– Моя госпожа сильно устала… – начала было Креси, но Адриана положила ей на плечо руку.
– Пустяки, – перебила она. – Если князь приготовил для нас увеселение, то мы не можем отказаться принять в нем участие.
– И вы не пожалеете, – разулыбался Меншиков.
Это было не просто небольшое празднество, это был роскошный пир с танцами и прочими развлечениями. Меншиков очень свободно распоряжался царской казной, настолько свободно, что значительная часть богатств оседала в его карманах. Каждый раз, когда царь уезжал и передавал в его руки бразды правления, по возвращении он приходил в ярость от размеров казнокрадства Меншикова, но неизменно прощал своего друга.
И если однажды царь не вернется, Россия в течение нескольких лет будет разорена.
Если Меншиков намеревался поразить Адриану, то напрасно. Она не отведала предложенных яств, ее не привело в трепет пожалованное ей платье. Вместо выражения восторгов она непрерывно возвращалась в своих мыслях к встрече со Смертью и тому, что она увидела после. Она пыталась вспомнить каждую деталь. Что она 'потянула', что заставило Смерть исчезнуть?
– Не желаете ли потанцевать, мадемуазель? – раздался у нее над самым ухом голос.
Она подняла голову и улыбнулась милому юному личику.
– Приветствую вас, Елизавета. Ваш французский стал заметно лучше.
– Благодарю вас, – ответила девушка и в изнеможении упала в кресло. – Сил больше нет. А вы не хотите сделать тур? – Она махнула рукой слуге.
– Я немного устала.
– Но сегодня здесь так много красивых мужчин! – не унималась девушка. – Я не понимаю, как вы можете усидеть на месте. Они все время меня о вас расспрашивают. А я не знаю, что им ответить. Признайтесь, ведь вы же не фаворитка моего отца?
Адриана широко улыбнулась:
– Царь и я… мы просто друзья и соратники. И ничего больше, – ответила она.
– Хотите сказать, что верны только одному д'Аргенсону? Совершенно не понимаю, как можно довольствоваться одним мужчиной, ну, если не считать уродин, на которых никто внимания не обращает. Но вы же, мадемуазель, не уродина…
Адриана приложила палец к губам Елизаветы:
– Тише, иначе я вынуждена буду назначить вам на завтра в два раза больше уроков.
Елизавета удивленно вытаращила глаза:
– Разве мадемуазель ожидает, что я приду на урок после бала?
– Разумеется. Если ваш отец обнаружит, что в его отсутствие я плохо вас учила, он прикажет меня выпороть.
Подошел слуга с подносом, на котором стояли бокалы с вином.
– Что это ты такое принес? – наморщила носик Елизавета. – Принеси водки[8].
– Слушаюсь.
Елизавета откинулась на спинку кресла, улыбнулась и томно закрыла глаза. Это было очаровательное юное создание – настоящая красавица. Ей исполнилось двадцать три года, Адриана была меньше, чем на десять лет старше ее, но казалось, их разделяют века. Разве когда-нибудь Адриана была вот такой беззаботной?
Нет, подумала она, беззаботной ей быть не довелось.
– Я думаю, папа очень скоро вернется. Я уверена, из Китая он привезет нечто необыкновенное. – Девушка очень серьезно посмотрела на Адриану. – Я надеюсь, вы попросите Бога вернуть его домой живым и здоровым.
– Боюсь, я не имею влияния на Бога, – ответила Адриана.
– Не может этого быть. Совершенно очевидно, что Бог любит вас. Даже патриарх это говорит. В этом никто не сомневается. Есть и такие, кто утверждает, что вы – святая.
В этот момент слуга принес водку, и она с удовольствием сделала глоток.
– И вы во все это верите? – с укоризной спросила Адриана.
– Ну, только в то, что у вас всего один любовник, и это потому, что вы страдаете от каких-то религиозных предрассудков. – Елизавета улыбнулась. Она успела уже осушить свою рюмочку. – Ну вот, – вздохнула она, – если вы не хотите танцевать со всеми этими кавалерами, то мне придется отдуваться за двоих, несмотря на мою смертельную усталость. – Она встала и поправила лиф платья, еще более соблазнительно обнажив свою белоснежную грудь.
– Не забудьте, завтра у вас урок, – напомнила ей Адриана.
– Да, конечно. – Елизавета чуть наклонилась и расцеловала Адриану в обе щеки, а затем растворилась во всеобщем веселье.
Было чуть за полночь, когда Адриана поднялась с постели и подошла к окну. Раздвинула шторы, приложила лоб и ладони к толстому стеклу и стала смотреть вниз, на огни Санкт-Петербурга.
В лунном свете город казался сказочным: сверкающий снег, стройные башни со шпилями, Нева – переливающаяся блеском дорога, по которой порхают, едва касаясь ее, снежные феи. Город – холодный, прекрасный, отстраненный. Последние десять лет он являлся ее домом.
Стекло было толстым, особого алхимического сплава, но, несмотря на это, оно настывало, и кожу покалывали крошечные иголочки русского мороза. Она скользнула своей человеческой рукой по оконному стеклу и остро ощутила холод, ее магическая рука была бесчувственна ко всему земному. Если Адриана простоит вот так у окна бесконечно долго, пока кровь не застынет, превратится ли она в ледяную скульптуру женщины, неподвластную времени, вечно смотрящую в окно, без единого движения, без единой мысли в голове. Ей хотелось такого ледяного забытья.
Сзади послышалось шуршание простыней, но она не обернулась даже тогда, когда раздался сонный голос Эркюля.
– Адриана, – позвал он.
– Спи, Эркюль.
– Я хотел бы, чтобы ты легла рядом.
– В мире есть многое, чего стоит желать, Эркюль.
Возникла многозначительная пауза, в течение которой шуршание простыней продолжилось. Ей не нужно было поворачивать голову, она могла легко представить его задумчивый взгляд, сломанный когда-то и оттого немного кривой нос и густые каштановые волосы. Адриана не хотела в тысячный раз видеть, как он пытается понять ее, определить, что он сделал не так, чем расстроил ее.
– Ты такая красивая там, у окна, – сказал он тихо, с искренним восхищением в голосе. – Ты самая красивая женщина из всех, которых мне доводилось встречать в жизни.
Адриана не находила смысла в этих словах. Зачем мужчины вообще их говорят?
– Спи, Эркюль, – как можно нежнее повторила она.
– Я не могу спать, когда ты не спишь. Я знаю, с тобой что-то произошло в небе. Что-то, о чем ты не хочешь рассказать.
– Просто не о чем рассказывать, Эркюль.
Она слышала, как он опустил ноги на пол и, не отрывая взгляда от города за окном, подняла руку.
– Пожалуйста, не подходи, – попросила она.
– Что я сделал не так? – спросил он. – За что ты сердишься на меня?
– Эркюль, ты здесь не причем.
– Я люблю тебя, и если что-то волнует тебя, это волнует и меня.
Она наконец повернулась к нему, оставив шторы полуотдернутыми, откинула с лица длинные черные волосы.
– Причина в Ирине? – продолжал он.
– Уж кто здесь совсем не причем, Эркюль, так это твоя жена.
– Я давно женился бы на тебе, Адриана. Сотни раз я делал…
– Эркюль, – тихо оборвала его Адриана, – я устала повторять: мои мысли занимаешь не ты, не твоя жена, не твои дети и даже не мое замужество, которое мне совершенно не нужно.
