верхней челюсти и с нижней. Такие слепки, что по ним нетрудно будет приблизительный портрет нарисовать!..
— Отлично! К утру портрет будет готов?
— Думаю, будет… А что ты принес?
— Да вот повестку и конверт на экспертизу. Чудится мне, что их один человек писал. Только на повестке почерк изменен…
— А я с самого начала обратил внимание, что конверт не военкоматовский, а обычный. Покажи повестку… — Гурский посмотрел повестку на свет. — Явно стерта первоначальная фамилия и вписана новая. И месяц не тот. Вот видишь, тут была римская цифра «пять»? К ней добавили три черточки и стало «восемь», август… А чтобы точно было, без ошибки — отдай Галине Степановне…
Влад поблагодарил и прошел в следующую комнату к Галине Степановне Урсаки, известному не только в республике специалисту по установлению подлинности документов.
Галина Степановна сняла очки, потерла тыльной стороной кистей рук усталые глаза, взглянула на подошедшего Влада:
— Здравствуй, капитан! Сто лет к нам не заходил… Да, я тебя еще не поздравила с очередным! Поздравляю. Очень за тебя рада!..
— Спасибо, Галина Степановна… У меня просьба к вам.
— Да я знаю — без дела не придешь!.. Что у тебя?
— Получил подозреваемый повестку в военкомат. По повестке не явился. Как выяснилось, его и не вызывали. Вот эта повестка, вот конверт, в котором она пришла по почте. Что вы можете сказать о конверте и повестке?
— Адрес написан женщиной. Повестка тоже заполнена ею, только почерк слегка изменен. Здесь была другая фамилия. Вытравлена. Сверху новая надписана… Месяц тоже исправлен…
— Вот бы нам вытравленную прочесть!..
— Постараюсь помочь, Мирон Петрович.
И Галина Степановна действительно помогла. Вскоре капитан уже читал официальную справку о том, что первоначально в повестке значился Констанжогло Василий Афанасьевич. Его вызывали в Октябрьский райвоенкомат 20 мая 1982 года на 12.30…
Саша Орлов пришел в управление с четырьмя протоколами свидетельских показаний. Буфетчики подтвердили рассказ Чабаненко.
— Что ж, — сказал Влад, прочтя протоколы. — Алиби непробиваемое. Придется, пожалуй, Мишу отпускать…
— Нужно ли? Отпусти мы его, и затаятся твои иксы-игреки. Пусть лучше думают, что мы их приманку заглотали… Впрочем, этот вопрос должен «Понимашь» решать.
— Да. Оставим до утра, до прихода Жукова… Поезжай-ка ты домой — отдохни до утра.
— А ты?
— А мне ведь до восьми дежурить… К утру в лаборатории должны портрет по слепкам сделать. Не терпится взглянуть…
— Тогда счастливо оставаться!
После ухода Орлова Влад позвонил дежурному по Октябрьскому райвоенкомату и без особого труда выяснил, что Василий Афанасьевич Констанжогло работает в типографии печатником. Позвонил туда. Оказалось, что Констанжогло работает в ночную смену и сейчас в типографии. Капитан взял дежурную машину и поехал туда.
Разговаривать в громыхающем печатном цехе было невозможно. Сухонький старичок-мастер провел Влада и Констанжогло в свой закуток и оставил там.
Записав в протоколе установочные данные молодого печатника, Влад спросил:
— Вы военнообязанный?.. Когда вас в военкомат вызывали?
— В мае. Где-то в конце месяца… А что?
— Да нет, ничего… Не помните, повестка у вас сохранилась?
Констанжогло явно смутился:
— Меня в военкомате попросили ее предъявить, а я в карманах не нашел. Потерял, наверное…
— Когда в военкомат шли — заходили куда-нибудь?
Констанжогло смутился еще больше:
— Зашел кружку пива выпить…
— Один?
— Был у стойки мужичок. Заговорил со мной. Потом до военкомата проводил.
— Как он выглядел?
— Невысокий, худенький… Лицо у него остренькое, крысиное такое…
У Влада сильнее заколотилось сердце: он вспомнил, что и таксист говорил о крысином лице. Стараясь казаться равнодушным, он спросил:
— Не помните, какая у него походка? Хромал при ходьбе?
— Нет, не хромал. Правда, сказал, что нога у него болит, и мы в троллейбус сели на одну остановку…
— Народу в троллейбусе много было?
— Много. Едва вошли.
— Вы с ним в дверях стояли?
— Да. Остановку проехали и вышли.
— Где у вас повестка лежала?
— Я без пиджака был. В кармане брюк.
— А как называл себя ваш провожатый?
— Николаем, кажется…
— Где живет, работает — не говорил?
— Нет.
— Потом встречались с ним?
— Нет. Обещал ждать меня около военкомата, но я вышел, а его не было…
— Как считаете — мог он в троллейбусе вытащить у вас из кармана повестку?
— Мог, конечно. Но на кой она ему?
— Возможно, для одного неблаговидного дела понадобилась… Вы ведь ему сказали, когда пиво пили, что в военкомат идете?
— Сказал.
— Большое вам спасибо, Василий Афанасьевич. Очень вы нам помогли… Извините за беспокойство и до свидания!..
ИСПОВЕДЬ БУЛАТА
Из типографии Влад заехал домой — побрился и сменил рубашку.
А в управлении, когда он приехал туда, его уже ждал приблизительный портрет Игрека, который ему так не терпелось получить. С листа плотной бумаги на него смотрело пустыми глазницами узкое овальное лицо, намеченное легкими штрихами, словно пунктиром. Лишь рот и подбородок были вырисованы фломастером уверенно, с растушевкой. Рядом то же лицо было нарисовано в профиль, и в нем было что-то крысиное.
Капитан сидел у себя в кабинете за своим столом. Сидел над листом с рисунками и думал. И таксист, и печатник в один голос, одними словами говорили о человеке с крысиным лицом. Три месяца назад человек этот вытащил из кармана Констанжогло повестку с вызовом в военкомат. Значит, взятие институтской кассы планировалось еще тогда. Но вот об одном человеке шла речь или о двух разных людях? Пассажир таксиста хромал, у него вместо левой ноги — протез. У случайного знакомого Констанжогло нога болела, но он не хромал. Мнимая боль в ноге, очевидно — предлог сесть в троллейбус, где в давке спутник выкрал из
