построения.
— Мэри! — тихо позвал ее Джим прямым мысленным контактом.
Она не ответила.
— Мэри! — позвал он опять, все так же. тихо.
— В чем дело? — Ее голос больше не был холодным, но не было в нем и теплоты. Она обращалась к нему отстраненно и незаинтересованно.
— Мы дома, — ответил Джим, — это опять твоя область. Как мы собираемся возвращаться в тела?
— Лучше подождать и сначала посмотреть, готовы ли они нас принять. Луис должен скоро нас вызвать, верно?
— Наверняка, — ответил Джим, зная, что ничто не помешает генералу Моллену связаться с ними, как только он услышит о их возвращении.
— Надо попросить его связаться с теми, кто обслуживает тела, и удостовериться, что техники готовы к оживлению. Когда он подтвердит готовность, можно будет начинать.
— И как это сделать? Как мы в них вернемся? — спросил Джим.
— Когда я была в разуме Рауля в «Охотнике на бабочек», — сказала она по-прежнему отстраненным тоном, — то после того, как я выяснила, что самой мне корабль не сдвинуть и с Раулем не связаться, я поняла, что зря трачу время. Тогда я захотела вернуться в свое тело, и как только захотела, там я и оказалась. Опыт показывает, что там, где ты больше всего хочешь находиться, там и находится твоя личность. Помнишь, как ты вообще попал в «ИДруга»?
— Если бы мы с тобой могли остаться в корабле навсегда, я был бы рад, — сказал Джим.
— Как хочешь, — весело отозвалась Мэри. — Как только мы получим подтверждение, что тела готовы, я ухожу.
Он больше не пытался с ней разговаривать, и она тоже молчала. Звено кораблей проследовало к Земле с ускорением, равным одному g, достигло полпути. Затем, все еще при нормальной силе тяжести, корабли совершили маневр торможения, развернувшись на сто восемьдесят градусов. Скоро на экранах «ИДруга» появился голубой шар земли, пока еще совсем маленький.
— ...XN413, это Луис Один. Отвечайте, XN413. Это Луис Один. Вы меня слышите?
— Мы оба вас слышим, — ответил Джим.
— Рад вас слышать. Мэри?
— Она тоже тут, — сказал Джим, так как Мэри могла общаться только через него.
— Замечательно! Отложим разговоры до вашей посадки. Прямо сейчас вам что-нибудь нужно?
— У нас тут во втором корабле живые лааги, а в нашем — мертвый представитель инопланетного подвида. Отметьте, что по приземлении в обоих кораблях будет атмосфера планеты лаагов.
— Ладно, — сказал генерал. — Что-нибудь еще?
— Скажи Луису, чтобы проверил наши тела, — передала Мэри. — Пусть техники подготовятся к приему.
Джим повторил ее слова вслух.
— И когда прибудете?
— Скажи ему: как только он подтвердит, что внизу все готово, — произнесла Мэри. — Нам не обязательно ждать, пока корабль туда прибудет.
Джим повторил.
— А, понятно, — сказал Моллен. — Тогда подождите. Я все проверю и сообщу вам как можно скорее. Мне нужна всего пара минут. Ждите.
Голос генерала Моллена исчез.
— Мэри! — позвал Джим.
Она не ответила.
Он ждал в молчании, пока до «ИДруга» снова не донесся голос Моллена.
— Там все готово, — сказал он.
— Спасибо, — ответила Мэри.
— Спасибо, — повторил Джим.
— Мэри, — сказал он по их внутреннему каналу мысленного общения, — хочу кое-что сказать тебе перед уходом. Я просто хочу сказать, что навсегда запомню эти удивительные месяцы, когда мы были парочкой разумов. Я многому научился...
Джим прервался. Его слова словно эхом отдавались в пустоте «ИДруга». Мэри уже ушла. Он понял, что она ушла, как только Моллен подтвердил, что их тела готовы. Он говорил в никуда.
Джим мысленно покачал головой. Ему тоже не было смысла задерживаться. Он вышел из «ИДруга» точно так же, как выходил из него с Вопросом Первым, и пустился к поверхности земли, к базе.
Перед ним лежал североамериканский континент, и разумнее всего было бы направиться прямо к нему. Но почему-то — возможно, в память о Вопросе Первом и его друзьях — Джим выбрал маршрут подхода по плавной кривой. Так или иначе, торопиться было некуда.
«Я, наверное, и сам выгляжу как невидимый светлячок, — подумал Джим, — или выглядел бы, если бы рядом был другой свободный разум, который мог бы меня увидеть». Было очень приятно скользить по выбранной им кривой, а не спускаться прямо. Он наслаждался последними моментами без корабля, без тела, просто наедине со звездами.
Он чувствовал удовольствие... и внезапно ощутил, что в какой-то степени мог видеть узор сил, о котором так много говорил Вопрос Первый. Джим ясно ощущал прочную нить притяжения Солнца, а теперь, так близко, и не менее сильное притяжение Земли, которые переплетались на небесной ткани. Странно было то, что хоть он и ощущал сильное притяжение Земли из-за близости планеты, в глубине души он знал, что это одна из самых тонких и маловажных нитей во всем переплетении. Джиму казалось даже, что он ощущает нити от некоторых планет и звезд.
Вопрос Первый сказал чистую правду. Потеряться было невозможно, потому что фрагмент узора неизбежно вел к целому. Направление к центру галактики было видно так же ясно, как дорожный знак в пустоте, указывающий на середину гигантского водоворота звезд, пыли и космических останков.
Но он уже входил в атмосферу Земли и поэтому, как сделал однажды Вопрос Первый, попрощался со звездами. Внизу был континент, к которому он направлялся, горы вокруг базы и сама база.
И наконец он был там. В здании, в комнате, в постели, где лежало его тело. Тело притягивало его, потому что по-своему тоже было частью узора.
Тело со всеми воткнутыми в него трубками выглядело довольно неуклюже. Но этим он займется, когда попадет внутрь него.
Джим скользнул в тело, потом двинул мускулами, открывавшими глаза, и посмотрел на людей в белых одеждах медиков. Они уставились на него сверху вниз, будто он был ожившей египетской мумией...
Потом последовал долгий период возвращения его тела в рабочее состояние.
Во-первых, хотя за его телом тщательно ухаживали, мыли его, кормили, переворачивали и даже делали упражнения, оно отвыкло действовать самостоятельно и растеряло не только мышечную силу, но и привычку к работе.
Плюс к тому, после путешествия в виде невесомого свободного разума, которому не мешает сила тяжести и ничто не нарушает восприятие, пришлось заново привыкать любить свое тело. Это было нелегко. Оказавшись опять в теле, Джим почувствовал себя как запертый в шкафу ребенок.
Он был в ловушке.
Джим мрачно подавил в себе это ощущение. Тело — это замечательно, сказал он себе. Кроме того, оно необходимо. Надо остановиться и подумать. С телом возможно было такое, чего одному разуму не подвластно: обоняние, зрение, осязание и масса других приятных возможностей.
И потом, хоть сейчас это было и не важно, где-то рядом была Мэри в своем теле, и только в своем теле он мог пусть ненадолго, но столкнуться с ней.
Так что он сказал себе, что возвращение в плоть — это именно то, чего он хотел. Он делал то, что говорили ему техники, послушно перешел от внутривенного питания к жидкой, а потом и к твердой пище, подчинялся проделываемым с ним манипуляциям, пока не смог упражняться сам. Несмотря на силу тяжести, он добился того, что стал снова функционировать как обычный человек.
Просто дыра, но в отличной для дыры форме.
