— Правда? — сказал Моллен и с секунду смотрел на Джима. — Если это правда, то это удивительно. Ладно, согласен, эта бомба еще больше. А теперь...
— Я еще не закончил, сэр, — сказал Джим. — Бомба будет сейчас. Я думаю, что мы можем научиться видеть этот узор. Это будет значить, что нам больше не понадобится прокладывать курс по диаметру через центр массы галактики и мы сможем делать прыжки на любое расстояние с большой точностью.
Моллен долго смотрел на него.
— Я уже боюсь спрашивать, — сказал он, — но все-таки спрошу. Почему ты считаешь, что такой узор и правда существует, а тем более что мы сумеем его увидеть и использовать?
— Потому что, когда мыслелюди повели нас с Мэри танцевать, и потом, когда я вернулся с «ИДруга» на базу, мне показалось, что я его видел. Особенно при возвращении с «ИДруга» в свое тело я видел или чувствовал — это трудно описать — нити или пряди, или как это назвать, между Солнцем и Землей.
— Похоже, мне стоит послать тебя к психиатру за справкой с подтверждением, что ты в здравом уме; не только для меня, но и для начальства — передавать вместе с твоими идеями. Мэри, ты что-нибудь похожее на этот узор видела?
— Когда возвращалась на базу — нет, — ответила она. — Но во время танца с Вопросом Первым и его друзьями что-то такое я видела.
— Значит, он и вправду может существовать, — подхватил Джим. — А если видеть его получше и потом, может быть, использовать при прокладывании курса...
Моллен жестом остановил его.
— Даже если у тебя есть еще что-то, — сказал он, — не рассказывай. Оставь до следующего раза. Давай еще немного попритворяемся, что все идет как обычно. Что я тебе говорил, когда ты подкинул этот последний сюрприз? Ах да, вы с Мэри будете работать отдельно...
— По-моему, не очень удачная идея, генерал, — ответил Джим. — Я бы хотел работать вместе с Мэри.
— Нет, — ответила Мэри.
— Не выйдет, — сказал Моллен.
Отказы были произнесены так быстро, что прозвучали практически хором.
— Понимаете, как только вы доведете одного из этих лаагов до уровня, когда он может понять объяснения наших поступков, — сказал Джим, игнорируя их последние слова, — нам с Мэри надо взять его обратно к мыслелюдям и познакомить две расы, а нам переводить. Так сказать, запустить музыку.
— Я же сказал тебе, если есть еще идеи, оставь их при себе, — ответил Моллен. — И насчет твоей работы с Мэри ты уже получил ответ: нет.
— Дай мне с ним поговорить, Луис, — сказала Мэри, все еще не поворачиваясь к Джиму. — Джим, какой бы план ты ни придумал, я в нем участвовать не буду. И это потому, что я не хочу в них участвовать и вообще быть как-то с тобой связанной.
— Только сейчас вспомнил — мне надо кое-что сделать вне офиса, — заметил Моллен. — Вернусь через минуту.
— Нет, Луис, пожалуйста, останься, — сказала Мэри. — Я хочу, чтобы ты тоже это услышал, хоть ты и знаешь, что я собираюсь сказать. Джим...
Джим приподнялся с места.
— Сядьте и слушайте, полковник, — скомандовал Моллен.
Джим сел.
— Это нелегко, но сказать это нужно. — Из-за того что она отвернулась, голос Мэри звучал для Джима странно. Тот факт, что он разговаривал с ее затылком, создавал между ними странную дистанцию. — Послушай меня, Джим. Я объяснила это Луису, и он понимает. Я не очень приятный человек, и никогда приятной не была. Когда мы довели тебя до такого состояния, чтобы ты нуждался в «ИДруге» больше, чем в чем-нибудь еще на свете, я очень тебе сочувствовала. А когда мы отправились вместе в это путешествие, я... получала удовольствие от близости к другому человеку больше, чем когда-либо в жизни. Но ничего хорошего в этом нет.
— Мэри, послушай хоть секунду, — начал Джим.
— Нет, теперь твоя очередь сидеть и слушать, — сказала Мэри. — Проблема в том, что мы слишком разные люди. Хуже того, мы неподходящие люди, настолько, что нам никогда не ужиться. Я то, что я есть, а ты — ты идеалист. Даже хуже того, ты идеалист, который упорно ведет себя так, будто его идеалы и есть реальность. Ты так упрямо смотришь на вселенную сквозь розовые очки, что готов при необходимости перекрасить ее саму в розовый цвет. А такие вещи не выходят, особенно с людьми. Рано или поздно ты столкнешься с реальностью как она есть, и поскольку ты не отступишь — по-своему ты так же упрям, как я или сквонк, — то так и откажешься верить, и реальность тебя убьет. Если я останусь с тобой, то это и меня тоже убьет. А я этого не хочу.
— Мэри... — Джим снова поднялся на ноги, и Моллен снова встал из-за стола.
— Оставайтесь на месте, полковник, — сказал он, — так хочет леди.
— Извини, Джим, но я и правда так хочу. — Затылок Мэри был неподвижен. — Ты, конечно, мне не веришь.
— Нет, не верю, — сказал Джим, — потому что это неправда.
— О, это правда. — В тоне Мэри чувствовалась горечь. — Ты не видишь то, что у тебя под носом. Вместо этого ты все переворачиваешь так, как тебе удобнее, и у тебя это так хорошо получается, что ты даже перестал это замечать.
— Если кто и переворачивает все с ног на голову, — ответил Джим, — так это ты. Ты так упрямо цепляешься за свой кокон, что готова вместе с ним пойти ко дну.
— Видишь, как ты это повернул, — сказала Мэри, — обвинил во всем меня, а не себя. Но это уже неважно. Я сказала, что хотела. Я не буду с тобой работать, я не хочу тебя больше видеть, и не пытайся увидеть меня.
— Значит, ты хочешь, чтобы я не пытался тебя увидеть... — Джим направился к ней, а Моллен встал у него на пути. Но хотя генерал был настроен помешать Джиму, он знал, что при двадцатилетней разнице в возрасте если Джим действительно соберется прорваться к Мэри, то у него это получится. А Джим собирался — и он, и Моллен это понимали.
Мэри заметила движение Моллена наперерез Джиму и тоже это поняла.
— Ладно, — сказала Мэри, — если не хочешь слушать предупреждения, придется столкнуться с реальностью. Там, в космосе, ты сказал, что собрал картинку моего лица. Дай ему пройти, Луис, — ну что, это то же самое лицо?
Моллен шагнул в сторону, и Джим подошел к Мэри как раз в тот момент, когда она встала и повернулась. Он всмотрелся в ее лицо: те же голубые глаза, рыжеватые волосы, прямые линии скул, сходящиеся к маленькому упрямому подбородку, — то самое лицо, которое он помнил с того момента, когда вошел давным-давно в кабинет Моллена и увидел ее в летном костюме.
Он нахмурился и резко выдохнул от облегчения.
— Слава богу! — сказал он. — Я уж думал, что с твоим телом за время нашего отсутствия случилось что-то ужасное — не то чтобы это было важно, раз я теперь знаю тебя на уровне разума. Но вообще о чем ты говоришь? Ты выглядишь так же, как и всегда, хоть я и не вглядывался как следует, пока там, в космосе, не собрал в уме твой портрет. Ты все еще самая красивая женщина, которую я только видел.
Она посмотрела на него, и смотрела так довольно долго. Потом от уголков ее губ начали разбегаться морщинки, и эти морщинки постепенно превратилась в широкую улыбку. Джиму показалось, что от этой улыбки она стала еще красивее. Она откинула голову и засмеялась, и Джим засмеялся вместе с ней. И так они смеялись, пока наконец не успокоились, по-прежнему глядя друг другу в глаза.
— Теперь я такая и есть, — сказала Мэри.
Она с улыбкой взяла его под руку.
— Извини, Луис, — сказала она, потом повернулась и, все еще под руку с Джимом, вышла из кабинета.
Примечания
1
Похитителями тел в средневековье называли тех, кто выкапывал трупы на кладбищах и
