Я абсолютно не сознавал, насколько стал зависимым от героина. Его источник, казалось, был бесконечным. Все эти странные дилеры заполнили весь Голливуд. Был русский дилер, который жил в отвратительной квартире со своей русской женой и с трудом говорил по-английски, зато у него всегда был китайский порошок. Был дилер-мулат из Голливуда на углу Бульвара Сансет. Было пять или шесть разных французов, и мой старый друг Фаб-рис и Доминик, и Франсуа, и ещё пять их знакомых.
Если я покупал у Фаба, то мог прийти к нему домой с пятьюдесятью баксами и получить дозу, которой мне хватало на день, примерно одна десятая грамма. Но если мне приходилось идти к русскому парню, который был довольно скуп, то я давал ему пятьдесят баксов, и этого хватало только на один укол. Конечно, я не шёл туда с пятьюдесятью баксами, а брал двадцать два и просил дать мне пятидесятидолларовую дозу, предлагая взять мои кроссовки. Русские не любили торговаться, но я продолжал преследовать их, просить и спорить. Я сидел там и выводил эту суку, чтобы он начал страдать ещё раньше, чем я.
Другие французские парни были напыщенными высокомерными бессердечными ублюдками. Хотя с ними не было особых препирательств. Они тоже употребляли наркотики, поэтому знали, что означала эта потребность в небольшой дозе для улучшения состояния. Но если ты не был девушкой, и у тебя не было денег, удачи и до свидания. Поэтому мне приходилось искать всевозможные подходы. Бывало, я даже приходил к ним с копией нашего первого альбома.
— Не знаю, видели ли вы этот диск, но это моя группа. Да, да, это я. У моего менеджера сейчас как раз есть пара тысяч долларов для меня. Я позже свяжусь с ним. Не знаю, захочешь ли ты пойти на наш концерт на следующей неделе. Конечно, мы будем рады видеть тебя и твою девушку.
Любое жульничество, любая ложь и всякие дерьмовые увертки, не важно. Это было ужасное и чрезвычайно унизительное положение.
Каким-то образом я ещё мог держать себя в форме, писал музыку и приходил на репетиции чаще, чем обычно. Но я не замечал, как жизнь покидала меня. Я стал худым как швабра. Затем копы схватили старого Фабстера, и его бизнесу пришёл конец. Он перестал быть дилером, зато научился вдыхать громадные полоски кокаина. Он привык к тому, что наркотиков всегда не хватало, не было денег, покупателей, и появилась сильная зависимость. Следующей новостью для меня было то, что Фаб связался с молодым мексиканским парнем. Я называл его Джонни Дьявол, потому что он был настоящим воплощением дьявола на планете Земля. У Джонни был шарм, побуждающий тебя тусоваться с ним, и вместе с этим достаточно ума и притворства, чтобы ты видел и другие его маски. Но он мне нравился. Он никогда не подводил меня, был честен, благороден и добр в своих злых дьявольских происках.
Моя зависимость становилась всё хуже и сильнее, а деньги стремительно исчезали, поэтому мне приходилось обращаться в ломбард. Каждый день я просыпался чем позже, тем лучше, потому что знал, что мне будет плохо. Я просил у Дженнифер двадцать долларов. Никаких двадцати долларов я, конечно, не получал.
— Ну, может быть, мы можем что-нибудь продать? — умолял я.
— Мы уже всё продали.
— Мы можем продать эту картину? А этот огнетушитель? А коврик? Может быть, есть какой-нибудь старый радиоприёмник, которым никто не пользуется?
Я все ходил и ходил в ломбард со всем, что мог найти для того, чтобы получить двадцать или тридцать баксов. Затем я шёл к нужному человеку, был ли это русский, француз, или парень-мулат. Я покупал всё что нужно, и шёл к маленькому холму у Аргайла и Франклина, с которого открывался вид на шоссе. Там я насыпал наркотики в ложку, добавлял воду и сразу принимал их. Когда эффект настигал меня, я чувствовал себя иссушенной губкой, на которую выливалась вода. От больного, несчастного, слабого и безжизненного состояния я переходил к игривому и разговорчивому. После дозы я сразу возбуждался, и мне хотелось заняться сексом с Дженнифер прямо в тот самый момент. Но она злилась на меня из-за всей этой процедуры: достать, купить, продать, сдать и получить.
Однажды я проснулся, и все шкафы были буквально пусты. Я взял велосипед у сестры Дженнифер. Я не хотел сдавать его в ломбард, я просто безумно хотел хотя бы что-то достать. У меня не было времени ехать на окраину города к дому Дьявола обычным уличным маршрутом, поэтому я понадеялся на то, что доберусь туда одним стремительным рывком. Я выехал из жилого района, по крутому подъёму поднялся на Голливудское Шоссе в правую линию движения и направился из Голливуда на окраину Лос-Анджелеса.
Наконец, я добрался до Джонни Дьявола, но деньги у него были на исходе, наркотики тоже заканчивались. Сначала мы попробовали растопить немного капсул туинала в ложке и принять это, но как только порошок соприкоснулся с водой, он начал пениться. Мы попытались затолкать немного этой пены в шприц, чтобы хоть немного облегчить своё состояние, но не сработало.
— Мы с тобой обязательно что-нибудь найдём, — пообещал он.
Мы сели в его машину и отправились в долину Сан-Бернардино. Мы остановились в районе, который, казалось, был перенесён сюда из беднейших кварталов Тихуаны. Везде стояли одноэтажные лачуги с грязными дворами. Повсюду стояли пылающие огнём мусорные баки. В домах не было ни окон, ни дверей. Было похоже на Бейрут военного времени.
Джонни припарковался и вышел их машины.
— Жди здесь и не двигайся, — сказал он и исчез в этом лабиринте улиц и домов.
Я был настолько слаб, что не смог бы пошевелиться даже если бы захотел. Я сидел там и был уверен, что кто-нибудь подойдёт, прикончит меня, сядет в машину и уедет. Наконец, Дьявол появился из тени, намного дальше того места, где он вошёл в район. Он подошёл своей целенаправленной походкой и сел в машину.
— Ты достал? Достал?
Он взволнованно посмотрел на меня:
— Расслабься, всё будет нормально. Ни о чём не спрашивай.
Было очевидно, что он в плохом настроении. Я не знал, может быть он пошёл туда и убил какую- нибудь семью из-за этого дерьма, он вёл себя очень странно. Но как только мы выехали из района, он достал из плаща что-то напоминающее по размеру бейсбольный мяч. Это был чистый героин «чёрная смола». Он оторвал от него кусок размером со жвачку и передал его мне, а остальное убрал в карман.
— А ты собираешься всё остальное оставить себе? Это ведь довольно много, — предположил я.
— Как раз столько, сколько мне нужно, — ответил он.
Мы поехали в Голливуд, в дом какой-то девушки, и он стал плавить этот чёртов бейсбольный мяч укол за уколом, пока он практически не закончился. Всё время он ни разу не забывался, не передозировал и не терял рассудка. Он просто растворился в своей демонической неге. Несколько дней спустя он исчез, и я никогда больше не видел его и не слышал о нём.
Несмотря на мою наркотическую зависимость, написание песен для второго альбома шло полным ходом. Я смотрел, как Хиллел и Фли играли вместе, и понимал, что музыка вызвана их телепатической связью. Так, как будто ты стоишь рядом со своим близким другом с гитарой в руках, а он с басом, и ты знаешь, о чём думает этот парень, и можешь общаться с ним с помощью игры на инструменте. Хиллел определённо вырос как гитарист за то время, что он не играл с нами. Он начинал под влиянием Kiss и некоторых элементов прогрессивного рока. Затем он экспериментировал с ранними Red Hot Chili Peppers, и, наконец, он вернулся в группу с особым насыщенным стилем. Это был не просто безумный синкопированный фанк, в его стиле было нечто мягкое и текучее.
Во время нашего пребывания на репетиционной базе EMI на Сансет, нам позвонили и сказали, что легендарный продюсер Малкольм Макларен хочет поговорить с нами. Макларен был человеком-тайной, который создал Sex Pistols и Bow Wow Wow. Теперь он искал новую сенсацию, и если нам повезёт, то создатель звёзд осыплет нас своей пылью. Он пришёл на репетицию с несколькими своими друзьями, и мы сыграли для него пару наших сумасшедших запутанных песен, быстрых, хаотичных, плотных и многослойных, без рифм и смысла, зато с большим чувством и фанком.
Он явно не был впечатлён:
— Ладно, мы можем где-нибудь поговорить, парни?
Мы пошли в крошечную комнату, прилегающую к помещению для репетиций. Кто-то начал передавать по кругу косяк размером с гаванскую сигару.
— О’кей, вы играете отличную музыку, но в ней нет смысла. Я полагаю, что всем будет наплевать на такую музыку…
