Одесский юмор: Антология

Харечко весело съехал на лыжах, что было много сложнее и опаснее, дегероизировав подвиг знаменитого летчика. Просто стало ясно, что это не поступок, а одна из симпатичных затей, без которых жизнь тускнеет и теряет цвет.

Славик ушел из нашего мира совсем молодым. Погиб в машине, которая ехала по ровному шоссе.

Это было уже давно. Мы, его друзья, заметили, что с ним ушла яркая и веселая краска. А легенды о песнях, остроумных проделках и розыгрышах одного из самых знаменитых капитанов того КВН продолжают обрастать небывалыми подробностями. Ну я-то как раз ничего не наврал…

Журнал «Магазин», № 3, 1992

Зиновий Гердт Послушайте, граждане, дамы, мужчины…

Послушайте, граждане, дамы, мужчины,
Мы выложим свой аргумент:
Какие быть могут еще Юморины
В такой напряженный момент?!

В то время как целый народ в Ламцедроне
Военщине рвет потроха,
Они в филармоньи сидят как на троне,
И все им хи-хи да ха- ха.

В погоне за мелким дешевым успехом,
Не чувствуя всей глубины,
Кой-кто кое-где предложили День смеха
Устроить в масштабе страны.

Но чтобы поставить Бобруйск иль Палангу
С Одессой в сравнительный ряд,
Для этого мало прикинуться шлангом,
Как в Бонне порой говорят…

И есть еще люди у нас на примете —
Кой-кто, иногда, кое- где,
Готовые петь и смеяться как дети
В упорной борьбе и труде.

И есть еще типы в Советском Союзе,
Немало таких развелось, —
Их даже любимец народа пан Зюзя
Порою смешит не до слез.

В Москве Юморинам не светятся сроки,
Их нет, слава Богу, пока.
Там юмор сочится пока Самотекой,
Там нет, одним словом, толчка.

А если вам хочется острого слова,
Когда вам сатира нужна, —
Ходите тогда на Бориса Брунова:
Порядок, покой, тишина…

Сидите у телеков и не моргая
Зарю замыкайте зарей,
И вам за прилежность Муслим Магомаев
Махнет на прощанье ноздрей.

1 апреля 1976

Семен Лившин Подвиг таксиста

Это случилось ночью. Точнее, днем. Люди мирно гуляли по Потемкинской лестнице в Одессе, ни о чем не подозревая. Вдруг из-за Дюка выскочил горбатый «Запорожец» и поехал вниз по лестнице.

Прохожие оцепенели. Фонтаны замолкли. В тишине было слышно, как бьется о карбюратор сердце водителя.

Его звали Ефим Выдомский. Он работал таксистом, но никогда никого не давил без причины. Выдомский любил справедливость и работал внештатным корреспондентом «Антилопы-Гну» – сатирического отдела «Вечерней Одессы». На гонорары за фельетоны он купил «Запорожец». И вот теперь ему предстояло совершить беспримерный подвиг во славу одесской «Юморины».

Вот уже пройдена половина лестницы. Машина кряхтела, но лезла вперед – в смысле вниз. А там, нехорошо улыбаясь, смельчака уже ждали работники ГАИ. Они хотели забрать у Выдомского права, а у «Запорожца» – бампер.

Однако восторженная толпа подхватила Фиму и понесла его на руках вместе с машиной.

И все-таки советская власть не простила храбрецу его дерзкой выходки. Начались придирки: почему, мол, поехал на красный свет, зачем, дескать, не дал сдачи с десяти копеек…

Тогда Ефим Выдомский сел на свой горбатый «Запорожец» и уехал в Америку. Теперь он трудится таксистом в Манхэттене.

Будете в Нью-Йорке – сядьте в его такси. Ефим Выдомский покажет вам такое, что не захочется выходить из машины. Некоторые сидят там до сих пор. Вот.

Георгий Голубенко, Леонид Сущенко, Валерий Хаит

Утро в одесском дворе Сцена из пьесы «Старые дома»

Действующие лица

Мария Ивановна – председатель домового совета. Пользуется во дворе огромным авторитетом, хотя совершенно этим не пользуется.

Захар Алексеевич – старый моряк. 60 лет отдал морю и уже почти столько же воспоминаниям.

Тимофей Кузьмич – старый сапожник. По совместительству немножко философ.

Эрнест Борисович – бывший актер. Боец культурного фронта в запасе.

Елизавета Семеновна – его жена и поклонница.

Лена Остапчук – женщина 35 лет. Просто жена и мать.

Сеня Остапчук – ее муж. Специальность – футболист.

Стасик Остапчук – их сын. В будущем гениальный скрипач. Пока же готов заниматься чем угодно, только не музыкой.

Андрей – сын Марии Ивановны.

Почтальон – лицо эпизодическое. Как и все почтальоны.

Лена. Стасик! Шесть часов! Все дети уже давно со скрипкой!

Стасик (из комнаты, недовольно). Ой!..

Лена. Никаких «ой»! Играй!.. Учти – я на базаре, но я все слышу!..

Звучат гаммы. Лена уходит. Выходит Захар Алексеевич.

Захар Алексеевич. Стасик, неужели тебе не надоела эта музыка?!

Стасик. Мама говорит, что быть скрипачом – это так красиво!

Захар Алексеевич. Лучше бы ты был дирижером, Стасик. Это не только красиво, но и не слышно… (Во двор входит почтальон. Стучит в окно. Открывается окно на противоположной стороне двора.) Кто там?!

Почтальон. Это Остапчук телеграмма. Есть у них кто-нибудь?

Захар Алексеевич. Она ушла на базар.

Почтальон. А вы не можете передать?

Захар Алексеевич. Ну, если я пойду на базар!..

Открывается еще одно окно.

Мария Ивановна (появляясь в окне). Захар Алексеевич, я вас очень прошу! Вы идете на базар, если увидите недорогую сливу, возьмите мне килограммов пятнадцать на варенье!..

Захар Алексеевич. Да никуда я не иду! Тут Лене телеграмма.

Открывается еще одно окно.

Эрнест Борисович (появляясь в окне). От Сени?! Что он пишет? Девушка, прочтите, я передам!

Почтальон (читает). «Ленок, мы в Бразилии. Чудная страна. Есть сандалии на Стасика. Думаю взять. Целую, Сеня».

Открывается еще одно окно.

Елизавета Семеновна. Нет, как вам нравится, он еще думает! Конечно, брать! Если не подойдут Стасику, я возьму себе… Девушка, какой там размер?

Почтальон. Я не знаю.

Елизавета Семеновна. Ну все равно. Скажите ему – пусть берет.

Почтальон. Ничего я не буду говорить! Вот – оставляю телеграмму и ухожу. (Уходит.)

Появляется сапожник Тимофей Кузьмич.

Тимофей Кузьмич. Доброе утро! Тут кто-то сандалии приносил?

Эрнест Борисович. Да нет. Это их Сеня видел где-то за границей.