
— На этом склоне есть работа как раз на двоих. Ты нашел что-нибудь побольше?
— Нет. Я почти все собрал, остались только мелкие крупицы. Наверное, те, что упали на камни и разбились.
У них за спиной частое звяканье рудных яиц, выпадающих из хобота сборщика, замедлилось и затихло. Штотц вывел машину обратно и направил прочь от лодки.
— Вот сюда.
Они двинулись.
— А где Викинг? Я его не видел, — заметил Али.
— Пошел дальше в поле с татхами. При таких помехах мы его вряд ли услышим, пока он не подойдет ближе. Но там что-то много — больше, чем может заглотать один сборщик.
— Нам их надо бы еще дюжину.
— Нам надо бы еще сборщиков, еще машин и дополнительный корабль, а когда все это будет, не помешает хорошая погода, ясное солнышко и красавицы для развлечения одичавших Вольных Торговцев, чтобы танцевали вокруг бассейнов с горячей минеральной водой и кормили нас очищенными фруктами.
Штотц редко снисходил до острот, и Али нравилось, когда это происходило. Они старались двигаться как можно быстрее — однажды Али подхватил старшего инженера, когда тот споткнулся. В другой раз Штотц поймал Али за воротник, когда у него нога соскользнула с покачнувшегося камня, который был с виду надежен, и он чуть не нырнул в лужу грязи.
Они добрались до кладки.
— Кажется, мы здесь сможем взять три груза, — сказал Штотц. — Вот тут склад, в этой трещине.
Он направил сборщик яиц к указанному месту, и тот сунул хобот в трещину, труба его тревожно напряглась, и Али повернулся и начал загружать наплечные мешки яйцами из штабеля, сложенного в V- образном кармане в скале. Четыре пары наплечных мешков он успел загрузить раньше, чем вернулся Штотц со сборщиком, у которого мешок оттопыривался от рудных яиц.
Штотц послал общий вызов:
— Нас кто-нибудь слышит? Тут еще не меньше двух дополнительных грузов.
Али слушал его вполуха, наклоняясь, чтобы положить последнюю пару наплечных мешков. Замеченное краем глаза движение заставило его выпрямиться.
— Иоган, смотри!
