попали внутрь?
— Это несложно. Прямо под окном идет широкий карниз, по которому любой может добраться до пожарной лестницы. Вероятно, другие молодчики держали под прицелом отель, где остановился Лу. Такой вариант мы предвидели, но не учли, что им известно, где я живу.
— Теперь уж рассказывайте все до конца, — предложил я.
— Конверт с деньгами мы отправили на мой адрес, — объяснила мисс Гленн. — Лу, конечно, был парень что надо, но девушка всегда должна сама о себе позаботиться. Поэтому я и была вынуждена провести всю ночь рядом с мертвым Лу, чтобы дождаться утренней почты. А потом поехала сюда.
Я встал и выглянул из окна. Какая-то толстуха в окне напротив лупила по клавишам пишущей машинки. Ее треск доносился до моего слуха. Я уселся и стал размышлять.
— Оружие они бросили? — поинтересовался я чуть погодя.
— Нет, разве что оно под трупом Лу. Я не смотрела.
— Вы как-то подозрительно легко от них отделались. Не исключено, что Каналес вообще не имеет к этому отношения. Лу был откровенен с вами?
Она молча кивнула. Ее глаза стали серо-голубыми и задумчивыми, отсутствующее выражение исчезло.
— Ну хорошо, — сказал я. — Только чего вы ждете теперь от меня?
Девушка слегка прищурилась и, протянув руку, медленно подвинула конверт через стол.
— Я не ребенок и понимаю, что угодила в переделку. Но пасовать не намерена. Половина этих денег моя, и я хочу с ними уехать — спокойно и без проблем. Причем именно с половиной. Если бы я вызвала ночью полицию, то они, может, и вызволили бы меня из всего этого… Но думаю, Лу был бы не против, чтобы я вручила вам оставшуюся половину денег — в том случае, если вы пожелаете играть на моей стороне.
Устало улыбнувшись, я заметил:
— Это чересчур большие деньги для оплаты услуг частного детектива, мисс Гленн. Напрасно вы не позвонили в полицию. Вы бы нашли, что ответить на любой из их вопросов. Думаю, будет нелишним съездить в вашу квартиру и поглядеть, что там творится.
Она стремительно подалась вперед и спросила:
— Вы позаботитесь о деньгах?.. Если, конечно, не боитесь…
— Легко. Я прямо сейчас сгоняю вниз и положу Их в ячейку сейфа. Один из ключей останется у вас, а дележом потом займемся. Было бы неплохо, если бы Каналесу пришла в голову мысль переговорить со мной. А еще лучше, если вы затаитесь пока в одном маленьком отеле, где работает мой приятель. Я тем временем все разузнаю.
Девушка кивнула.
Я надел шляпу и сунул конверт за пояс. Уходя, сказал, что если ей вдруг станет страшно, то в верхнем левом ящике стола у меня находится револьвер.
Когда я возвратился, она сидела в той же позе — похоже, за время моего отсутствия она даже не шевельнулась. Правда, она сообщила мне, что позвонила в заведение Каналеса и оставила ему послание, понять которое тот сможет наверняка.
Мы довольно извилистым путем направились в отель «Лотарингия», что на углу авеню Эс и Брэнт- стрит. Стрелять в нас никто не стал, и, насколько я мог заметить, хвоста за нами тоже не было.
Я обменялся рукопожатием с Джимом Доланом, дневным дежурным в «Лотарингии», предварительно зажав в своей ладони двадцатку. Он сунул руку в карман, заверив, что будет просто счастлив проследить за тем, чтобы «мисс Томпсон» не беспокоили.
Я ушел.
В дневных газетах о Лу Харгере и «Хобарт Армз» не появилось ни слова.
6
«Хобарт Армз» — стандартный многоквартирный дом в квартале, состоявшем из точно таких же домов. Шесть этажей и желтый фасад. Зоны парковки буквально загромождены легковыми автомобилями. Я медленно двигался мимо них, отмечая все детали окружающей обстановки. Непохоже, чтобы нынешней ночью здесь случилось нечто ужасное. Мирная, солнечная картинка — даже машины выглядели так, словно их владельцев ничего не беспокоило.
Я вырулил в аллею, по обе стороны которой тянулся высокий забор, а за ним виднелась целая россыпь ветхих гаражей. Припарковался возле одного из них, с табличкой «Аренда», и, пройдя между двумя мусорными баками, оказался в бетонированном дворике «Хобарт Армз». Какой-то человек укладывал в багажник двухместной спортивной машины набор клюшек для гольфа. В вестибюле слуга-филиппинец тащил пылесос по ковру, а смуглая еврейка что-то деловито записывала у коммутатора.
Я воспользовался лифтом и, добравшись до верхнего этажа, прокрался к последней двери по левой стороне. Постучал, подождал ответа, вновь постучал, а потом вошел внутрь, воспользовавшись ключом мисс Гленн.
Никакого трупа на полу не было.
Я поглазел на себя в зеркало, одновременно служившее задней спинкой кровати, пересек комнату и, приблизившись к окну, выглянул наружу. Прямо под окном располагался карниз, достигавший пожарной лестницы. Даже слепой смог бы легко им воспользоваться. Однако отпечатков подошв на густом слое пыли, покрывавшем карниз, я не обнаружил.
В кухне и крошечной столовой также не оказалось ничего, кроме того, что там должно находиться.
Стены спальни были выкрашены в серый цвет, на полу лежал ковер веселенькой расцветки. В углу вокруг мусорной корзины валялось много всякого хлама. Сломанная гребенка на туалетном столике хранила пару рыжих волосков. В стенных шкафах я нашел несколько бутылок с джином. И всё.
Я возвратился в гостиную, заглянул за спинку кровати, на минуту застыл в раздумье, а потом покинул квартиру.
Филиппинец в вестибюле продвинулся со своим пылесосом метра на три. Я облокотился на стойку рядом с коммутатором.
— Где я могу найти мисс Гленн?
Смуглая еврейка ответила:
— Пятьсот двадцать четвертая. — И сделала какую-то отметку на квитанции из прачечной.
— Ее нет дома.
— Давно она ушла?
Еврейка взглянула на меня:
— Ну я же не слежу за ней. У вас что — счет?
Я назвался просто приятелем, поблагодарил ее и двинулся прочь. Все подтверждало тот факт, что в квартире мисс Гленн ничто особенного не произошло.
Я вернулся к своему «мармону».
Во всяком случае, историю мисс Гленн я все равно не принял на веру — в том виде, в каком она была рассказана.
Я пересек Кордова-стрит, миновал квартал и остановился возле пыльной витрины забытой всеми аптеки, которая словно безмятежно дремала за двумя гигантскими вязами. В углу этой аптеки обнаружилась будка платного телефона. Навстречу мне зашаркал было старик-аптекарь, но увидев, что мне нужно, пошел обратно. Он сдвинул очки в стальной оправе на самый кончик носа и, усевшись, углубился в газету. Я опустил никелевую пятицентовую монетку, набрал номер и услышал женский, чуточку манерный голосок:
— «Телеграумма»!
Я попросил Вэна Баллина.
Когда нас соединили и Вэн Баллин меня узнал, он громко прокашлялся. Затем Баллин приблизил
