повернулся к Трине и Пауэрсу.
— Вы не могли бы поразвлекать Хизер несколько минут, пока я схожу наверх поздороваться с другом? — попросил он. — Впрочем, не слишком усердствуйте, просто держите ее подальше от этой Донован… не хочу, чтобы она пошла по ее дорожке.
Трина глянула на девушку с песиком и закатила глаза.
— Понимаю, куда ты клонишь, — сказала она. Робер наклонился и прошептал мне на ухо:
— Ты выглядишь прелестно. Вернусь через минуту. Захочется еще выпить — скажи бармену, чтобы записал на мой счет.
— Ладно, никаких проблем. У тебя очень милые друзья, — ответила я.
Робер пробрался сквозь троицу подвыпивших танцующих знаменитостей и направился к ди- джею.
— Давно знакома с Робером? — поинтересовалась Трина, засовывая мобильник в сумочку от Gucci стоимостью, наверное, с трехмесячную ренту в нашей общаге.
— Нет, не очень. Это наше первое… — я чуть не ляпнула «свидание», но вовремя спохватилась, не желая, чтобы Трина потом обо всем донесла Роберу. — Наше первое появление в свете с тех пор, как мы познакомились. Он ведь ненадолго уезжал в Париж.
— Что ж, удачи, — довольно загадочно, как мне показалось, произнесла Трина.
Пауэрс что-то шепнул ей на ухо, и она резко обернулась, чтобы взглянуть на худющую актрису, которая выбралась из-за столика и, покачиваясь, направилась к туалетной комнате, где, не обращая внимания на очередь, протолкнулась в первый ряд — настоящая VIP-персона, собравшаяся пописать.
Я огляделась по сторонам и увидела одинокую женщину на диванчике — она явно немного поехала от смеси алкоголя и наркотиков, так как подыгрывала на воображаемой гитаре звучавшему из динамиков попурри мелодий восьмидесятых. Потом, испытав небольшой шок, я заметила существо, похожее на девочку-актрису из классического телевизионного шоу «Большой дом»: она как раз лихо отправляла в горло спиртное в компании комедианта, когда-то игравшего в том шоу ее папочку! В свои неполные двадцать она успела сколотить мультимиллионную империю, растиражировав свое имя, и теперь училась на первом курсе Нью-Йоркского университета, хотя я где-то читала, что она, скорее всего, потеряла расписание занятий и решила, что лекции проходят по ночам в разных клубах. Ее телевизионный папочка пыхтел сигарой, стряхивая пепел в пустые стаканы, и вел с девушкой серьезный разговор.
— Да ведь это… — обратилась я к Трине, слегка кивнув в стороны актрисочки.
— Ну да, одна из клиенток моего прежнего босса, когда я стажировалась на агента, — ответила Трина. — Терпеть ее не могу… только ей не говори! Она здесь практически каждый вечер.
Отвернувшись от того столика, я заметила мужчину в безукоризненном черном костюме и тонком черном галстуке. Он прокладывал себе путь по клубному «подиуму», что проходил между пальмовых деревьев в кадках. Ему явно было не по себе — видимо, не привык к подобному шуму. Увидев Трину, он замер. Его лицо расплылось в широкой радушной улыбке.
— Трина, как дела? — поприветствовал он ее с каким-то странным акцентом — французско- немецким.
— Биллем! — воскликнула Трина. — Давно хотела побывать в твоей новой галерее, но последние пару месяцев завязла с головой в работе, пытаясь сдвинуть проект с мертвой точки. Как поживаешь?
— Отлично. Насчет галереи — без проблем. Немножко везения плюс немножко труда — и она продержится несколько десятилетий, — ответил мужчина. Хотя на вид ему было лет сорок пять, в нем все еще осталось мальчишество, словно жизнь до сих пор таила для него много чудес.
— Прости, Биллем, забыла тебе представить. Это Хизер, — сказала Трина, вспомнив, что должна присматривать за мной. — Хизер, Биллем.
— Приятно познакомиться, Биллем, — произнесла я, пожимая ему руку.
— А вы, Хизер, чем занимаетесь, чтобы не скучать в этом городе? — поинтересовался он.
— Я… хм… модель, — ответила я, надеясь, что он не собирается устраивать допрос с пристрастием, у кого именно я работала, ведь тогда мне пришлось бы перечислить все кастинги, которые я не прошла, и те, которые едва не прошла…
Но Биллем меня пощадил.
— Прелестно, прелестно, прекрасная работа для молодой женщины, — сказал он.
Все это время он смотрел мне прямо в глаза, а не оглядывал сверху донизу. Взгляд у него был искренний и дружелюбный, и я сразу поняла, что он не собирается меня «клеить» — ему это неинтересно.
— А вы, насколько я поняла, держите какую- то галерею? — немного застенчиво поинтересовалась я, словно не имела права заводить разговора об искусстве, а то люди сразу подумают: «Что она в этом смыслит? Она всего лишь модель».
После того как Светлана перепутала МоМА с «Мумбой», я скрывала свой интерес к искусству, как грабитель, который припрятал свою добычу в заброшенном сарае, подальше от посторонних глаз.
— Не просто какую-то галерею, Хизер, — вмешалась Трина, прежде чем Биллем успел ответить. — А самую знаменитую галерею в настоящий момент, Биллем как раз перевез ее в просторное помещение в Челси. Там демонстрируются все — от Уорхола и Баския до Серры.[22]
— У вас есть Жан Мишель Баския? — восхищенно спросила я.
Это был один из моих любимых художников, бесстрашный нью-йоркский живописец начала 80-х.
— Мы демонстрируем довольно много его работ. В прошлом году, еще в старом здании, даже провели его персональную выставку, — ответил Биллем. — Как вы к нему относитесь?
— Мне очень нравятся его работы. Я давно собираюсь купить книгу о нем и…
Я поняла, что еще немного — и перейду на восторженный лепет, настолько меня взволновала встреча с тем, кто заинтересовался моим мнением об искусстве, вместо того чтобы заткнуть меня как пустоголовую модель, не имеющую права ничего обсуждать, кроме моды.
— То есть он мне действительно очень нравится, — сказала я слегка заплетающимся языком.
— Тогда вам действительно понравился бы «Палладиум», если бы вы успели вовремя родиться, — шутливо поддразнил меня Биллем.
— «Палладиум»?
— Это знаменитый клуб восьмидесятых, что- то вроде «Студии 54».[23] Баския расписал там одну стену. Жаль, что клуб теперь стал историей. Вы могли бы отдать дань уважения, но здание снесли, чтобы построить на его месте общежитие Нью- Йоркского университета. Как бы то ни было, у нас в запасниках хранятся несколько работ Баския, которые давно не выставлялись. Я мог бы вам их показать.
Он вручил мне плотную двухцветную визитную карточку. Я прочитала:
БИЛЛЕМ КЛЮСТЕР ГАЛЕРЕЯ КЛЮСТЕРА
На обратной стороне был оттиснут адрес в Челси.
— С огромным удовольствием, — сказала удивляясь тому, что давно хотела посетить галереи, а тут вдруг встретила того, кто владел собственным выставочным залом, причем довольно большим, если верить Трине.
Я сразу убрала визитку в сумочку, чтобы не потерять.
Тут мне пришла в голову смешная мысль: я до сих пор не встречала ни одного бельгийца, хотя в тот день съела пару бельгийских вафель. Мне показалось, что будет очень забавно, если рассказать об этом Виллему, но потом я поняла, что выпитый алкоголь играет со мной злую шутку, и мудро промолчала.
Краем глаза я заметила, что Робер покинул будку диджея и возвращается к нам. Я помахала ему рукой. Биллем завел с Триной какой-то разговор, но увидел, что я машу рукой, оглянулся на Робера и побледнел. Он оборвал разговор и как- то нервно попрощался с нами:
— Прошу прощения, дамы, но мне нужно отыскать моих коллег. Было приятно с вами поболтать. Очень рад нашему знакомству, Хизер.
Он торопливо направился к бару. Мне показалось странным, что он так резво удрал, но Трина вроде бы ничего странного не заметила или, по крайней мере, сделала вид.
Наконец Робер пробрался сквозь толпу танцующих знаменитостей и снова оказался рядом со мной Он
