Г. М. Димитров, который многократно беседовал с И. В. Сталиным, направил директиву Главному штабу партизанских войск, предназначенную для ЦК БРП» (С. Штеменко. Генеральный штаб в годы войны. Кн.2.1981. С161). Перед вступлением наших войск в Болгарию Сталин рекомендовал Жукову повидаться с Димитровым «и выслушать его советы. Предварительно он сам переговорил с Георгием Михайловичем по телефону относительно визита Жукова» (163). Встреча состоялась, Димитров сказал Жукову: «Хотя вы едете на 3-й Украинский фронт с задачей подготовить войска к войне с Болгарией, войны наверняка не будет. Болгарский народ с нетерпением ждет подхода Красной Армии» (Т.З. С. 160). Это предсказание сбылось. А. Трубицын заявил: «Вон, болгары — свои, славяне, казалось бы, пока турки их резали, кричали: «Иван, спаси!» А когда Иван спас, щедро оплатив спасение свой кровью, тут же напали на нас и в 1914-м, и в 1941-м» (С. Р. 13.01.2000). После освобождения русскими войсками Болгарии от владычества турок в 1877™-78 гг. ее руководство проявляло неблагодарность по отношению к России. Но Болгария в октябре 1915 г. напала не на Россию, а на ее союзницу Сербию, Во Вторую мировую войну она помогала немцам воевать, но ее правители не осмелились прямо выступить против нас 5.09.1944 г. СССР объявил войну Болгарии. Жуков писал о развитии событий 8 сентября после вступления наших войск на ее территорию: «…командующий 57 армией доложил, что одна из пехотных дивизий болгарской армии, построившись у дороги, встретила наши части с развернутыми красными знаменами и торжественной музыкой. Через некоторые время такие же события произошли и на других направлениях. Командармы доложили, что идет стихийное братание воинов с болгарским народом…Продвигаясь в глубь страны, советские войска везде и всюду встречали самое теплое отношение» (Т.З. С162,163). В феврале 1947 г. был заключен Мирный договор с Болгарией, он содержал пункт о выводе наших войск с ее территории в течение трех месяцев после его подписания. Но А. Ананичев решил, что они ушли оттуда потому, что «наши воины…либо быстро переженились на восхитительных болгарочках, либо все темпераментнее начинали злоупотреблять традиционными славянскими напитками, Содержать ограниченный контингент при таком раскладе стало бессмысленным занятием» (ЛР. 13.09.2002). Мне, служившему в Болгарии в 1945–47 гг., остается только усмехнуться и развести руками.
Г. Бакланов и В. Астафьев заключили, что Берлин не стоило брать, выходит, они были солидарны с Гитлером, выбросившим в дни падения немецкой столицы лозунг 'Лучше сдать, Берлин американцам и англичанам» чем пустить в него русских'. В Берлинской операции наши потери составили 352 475 человек, из них безвозвратно — 78 291. Бакланов же писал, что «мы положили полмиллиона под Берлином, который нам был совершенно не нужен» (Ег.1992.№ 1). Он не осознал огромного политического значения того, что Берлин был взят советской армией, не задумался над тем, почему Черчиллю очень хотелось, чтобы в него вошли английские и американские войска.
Кардину нравится, что «в современной Америке медаль «За плен» — одна из высших боевых наград». Не всё, что хорошо для США, приемлемо для нас. Жизнь показала бывают разные пленные, заслуживавшие разного отношения. Попавшие в плен генералы Д. Карбышев и М. Лукин были удостоены высшей воинской награды — звания Героя Советского Союза Летчик М. Девятаев, попав в 1944 г. в плен, в феврале 1945 г. с девятью советскими заключенными совершил побег на немецком бомбардировщике из лагеря Пенемюнде. Он стал Героем СССР. Иная судьба у предателя Власова 29.06.1941 г. совместным приказом НКГБ, НКВД и Генерального прокурора сдавшиеся в плен объявлялись изменниками родины, но на практике он бездумно не применялся. По официальным немецким данным, в плен попало 5,27 млн. наших воинов. Немцы объявляли пленными и тех советских людей, которые не служили в Красной Армии. Гудериан 11.05.43 г. отдал приказ по 2-й танковой группе: «При занятии населенных пунктов нужно немедленно захватить мужчин в возрасте от 15 до 65 лет и объявить им, что они впредь будут считаться военнопленными, а при попытке к бегству будут расстреливаться». В «Великой Отечественной…» отмечено, что в плену оказалось наших граждан: «в 1941 г. — 2 млн. (49 %), в 1942 г. — 1 млн. 339 (33 %), в 1943 г. — 487 тыс. (12 %), в 1944–203 тыс. (5 %), в 1945 -40,6 тыс. (1 %) (189). В «Русской литературе XX века» под ред. Кременцова написано: «Не домой, а в лагеря, в ссылку отправлялись бывшие военнопленные и граждане, угнанные на работу в Германию». Но более 1 млн. человек вернувшихся из плена направили «для прохождения службы в Красной Армии, 600 тыс. — для работы в промышленности в составе рабочих батальонов и 339 тыс, в том числе и часть гражданских лиц, — в лагеря НКВД» (Т.4. С.189). Значит, «в лагеря и ссылку» отправили менее пятой части советских военнопленных и сотрудничавших с врагом граждан СССР. В. Литвиненко: «В течение Великой Отечественной войны в фашистский плен попало, по разным оценкам, от 4,6 дo 5,7 миллионов советских солдат, из них погибло 2,8–3,9 миллиона человек (56–68 %). Советская Армия в годы войны пленила около 3,6 миллиона немецких солдат, из которых умерло чуть больше 440 тысяч человек (12 %)» (СР.26.11.1998). Солдатов лгал, заявив, что «в советском плену умерло…до 1 млн. немцев» (Л. Р. 3.09.1993). По последним данным, во время войны наши войска захватили в плен 3 777 300 человек, в том числе немцев и австрийцев — 2 546 200, венгров — 51 380, румын — 201 800, итальянцев — 48 900, финнов — 2400, другие национальности — 464 100.
Чтобы раскрыть правду о войне, автору необходимо не только доскональное знание души воюющего солдата, подробностей фронтового быта, но и глубокое постижение центрального нерва войны, соотнесенности отдельного эпизода с общим ходом событий. Здесь определяющую роль играют идейно- эстетические позиции писателя, его представления о добре и зле, важно, куда он зовет, что для него дорого, а что отрицает. Астафьев писал; 'Правда войны — это правда и А. Платонова, и В. Некрасова, и К. Воробьева, и В. Кондратьева, и В. Курочкина, и Е. Носова, и В. Быкова, и, смею верить, моя тоже'. Он не назвал здесь Шолохова, Симонова и Бондарева, видимо, из-за идеологических пристрастий. Он не раз возвращался к мысли о том, что нужна полная правда о войне, справедливо не верил, например, тому, что солдат-пехотинец мог дойти невредимым от Москвы до Берлина. Однако, читая его высказывания о литературе, приходишь к выводу, что вопрос о художественной правде и правдоподобии представлялся ему порой слишком простым; «есть вещи бесспорные: правда — это правда, неправда — это неправда» (Лг.11.12.1985). Но где границы между правдой и неправдой? Астафьев писал о том, как 92-я бригада с честью выдержала «пять часов немыслимо трудного боя. Из 48 орудий осталось полтора (одно без колеса). Противник потерял более восьмидесяти танков, тучу пехоты…» (Пр.25.11. 1985). Для писателя это было правдой, но позже выяснилось, что «92-я бригада тремя дивизионами уничтожила 20 танков» (Лг.7.10.1987). В одном из интервью он сказал: «В 1942 году, когда враг был в Кунцево, под Москвой…» (АР.7.12.2001). Не были немцы в Кунцеве, тем более в 1942 г., когда их отбросили от столицы. Как видим, даже при полной устремленности к сущей правде можно и ошибиться.
Это надо иметь в виду при разговоре о романе Астафьева «Прокляты и убиты» (первые две книги напечатаны в 1992 и 1994 гг.), получившем премию «Триумф». К нему можно отнести слова В. Распутина: «Теперь нашлись баталисты, которые и ратную службу в Великую Отечественную описывают как службу рабскую. Люди прекрасно понимали, что за Россию, за свою Россию, можно заплатить и чрезмерную цену» (СР.27.02.1997). Б. Никитин утверждал, что очевидное и бесспорное достоинство «Проклятых и убитых» — полное «читательское доверие к каждому слову писателя» (Дн.1993. № 7). Затем, противореча себе, он заявил, что Астафьев пошел «труднейшим, во многом неблагодарным путем. Этого не поймут даже те, кто кормил вшей на нарах рядом с Астафьевым, гнил в медсанбатах, голодал в окопах. Просто забыли. Победа заслонила все». Выходит, не все будут доверять Астафьеву. Но стоит ли считаться с теми, кто не мог даже понять, каким «необъяснимым вихрем» они были захвачены в военное время. Среди них был и я, пришедший в армию в январе 1943 г., то есть тогда, когда герои романа Астафьева еще не уехали на фронт. Спасибо Никитину, который помог мне своей рецензией осознать, что моя жизнь тогда не отличалась «от жизни своих современников в сталинских лагерях». Ведь в армии «все устроено так, чтобы превратить новобранца в скоточеловека, в нерассуждаюшее двуногое существо». Мы и не подозревали, что стали существами, лишенными человеческого облика «По своей деревенской темноте», как он выразился, мы думали, что тяготы военной жизни надо стойко переносить, что воюем за независимость и благополучие нашего народа, за светлое завтра своей родины и всего человечества Мы не предполагали, что наступит время, когда нам будут говорить, что самое ценное — индивидуальная свобода человека, его шкурнические интересы, а победа над врагом, судьба родины — дело третьестепенное.
А. Михайлов бросил: «…кто теперь скажет или доскажет всю правду о войне?! Ушло наше поколение. А обозники получили возможность плести о ней небылицы». Не довелось мне быть обозником, воевал в пехоте, командуя стрелковым отделением, был ранен и контужен. Объявив, что Виктор Петрович — его старый и верный друг, Михайлов подчеркнул, что не по дружбе, а по своему знанию и пониманию
