Катрин бросила взгляд на часы.
– Месье Баретт! Вы не поедете прямо сейчас! Нет ничего тоскливее, чем ждать в аэропорту. Даже в VIP-залах. Я вызову такси через полчаса. Сегодня в Стокгольме свободное движение. Давайте выпьем кофе, что скажете? На соседней улице очень симпатичный бар.
Ее смелость удивила меня. Обычно люди ведут себя со мной или униженно, или почтительно. Но времени среагировать у меня не было. Она уже накинула мне на плечи свой шарф и застегнула свою огромную красную пуховую куртку. Показала, в какой стороне выход. Детская радость проказницы сверкала в ее ясных глазах. Она была похожа на большую Красную Шапочку. Я прекрасно знал, что оттолкну ее часом позже, но внезапно мне очень захотелось пойти за ней.
– Литературное кафе. Отсюда метров пятьдесят. Вот увидите, очень милая атмосфера.
…Мы вошли в кафе и сели под книжными полками в старом зале, стены которого были уставлены книжками и фотографиями с подписями великих писателей. Катрин выглядела свежей и привлекательной. На моей карточке значилось, что она написала докторскую диссертацию о персонажах сказок братьев Гримм. Я завел разговор об этом. Дал ей рассказать о ее теории, о которой ничего сейчас не помню, кроме движения ее губ – небольших волн, медленных и любящих порезвиться. Потом я резко перебил ее, сказав, что моя персональная специальность – портить красивые истории. Уже несколько лет моя любимая игра с Кевином по вечерам – придумывать технологические приспособления, которые развенчивают истории с феями. Например, Мальчику-с-пальчику мы давали GPS, чтобы он нашел нужную дорогу, а семи нянькам – сотовый, чтобы они предупредили прекрасного принца…
– А почему вы так интересуетесь Версалем? – внезапно спросила она, очевидно, желая сменить тему.
У меня не было ни времени, ни желания все ей объяснять. Тем не менее я коротко упомянул Бертрана Леру, его теорию «исправленного» замка и знаменитые «горбы». Когда я произнес это слово по-французски, она вздрогнула. Она явно знала, о чем я говорю.
– Вы знаете, что такое эти «горбы»?
Она отодвинулась на стуле, забеспокоившись.
– Да, конечно…
– В Версале? Вы там бывали?
– Да, дважды. Впервые, когда еще училась… Второй раз примерно два года назад, на конгрессе.
– А кто рассказал вам об отклонениях в парке?
Она сжала губы и опустила глаза. Явно знала больше, чем хотела рассказать.
– Познакомилась там с одним… ландшафтным дизайнером. Француз. Без ума от истории. И вообще очень страстный человек. Он опубликовал огромное исследование в каком-то журнале по дизайну садов.
– И что же? Какая у него теория?
Катрин отбросила вопрос одним взмахом руки. Казалось, она говорит: «Неважно, давайте сменим тему».
Она сказала или слишком много, или недостаточно. Почему она не хотела называть этого человека? Почему жалела? Они знакомы лучше, чем она хочет показать? По какому-то неблаговидному поводу?
– Что он рассказал вам, скажите? – продолжил я, делая вид, что не замечаю ее замешательства.
– А, ничего! Он был несколько… особенный. Всех экспертов Версаля положил на обе лопатки.
Необычный исследователь. Презираемый истеблишментом Версаля. Это мне кое о чем напомнило.
– У него не было степени по искусствам?
– Историческим памятникам, вы хотите сказать…
Катрин улыбнулась. Она знала, что, если ты хочешь проникнуть в круги экспертов в области истории во Франции, необходимо иметь звание главного архитектора исторических памятников.
– Нет, простой дизайнер парков, очевидно, – продолжила она, все еще сомневаясь. – Он доказал, что в семнадцатом веке на северном фасаде дворца существовала шестиугольная лестница. Никто ему не поверил… Но спустя несколько лет совершенно случайно нашли эту лестницу…
История с лестницей! Ну конечно. Бертран Леру, помнится, рассказывал мне об этом человеке. Его учитель, который нашел тринадцать «горбов».
– Понятно… Я тоже слышал эту историю! Ну и что? Эксперты поссорились из-за нескольких каменных блоков. Вот, знаете, люблю я исследователей. У меня в «Контролвэр» их сотни работают. Но суть истинного исследователя сводится к жалобам на то, что никто не понимает его гениальности…
– Несомненно, месье Баретт. Но этот отличался от других. Он был… Эйнштейном Версаля. Христофором Колумбом садов!
– Что вы имеете в виду?
Катрин поболтала ложкой в чае и улыбнулась. Я смотрел на нее: голова склонилась над чашкой, она медленно подняла на меня глаза и снова опустила. Казалось, ее взгляд умолял. Как и голос – грудной, проникновенный, почти горестный. Какой соблазн. Удивлена, признайся! С момента нашего знакомства женщины не очень меня интересовали. Мы часто об этом говорили. Слишком часто. В жизни есть другие битвы. В любом случае, управление предприятием вроде «Контролвэр» поглощает время и силы и почти не оставляет место желанию. Люди хотят меня даже меньше, чем я хочу их.
К нам подошел официант.
– Мадам Страндберг?
– Да?
– Такси подъедет через несколько минут.
Я смотрел на Катрин, которая вновь обрела уверенность и поблагодарила официанта. Инстинктивно я начал качаться на стуле. Еще задолго до тебя мама и коллеги говорили мне, что, когда я напряженно о чем-то думаю, начинаю раскачиваться, сам того не замечая. Медленное движение корпуса, широкое, как у маятника. Молодая женщина, казалось, смутилась. Я видел, как она отвела взгляд, взяла мобильный и заговорила по-шведски.
– Сейчас приедет ваше такси, – машинально повторила Катрин, повернувшись ко мне. – Сегодня свободное движение.
Мило с ее стороны беспокоиться, чтобы я везде успел, но почему она решила закончить разговор? Что рассказал ей этот исследователь парков? Он разгадал тайну Аполлона? Хватит ей уже мотать меня среди своих намеков и сомнений. Ты знаешь, такое обращение я долго не выдерживаю.
– Послушайте, Катрин, у меня остались считанные минуты… Я знаю про этого садовника, если вас это утешит, который проводил время, измеряя сады Версаля вручную, ползая по земле. Однажды он пришел к выводу, что существовала лестница около северного прохода, рядом с апартаментами королевы. Историки смеялись ему в лицо! Но когда главы иностранных государств приезжали в Версаль на саммит Большой семерки, потребовалось провести земляные работы, и случайно нашли следы шестиугольной лестницы…
– Честно говоря, так ли уж необходимо обсуждать идеи этого господина? – отрезала Катрин. – Мало ли идей насчет Версаля, одна чуднее другой!
– Катрин, пожалуйста… В чем проблема?
– Он взял с меня слово хранить тайну.
– Я умею хранить секреты.
– Я тоже. В этом и есть принцип тайны.
