– Он подарил тебе что-нибудь?
– Да, конечно. Думаю, его мать раздобыла это для него.
Хизи пошарила в сумочке, чтобы достать подарок Веза – и почувствовала укол грусти, когда наткнулась рукой на бронзовую статуэтку. Вытащив подарок Веза, она поставила его на стол.
– Ах, какие прелестные духи, – сказала Квэй, разглядывая хрустальный флакончик.
– Я тоже так считаю. В следующий раз, идя на свидание, я обязательно надушусь.
– Ты опять договорилась с ним о свидании? – немного удивившись, спросила Квэй.
– Да. Завтра он пригласил меня смотреть пьесу.
– Что за пьеса?
– Она называется: «Угорь и Лев». Любовная история, наверное. – Она нараспев произнесла название пьесы, точь-в-точь как это делал Вез. Он был так взволнован, когда приглашал ее на спектакль.
– А тебе это понравится? – с сомнением спросила Квэй.
– Наверняка нет, – призналась Хизи. – Но я должна научиться переносить скуку. Не могу же я всю свою жизнь провести в библиотеке, как Ган.
– Конечно, но я не ожидала услышать это от тебя.
– Все меняется, – философски заметила Хизи, кусая еще одну сливу.
– Да, – согласилась Квэй. – Что правда, то правда.
На следующий день Хизи с утра отправилась в библиотеку. Ган, увидев ее, нахмурился.
– Я надеюсь, ты на весь день осчастливишь меня своим присутствием? – саркастически спросил он.
Хизи вспыхнула.
– Прости, Ган. Я… не знаю. Прости.
– Иного я и не ожидал, – кисло заметил он.
– Я же пришла. Чем мне нужно заняться?
– Займись чем хочешь. Вчера я разложил все книги по полкам. Между прочим, – он, насупившись, взглянул на нее, – утром приходил твой дружок. Вез, кажется. Так как тебя не было, он попросил меня передать тебе кое-что относительно драмы, которую вы будете смотреть на следующей неделе.
Хизи, слушая Гана, сгорала от стыда.
– Он сказал, что тебе нужно надеть какой-нибудь «наряд», чтобы было побольше кружев. Тебе понятно, что значит «наряд»?
– Не вполне. Он говорил, что это слово понимается в широком смысле.
– В самом деле? – язвительно фыркнул Ган.
Хизи почувствовала, как в ней закипает гнев.
– Это не твоя забота, Ган.
– Почему же? Я слишком много времени потратил на тебя, чтобы наблюдать спокойно, как ты водишься с мальчишками, которые только и рассуждают, что о тряпках! Ты могла бы заняться чем-то более достойным. Клянусь Рекой и Небесами, ты могла бы заняться чем-то более достойным.
– И что же я должна, по-твоему, делать? Мне предстоит провести здесь жизнь. Скоро я перестану быть ребенком, и от меня будут ждать определенных поступков. Для тебя, конечно, неплохо быть похороненным здесь, но ведь мой род не изгнан на чужбину! Все они здесь, все наблюдают за мной, чтобы решить: как должно со мной поступить, когда я достигну определенного возраста. Я не могу до бесконечности не замечать окружающего мира, неужели тебе не ясно?
Ган с изумлением взглянул на нее, но растерянность его длилась недолго.
– Так кто же ты? – спросил он, голос его прозвучал с неожиданной мягкостью. – Кто же это? – вновь спросил он, обращая свой вопрос к пустоте. – Та ли это маленькая девочка, которая лгала мне, чтобы проникнуть сюда? Кто научил ее разбирать, хоть и несовершенно, старинное письмо? Кто же приходил сюда день за днем, не надеясь ни на помощь, ни на поддержку, и клевал носом над книгами, потому что по ночам некогда было спать: надо было поразмыслить о прочитанном? Где она, та девочка?
Ган, пока говорил, поднялся со своего табурета; голос его звенел. От его слов у Хизи неожиданно защемило сердце.
– Сейчас все иначе, – сказала она, едва сдерживая слезы.
Ган посмотрел на нее долгим взглядом.
– Этого следовало ожидать, – сказал он в заключение и погрузился в работу.
Хизи ждала, не скажет ли он еще что-то, но библиотекарь молчал. Казалось, он ничего не замечал, кроме пера и бумаги. Хизи угрюмо склонилась над несколькими новыми рукописями, достала перо, которое Ган недавно подарил ей, и принялась составлять примечания для указателя. Она то и дело посматривала на Гана, но тот ее не замечал. Хизи стало обидно, и она перешла работать подальше, в глубь библиотеки. Едва она углубилась в работу, как вдруг кто-то кашлянул у нее за спиной. Хизи подумала, что это Ган, и быстро обернулась, желая объясниться окончательно. Но рядом с ней стоял не Ган, а Йэн, и ласково улыбался ей.
– Старик сегодня не в духе, – заметил Йэн.
– Это из-за меня, – призналась Хизи.
