был поднят тост за… Сталина, и что же было делать Бунину: поднимать бокал или не поднимать, пить или не пить?…Нигде не зафиксировано документально и мемуарно: выпил Бунин за Сталина или демонстративно поставил бокал» (Нс.1997.№ 7. С.38). Симонов, встречавшийся с Буниным, утверждал, что «в сорок шестом году Сталин был для него после победы над немцами национальным героем России во всей ее единости и неделимости» (Зн.1988, № 3. С48). Из дневника Бунина известно: он беспокоился за жизнь Сталина, когда тот в 1943 г. выехал в Тегеран на конференцию: «Нет, вы подумайте до чего дошло — Сталин летит в Персию, а я дрожу, чтобы с ним, не дай Бог, чего в дороге не случилось…» (Лн. Т.84. Кн.2. С.398). «Война потрясла и испугала Бунина испугала за участь России на десятилетия и даже столетия вперед, и этот глубинный страх заслонил в его сознании все то, что в советском строе по-прежнему оставалось для него неприемлемо» (24). Великий писатель, не принявший Октябрьскую революцию и большевистский режим, понимал, что гибель Сталина в то время отрицательно скажется на ходе войны. Это осознавал и всемирно известный ученый В. Вернадский, записавший в своем дневнике 16.11.1941 г.: '…смерть Сталина может ввергнуть страну в неизвестное' (ЛР. 12.03.1993). Русским патриотам было ясно, что во время войны преступно разжигать политические распри внутри нашего народа.
Либералы ненавидят Сталина прежде всего потому, что результаты его правления — жгучий укор их разрушительной деятельности, их предательства России и коренных интересов ее народов Их ненависть к нему отражает ненависть временщиков к 'этой стране', к нашей государственности и устремленности создать великую Россию. Для них он — «семинарист-недоучка» (В. Кардин), «пакостник, интриган, провокатор» (Л. Чуковская), «ничтожество, некомпетентный ни в каких вопросах руководитель» (Н. Коржавин), 'комендант-параноик, комендант-недоумок' (Д. Данин). О. Мороз лгал, что Сталин болел паранойей (Лг.28.09.1989) — Н. Бехтерева, внучка знаменитого психиатра, сообщила: «Это была тенденция объявить Сталина сумасшедшим, в том числе с использованием якобы выоказывания моего дедушки, но никакого высказывания не было, иначе бы мы знали. Дедушку действительно отравили, но из-за другого. А кому-то понадобилась эта версия. На меня начали давить, и я должна была подтвердить, что это так и было. Мне говорили, что они напечатают, какой Бехтерев был храбрый человек и как погиб, смело выполняя врачебный долг» (Аиф.1995.№ 39). Вяч. Вс Иванов опубликовал лживую статью «Почему Сталин убил Горького?» (Вл.1993.№ 1). А. Берзер поддержала сплетню о плагиате Шолохова: «Знал ли Сталин тайну Шолохова? Конечно, знал, не мог не знать… Но он решил завалить эту тайну своей премией, спасти Шолохова, присвоить и поглотить в свои бездны» (Зве.1995.№ 11. С45). Образ Сталина негативно представлен в произведениях А. Рыбакова «Дети Арбата», Ф. Искандера «Пиры Валтасара», А. Синявского «Спокойной ночи», Вл. Сорокина «Голубое сало», В. Аксенова «Московская сага». Шафаревич писал, что Сталин «в русской памяти… останется злодеем» (Мс1999.№ 11). По словам Белоцерковского, «в истории… не найти фигуры более негативной, более опасной для собственного народа и человечества, нежели Сталин» (Нг.29.01.2000). А. Адамович в рассказе «Дублер» — вслед за Солженицыным — повторил ложь о том, что Сталин — «бывший агент царской охранки по кличке Фикус». В «Архипелаге ГУЛАГ» Солженицын так откликнулся на его смерть: «Скорёжился злодей!.. Хочется вопить перед репродуктором, даже отплясать дикарский танец». «В круге первом» он странно трактовал его жизнь: Сталин — «незаконный сын, приписанный захудалому пьянице-сапожнику», у него «не было умения к ремеслу или воровству, не было удачи стать любовником богатой дамы», «не было наклонностей к наукам или к искусствам» (на самом деле в юности он писал стихи, 5 его стихотворений были опубликованы в газете «Иверия», которую редактировал известный поэт Илья Чавчавадзе), вот потому он и стал…революционером.
Борьба Солженицына с советским режимом помогала тем, кто вел холодную войну с Россией, его удары по коммунизму она приняла на себя. Сейчас он увидел, какими страшными последствиями обернулось для нее разрушение советской власти. Он с горечью говорит о том, что страной правит олигархия, развалена могучая держава, разграблено 'под видом приватизации национальное достояние', острота социального расслоения достигла наивысшего предела. В рассказе 'На изломах' (1996) он саркастически оценил суть реформы Гайдара-Ельцина-Чубайса, которая разрушит «все — и все — до конца! И только когда-нибудь потом, уже не нами, Карфаген будет восстановлен, и уже совсем не по нашему ладу' Словно забыв о своем неприятии советской власти, он разделяет мысль героя о том 'настоящем горе', которое пришло тогда» когда 'разогнали Партию', она 'была наш Рычаг. Наша Опора'. Ненависть к Сталину теперь переплетается у Солженицына с оценкой его как великого государственника: 'И все понимали, что потеряли Величайшего человека, Но нег, и тогда еще Дмитрий не понимал до конца, какого Великого, — надо было еще годам пройти, чтобы осознать, как от него получила вся страна Разгон в Будущее». Такие мысли высказывал Рубин в романе «В круге первом»: «Это величайший человек!.. Это вместе — и Робеспьер и Наполеон нашей революции. Он — мудр. Он — действительно мудр! Он видит так далеко, как не захватывают наши куцые взгляды».
К. Новиков обвинил Сталина в том, что в «военном столкновении… возле Пулковских высот» он так испугался «натиска казачьих войск…что своего испуга не простил Краснову и через три десятилетия». (ЛР. 10.09.1993) Но как поверить в это, если казаков разбили, а Краснов попал в плен? Он дал честное слово, что больше не будет участвовать в борьбе против революционного народа, после чего его отпустили, поверив ему, а он свое слово не сдержал, В. Христофоров в статье «От австрийской Каринтии до подвалов на Лубянке» (ЛР.23.01.1998) пытался обелить П. Краснова и его сподвижников. Она открывается цитатой из циркулярного письма «Об отношении к казакам», принятого Оргбюро ЦК РКП(б) 24.01.1919 г.: «…признать единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путем поголовного их истребления». Исполнение этой директивы (через 2 месяца ее отменили) вылилось в уничтожение многих не повинных людей и спровоцировало Вешенское восстание Автор статьи опечален судьбой «легендарных героев гражданской войны» Краснова, Шкуро, винит английский суд, который потребовал от Н. Толстого- Милославского, написавшего «яркую 500-сграничную книгу о насильственной репатриации английскими военными властями многих десятков тысяч российских казаков», возместить моральный ущерб за унижение чести и достоинства английской короны суммой около трех миллионов долларов. А ведь автор книги безутешно скорбит о якобы безвинных Краснове, Шкуро, Паннвице и др. Христофров решил выявить, насколько возможно их реабилитировать.
Помощник главного военного прокурора В. Крук считает, что нельзя было судить Краснова за сотрудничество с немцами, «оно ограничивалось лишь во многом декоративной должностью начальника Главного управления казачьих войск. Никакого участия в боевых действиях Краснов не принимал». И далее: «Как лицо без гражданства (он никогда не был гражданином РСФСР), он волен был выбирать любую армию для борьбы с большевизмом. Белый генерал выбрал вермахт. Однако он не попадает под статью об измене Родине…» Такие же — сугубо формальные — зацепки приводит Крук, говоря о других предателях. Все-таки Россия родина или нет для Краснова? Обращаясь к казакам, он называл себя русским человеком, а их — своими соотечественниками. И для него не измена — выступать против России в рядах воюющей с нею армии? Крук не понимает, что воюют не только с шашкой в руке. Сколько казачьих душ смутил Краснов своими призывами и подставил их карающему мечу! В статье «Без покаяния» (АР. 10.06.1994) В. Виноградов писал о старшем лейтенанте Дудникове, попавшем к немцам в плен. В декабре 1942 г. он встретился с Красновым, после чего прошел переподготовку, был зачислен в 15 корпус генерала фон Панвица, подчинявшийся СС. Он служил в казачьем дивизионе в крепости Ла-Рошель, отражал атаки американцев и англичан. Затем командовал пулеметной ротой, воевал на Висле против советских частей. После окончания войны англичане передали его нашим войскам. Сидел, в 1956 г. был амнистирован, после чего окончил институт. К. Прийма встретился с. Петром Плешаковым, который рассказал о печальной участи своего родственника Анисима: в 1942 г. Краснов приезжал в обозе фашистов на Дон и «вкупе с фашистами повесил его за отказ служить Гитлеру. Верой и правдой когда-то служил Анисим генералу Краснову. Отступал с ним, а в 1922 году вернулся домой» (Лг. 29.07.1962).
Вызывает удивление дважды подчеркнутое слово «добровольно» при описании сдачи 20-тысячного казачьего корпуса генерала Панвица: «В одночасье вся эта людская масса добровольно сдалась английским войскам…». Это было 8 мая 1945 г. Почему раньше, пока шла война, «масса» не сдалась «добровольно»? Теперь говорят, что этот генерал осужден необоснованно: «В соответствии с пунктом «а» статьи 3 Закона РФ «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18.10.1991 г. фон Панвкуа «следует считать реабилитированным». Утверждают, что он и подчиненные ему части не допускали зверств и насилий в отношении мирного советского населения и пленных красноармейцев. Но ранее сообщалось, что со стороны его войск «имели место случаи репрессий в отношении поддерживающих партизан местных жителей», «по
