автоматы в магазинах, на вокзалах-аэропортах и в спортивных сооружениях. А у Заботина был салон на одном питерском катке, дюжина аппаратов в разных булочных-кондитерских и доля на вокзалах в Павловске и Пушкине. Так что по этому пункту – убыток прямой.
– Конечно, ты ничего не слышал, – быстро согласился Чертков. – Я у тебя только человека надежного прошу.
Заботин вздохнул, подбросил в руке белый шар. Поставил его на бильярдный стол, разбил фирменным кием пирамиду.
– О тебе по-любому ни слова, – пообещал Чертков. И сам поморщился. Выражения «по-любому» он не любил. Как и вообще всего сленга, который исходил от этой дурочки Масяни. «Пойдем-ка покурим-ка», все эти фразочки. А тут вырвалось.
Заботин ходил вокруг стола, выбирая точку для удара.
– Все рассчитано, – продолжал уговаривать Чертков.
– Хорошо, – кивнул наконец Николай.
Огляделся по сторонам. Увидел тезку: молодого и самого перспективного из своих людей.
– Коля! Балашов! Подойди сюда!
Высокий молодой человек с невозмутимым лицом подошел и молча встал рядом. Рот его был занят: Коля энергично жевал жвачку.
– Это Алексей Дмитрич, – Балашов указал на Черткова. – Надо ему помочь.
– Поможем, – неспешно ответил Балашов. – Какие проблемы?
– Он тебе сам все объяснит, – усмехнулся хозяин и направился в сторону бара.
Балашов стоял и равнодушно жевал.
– Значит, так… – начал Чертков, с удивлением ощущая на своем лбу холодную каплю пота.
Вася тупо смотрел на сардельку. Хорошая сарделька. Но в горло не лезла. Не в смысле «не пролезала» (хоть и была довольно толстой), а в смысле – аппетита не было.
Федор Ильич хлопнул рюмку и деловито заговорил:
– «Волгу», Васек, наверное, продадим. Куда нам две машины…
– Да кто ее купит? – махнул сарделькой Рогов. – Антиквариат.
– Купят, куда денутся, – возразил тесть. – Коллекционер какой-нибудь. Она же в отличном состоянии. Я объявление дам.
– Погодите. Сначала деньги надо получить. Заранее опасно планировать. Примета плохая…
Примету такую Василий выдумал на ходу. Но, возможно, она и впрямь существовала.
– Васек, а когда дадут? – подала голос теща, продолжавшая хлопотать у плиты.
Давненько она его «Васьком» не называла…
– Завтра, – не сразу откликнулся Рогов.
– Ты квартиру поближе к нам бери, – продолжала теща. – Легче общаться. Дите опять же…
– Квартира, которая мне подходит, – с неожиданным пафосом изрек Рогов, – находится на другом конце города!
Теща аж растерялась от такой важности.
– Ладно, ладно… А чего ты не ешь?
– В ресторане завтра поем. Севрюжины с хреном! – Рогов положил вилку с сарделькой на тарелку и отправился спать.
Теща посмотрела на Федора Ильича:
– Что-то не то с нашим Васькой.
– Не то, – согласился тесть. – Севрюжину с хреном… эх… и без водочки? А он же не пьет!
Отксерить два миллиона рублей – примерно как «Войну и мир». Две тысячи купюр.
Старший лейтенант Любимов, боевой офицер, десятки успешных задержаний, рискованные операции, когда грудью на пулю, сотни раскрытых убийств… уже третий час ксерокопировал чужие деньги.
Злился на себя, что уговорил вчера Рогова одолжить выигрыш. Проще было еще час повисеть на телефоне и уговорить какой-нибудь банк на доллары или лучше на евро. Сильно меньше бы ксерить пришлось.
На Рогова тоже злился – его же бумажки. Понимал, что несправедливо злился, но ничего с собой поделать не мог.
А тут еще Виригин:
– Жор, ты быстрее можешь? Время в обрез.
– Сам бы попробовал, – огрызнулся Любимов. – Легче двух рецидивистов заломать, чем…
– Надо еще понятым расписаться, – сказал Виригин.
– Так пусть начинают…
Рядом вертелся озабоченный Рогов, дергал всех за рукава:
– Макс, ты с ОМОНом договорился?
– Ты уже спрашивал, Вася… Со всеми договорился. Не переживай.
– Тебя бы на мое место, – надулся Рогов.
На ветровом стекле у Черткова болталась игрушка-талисман: черно-белый пухленький медведь панда, Эмблема Всемирного фонда дикой природы.
Года три-четыре назад Чертков вдруг увлекся этими удивительными животными, увидев их на «гастролях» в Московском зоопарке. Поразительное сочетание ловкости и неуклюжести, силы и добродушия. Умиляло все, даже изготовленный китайскими владельцами зверей плакат с комментариями, полными прелестных ошибок.
Чертков толкнул пальцем панду – игрушка закачалась.
Помнится, он тогда даже не поленился и переписал текст комментариев на бумажку и долго-долго возил с собой в бардачке, веселя друзей и знакомых. Ну-ка, ну-ка… Чертков нагнулся к бардачку, выловил там старую барсетку, порылся в ненужных бумажках. Точно, вот оно!
«Свойство и настоящее Гиганской Панды.
Гиганские Панды сидят в бамбуковой роще горов с 2000 до 3500 метров высоты над уровнем моря. Днем и ночью самастоятельно жить без постоянного места. Перпендикулярно переселиться по сезонную. Зрение и слух плохо. Обоняние хорошо. Умение лезть. Можно плавать. Есть бамбуковые пластинки, жерди, побеги. Иногда есть маленькие животные, яйца птиц.
В весении сезонне вести копуляцию. Беременность около четыре месяца. Каждый раз родить один или два деденыша. Когда 6 или 7, пол созрел. Продолжительность жизни около 20 лет. Настоящее дикорастущие Гиганские Панды около тысяча. Искуственно кормить 127.
Б) Перспектив.
Гиганская Панда, станная вселенным естественным наследством, уже шла за границей, люди чрезвычайно заботятся о состоянии Гиганской Панды Специалисты некоторых международных групп защищения дикорастущего живетного с китайскими спечиалистами уже ведут изучение защищения и развится Гиганских Панд. В двадцать первом веке мы твердо уверены, Гиганские Панды и человечество вместе будут процветаться».
Читал эту прелесть Чертков не в десятый и, наверное, даже не в двадцатый раз, но не уставал смеяться.
Замечательный документ… Ну где же эти оперативники с деньгами? Алексей Дмитриевич глянул на часы. Еще пять минут.
Тогда, в Москве – нахлынули вдруг воспоминания – Чертков загорелся идеей: привезти гигантских панд в Петербург. Купить их невозможно – нереально до́роги – но вот так, как в Москву, на полгода или на год… Вернувшись домой, развил бурную деятельность, сдружился с зоопарком, стали вместе искать спонсоров, сколько-то денег пообещал Смольный…
Но сразу проект не склеился, а потом появились другие дела. Стало постепенно ясно, что при новой власти чиновничеству, в обмен на лояльность, предоставляется почти неограниченная свобода воровать: и
