— Да нет, конечно. Но он сделал мне предложение. Не скажу, что Джеральд мне нравится, многое в нем меня проста отвращает. И даже пугает иногда. Как жаль, что Мэтью не старший брат. — Она вздохнула. — Насколько все было бы проще, если бы фамильную собственность унаследовал он.
Глаза Эммы затуманились, лицо приняло мечтательное выражение. Ева улыбнулась.
— Я знаю, что в последнее время вы с Мэтью сблизились… Но как ты полагаешь, получив шахту, Маркус Фицалан не станет относиться ко мне хуже?
— Да что за вздор, Ева! Но скажи, пожалуйста, как тебе удается при общении с Фицаланом скрывать свою неприязнь к нему? Она не злит его?
— Наверняка злит, мне не всегда удается сдержаться: раздражают его гордость и высокомерие, чувство собственного превосходства.
— Что ж тут удивительного! Человек он богатый, обладает массой достоинств. Есть чем гордиться. Говорят, что в компании он неотразим — веселый, добродушный, но вообще-то характер у него жесткий. Ты бы лучше была с ним поласковее, не то он еще передумает и женится на другой.
— Вряд ли. Ему позарез нужна шахта «Эт-вуд». Что же касается меня, то, если б не завещание отца, он бы и не вспомнил о моем существовании. А скажи, Эм, до тебя никогда не доходили слухи о мистере Фицалане? Связанные с одной нашей общей знакомой?
Эмма озадаченно пожала плечами.
— А такие слухи ходят?
— Не знаю. Но поскольку ты часто бываешь в обществе, я решила, что тебе может быть что-нибудь известно.
— Да нет. Имя мистера Фицалана часто всплывает в разговорах, его прошлые связи с несколькими дамами ни для кого не секрет, вот и все. Но кого ты имеешь в виду? Прошу тебя, не таись.
— Анджела Ламберт, — вздохнула Ева, — она же Стефенсон — после замужества.
— Анджела? И мистер Фицалан? Обхохочешься! В жизни не поверю и тебе не советую. Насколько мне известно, она после смерти Лесли недолго предавалась скорби. Много времени проводила в Лондоне и, по словам Мэтью, подружилась с Джеральдом и его приятелями. Сюда она возвратилась всего лишь четыре месяца назад. И я ни разу не слышала, чтобы ее имя упоминалось в связи с мистером Фицаланом. В романтическом плане, во всяком случае, а все остальное тебя, очевидно, не интересует. Но что дает тебе основания подозревать ее?
— Никаких оснований у меня нет. Забудь то, что я сказала. Я сваляла дурака, и только.
— Так-то оно так, но все-таки почему ты спросила?
— Только потому, что встретилась с ней в Бруклендсе. Совершенно случайно я подсмотрела, как она в саду беседовала с Маркусом, и мне показалось, что она ведет себя слишком фамильярно для просто знакомой. Я даже почувствовала себя на этом обеде лишней.
Эмма успокаивающе обняла подругу за плечи.
— Если она вела себя так, как ты говоришь, то, скорее всего, из зависти. Мы же с тобой знаем, какой хитрюгой она может быть. Да и вообще, о чем речь — женится-то он не на Анджеле, а на тебе. На твоем месте я бы и думать об этом не стала. — Эмма взглянула на Еву с чуть таинственной, ласковой улыбкой. — Но если Анджела так тебя беспокоит, то ты не совсем равнодушна к мистеру Фицалану. Ева опустила глаза и, покраснев, вздохнула.
— Наверное, ты права, — призналась она. — Его присутствие выводит меня из равновесия, я не отдаю себе отчета в своих словах и действиях.
— Ты, похоже, близка к тому, чтобы влюбиться в него.
— Да, — созналась Ева, не в силах слукавить под испытующим взглядом Эммы. — Похоже на то. Видишь ли, тогда на ярмарке в Этвуде он вел себя крайне непорядочно, и я с полным на то основанием невзлюбила его. И не слушала тех, кто отзывался о нем с большой симпатией и уважением.
Эмма с любопытством взглянула на подругу.
— А сейчас?
— А сейчас я удивлена и встревожена тем, что не могу относиться к нему критически. Узнав его поближе, я поняла, что мною руководило предубеждение, что в нем есть много хорошего, чем так восторгался мой отец. И мое мнение о нем, по-видимому, может перемениться.
— Рада слышать это, — расцвела Эмма. — Семейная жизнь, начинающаяся со взаимных обид и неприязни, вряд ли может оказаться счастливой. Пойдем, однако. — Она встала. — Дети уже уселись, няни зовут нас, значит, пора приниматься за еду.
Пока Эмма помогала собирать все после пикника, Ева и Мэтью спустились к реке с детьми, которые с визгом и смехом бросились в теплую воду, стараясь утопить Мэтью. Их веселые голоса навели на след Евы Маркуса, который верхом на лошади разыскивал ее. Когда он приблизился к месту купания, дети побежали к няням вытираться. Его удивленному взору предстала раскинувшаяся на траве Ева, обаятельная, женственная, естественная, какой он представлял себе ее тезку в райском саду.
Но тут Маркус заметил лежавшего рядом с ней молодого человека, и его охватили испуг и гнев. Неужели же он был не так далек от истины, когда на Этвудской ярмарке обозвал Еву блудницей?
Мэтью, выведенный из дремотного состояния тенью от лошади со всадником, сел и молча уставился на непрошеного гостя.
Он не раз видел его на шахте и сразу узнал человека, с которым помолвлена Ева. Хорошо представляя себе, как он выглядит со стороны — брюки закатаны выше колен, рубашка выпущена наружу, лицо пылает от шалостей с детьми в воде, — Мэтью сжался под ледяным взглядом Маркуса, более всего желая провалиться сквозь землю.
А Маркус не мог отвести глаз от Евы. Она была великолепна. Из-под распущенных блестящих, как шелк, черных волос спокойно, без тени смущения взирали на него ее фиалковые глаза. Она лежала босая — туфли с чулками внутри стояли рядом, из-под юбки выглядывали длинные, белые, стройные ноги. Да как она смеет так вести себя в присутствии этого юнца, у которого молоко на губах не обсохло! И Маркус грозно нахмурился.
— Я искренне надеюсь, что впечатление, которое производит ваш вид, обманчиво, — процедил он с ледяным спокойствием. — Что-то я не припомню, чтобы мы встречались. Не познакомите ли вы нас, Ева?
— С удовольствием. Хотя странно, как это вы, зная его старшего брата, до сих пор не знакомы с Мэтью. Мэтью, познакомься с мистером Фицаланом. А это Мэтью Сомервилль, младший брат Джеральда. Работает на шахте «Этвуд».
Лицо Маркуса выразило крайнее раздражение. Еще бы! Человек, связанный родственными узами с Джеральдом Сомервиллем, не может не быть безнравственным.
Смущенный Мэтью вскочил на ноги.
— О, сэр… Мне известно, кто вы… Вы… — залепетал он.
— Жених мисс Сомервилль, — закончил за него Маркус. — Так ведь, Ева?
— Так, — ответила Ева, чувствуя, как испаряется ощущение близости, которое они в какой-то миг испытывали в Бруклендсе.
— Тогда я, пользуясь вашим присутствием, поздравляю вас. — Мэтью нагнулся, подхватил ботинки и пошел прочь. — Простите, сэр, меня ждут дети.
Маркус спешился. Он смотрел на Еву молча, но вся его фигура, блеск глаз, твердо сжатые губы выдавали его недовольство. Что привело его в такое негодование, Еве было непонятно. Она вздохнула. Как жаль, что отец не завещал половину шахты «Этвуд» человеку простому, сговорчивому, вроде Мэтью, например. Насколько легче было бы ей принять решение.
Она со вздохом поднялась.
— Не ожидала увидеть вас здесь, Маркус. Вы, полагаю, слишком заняты, чтобы разъезжать со светскими визитами.
— Меня потянуло взглянуть на мою невесту.
— Польщена. Но как вы узнали, где я?
— Заехал к Паркинсонам в надежде застать вас там. Мать Эммы сказала, где вас найти. Вы ничего не желаете сказать в свое оправдание?
— Нет. Мне не в чем оправдываться. Ваш гнев и упреки мне не страшны. Я вас не боюсь.
