Возможно, ты просто еще не оценил по достоинству хорошо завуалированную иронию этой дамы.
Бен усмехнулся:
– Я-то высоко ее ценю, а вот что сейчас будет с твоей оценкой.
– Что ты хочешь сказать?
– Хочу сказать, что под именем Смиренная Добродетель скрывается не какая-то там остроумная дама, а я, соломенная ты голова, Джон.
С минуту Джон ошарашенно смотрел на Бена и наконец выдавил:
– Эта мадам Смиренная Добродетель – ты?
– Именно, – подтвердил Бен, стараясь казаться беспечным. Хотя знал, что его идиотская улыбка наводит на мысль, будто он лжет.
– Клянусь, я б никогда не догадался. Вообще-то это очень на тебя похоже! А брат знает об этом фокусе?
– Тебе стоило бы полюбоваться, как он и его читатели ломают головы, стараясь угадать, кто подсовывает им под дверь «писульки» этой добропорядочной дамы.
– Ну и кого они подозревают? – весело спросил Джон.
– Звучат имена самых выдающихся литераторов, – ответил Бен. – Представляешь, как это льстит моему самолюбию.
– Как это может льстить твоему самолюбию, если никто не знает, что это твои сочинения?
– Но я-то знаю. А вот если бы Джеймсу это стало известно, то он никогда бы ничего такого не напечатал. Поэтому я совершенно спокойно могу предлагать свои творения на суд читателей, не боясь, что моя персона пострадает от лести или от критики. – Бен предусмотрительно умолчал о своем страхе пострадать от самого обычного и заурядного тумака.
– Я бы на твоем месте желал, чтобы все знали, что это мои творения. Я бы хотел получать причитающиеся мне вознаграждения.
Бен пожал плечами:
– Жаль. Я так надеялся, что у моей Смиренной Добродетели появится достойный оппонент.
– Да ты не волнуйся, у нее найдутся достойные оппоненты. Ее намеки так прозрачны, притом они частенько нацелены на членов городского управления.
– Да, мы уже получили несколько писем от тех, кто не согласен с добродетельной вдовой. Но я-то думал, что мы могли бы направить все эти дебаты в нужное русло, вести их более остроумно, высмеивая глупости обеих сторон.
– И я тоже должен буду скрываться под другим именем? – спросил Джон.
– Ну а что в этом такого, Джон Коллинз? Это будет забавно, разве не так?
– Возможно.
– Подумай, Джон. Выйдет отличное состязание.
– Я подумаю. А пока скажи мне, удалось ли тебе перехватить что-нибудь новенькое из любовных посланий с математическими формулами?
Бен воздел палец к небу.
– А! – Он ухватился за гик, чтобы не потерять равновесия и чтобы гик случайно его не ударил, пока он, повернувшись назад, ищет что-то в ворохе бумаг. Наконец он извлек оттуда свиток, перевязанный лентой. – Вот тебе подарок, – сказал он, протягивая свиток Джону.
– Интересно, у тебя дел было по горло, как ты…
– Я выкроил время, чтобы сделать тебе приятное, – перебил его Бен.
– А я вот все думаю, не изобрести ли нам еще один «франклиновский» прибор, – сказал Джон, развязывая ленту.
– Пожалуйста, не называй приборы «франклиновскими» и никому не говори, что это я их делаю, – забеспокоился Бен.
– Хорошо, хорошо, – раздраженно ответил Джон. – А ты что, разве не хочешь извлечь какую-нибудь пользу или хотя бы получить благодарность за свой труд?
– Да какая ж мне польза оттого, что кто-то еще сделает подобный настраивающийся самописец? Тогда нам с братом прямая дорога в богадельню.
Джон насупился:
– Я думаю, причина не в этом. Неспроста ты подписываешься вымышленным именем, держишь свое изобретение в тайне…
Бен тяжелым взглядом уставился на Джона. Неожиданно его осенило: Трэвор Брейсуэл успел пообщаться по поводу
– Джон… – начал он.
– Ну что?
– После того эксперимента на пруду, ну помнишь, с
Джон чуть заметно кивнул, по лицу его пробежала тень. Он тяжело вздохнул.
