камню неожиданно привлек его внимание, и юноша обернулся.
Перед ним стоял человек, покрытый только длинным плащом из черных перьев, ниспадавшим от плеч до середины икр. Кожа его была белее снега. Искристые глаза внимательно смотрели на Перкара из-под кустистых смоляных бровей и копны беспорядочно спутанных смоляных волос.
– О, я узнал тебя, – прошептал Перкар, вытаскивая из ножен меч.
– А я тебя, – заявил Карак, и его тонкие губы растянулись в улыбке. – Охотница уверена, что ты мертв, но мне-то лучше знать.
– Почему?
– Почему да почему! И смертные, и боги задают слишком много вопросов. Я не убил тебя, потому что люблю все забавное.
– Ты находишь меня забавным? – недоверчиво переспросил Перкар. Он попытался представить, как выглядит со стороны – весь покрытый струпьями, синяками и шрамами на месте быстро затянувшихся ран, со спутанными, слипшимися волосами.
Карак ухмыльнулся.
– Нет. Но то, как ты и другие людишки ринулись на охотящуюся стаю и даже убили Львицу Охотницы, – разве это не забавно? Стыдно было бы не дать выжить никому, ради наведения окончательного блеска.
– Не знаю, верить ли тебе, – сказал Перкар, сжимая рукоятку меча. Холодный порыв ветра налетел на них: перья в плаще Ворона захлопали, и по коже Перкара пробежал озноб. – Я видел, как ты убил Апада.
– Да, мне пришлось это сделать. Нельзя же было оставить за вами победу! И тебя – тебя также следовало убить. У тебя осталась одна-единственная душевная нить вокруг сердца. Как бы Изменчивый не сожрал и ее, когда ты спустишься вниз.
– Что случилось с моими друзьями?
– С другими людишками? Они угодили к нему в когти. Это тоже было забавно – я как раз пришел рассказать тебе про них.
– Ты видел их живыми?
– Всех, кроме этого. – Карак указал на Эруку, и Перкар едва ли не возликовал в надежде, прежде чем до него вполне дошел смысл слов бога-Ворона.
– Всех, кроме него, он не упал в пропасть. Он остался стоять на краю, поджидая нас. Нас он не так боялся – ущелье казалось ему страшнее.
– А что другие?
Карак кивком указал на дерево. Ствол его был обвязан обрывком веревки.
– Он натянул эту веревку между деревьями, так, что мы не могли ее заметить. Сам он без устали работал мечом. Мы потеряли двух волков и охотника: споткнувшись, они полетели в пропасть.
– Я горжусь им. Жаль, что он убил так мало. А что остальные?
– Они полетели в пропасть, едва мы приблизились.
– Они прыгнули вниз, ты хочешь сказать?
– Да, но это звучит не так забавно.
– Они погибли? Все до одного? Странно было бы, если бы кто-то, упав с такой высоты, не разбился.
Карак пожал плечами:
– Не знаю. Давай проверим?
– Как ты собираешься это проверить?
– Я могу спуститься в ущелье, не пересекая потока. Даже я боюсь Братца.
– Ты? Тот, кто проглотил солнце?
– Изменчивый может проглотить не только солнце, – смиренно ответил Карак.
Карак покрепче завернулся в плащ, как если бы вдруг озяб, и съежился, как это обычно делают боги. Через миг он вновь превратился в огромного Ворона, и, глядя на клюв его, Перкар вновь вспомнил, как погиб Апад. Перкар подумал, не отмстить ли ему за друга, но вряд ли это было возможно, настолько он был сейчас слаб и растерян. Так или иначе, единожды он уже погиб, защищая честь и убивая ради нее. Если Карак желает ему помочь – не важно, из-за какой прихоти, – было бы глупо отвергать эту помощь.
Карак захлопал крыльями в воздухе и сжал когтями плечи Перкара, точь-в-точь как он это сделал, прежде чем вонзить клюв в мозг Ападу.
– Держись крепче за мои лапы, – сказал Карак. – А не то мне придется вонзить когти поглубже тебе в плечи.
Перкар кивнул и, обхватив чешуйчатые лапы птицы, сжал их как можно крепче. И все же, когда они взмыли в воздух, когти Ворона немилосердно впивались в его плоть.
Они плавно спустились в ущелье, причем Ворон старался держаться поближе к каменной стене, чтобы не оказаться случайно над потоком. Он поставил Перкара на узкую полоску гравия между отвесной стеной и водой.
– Что-то я не вижу твоих друзей, – сказал Ворон. – Наверное, они где-то поблизости. Вблизи Реки я почти теряю зрение.
В самом деле, Карак весь как-то побледнел, перья его потускнели.
