вроде похоронного марша. Последний член ансамбля, кажется, в нем уже нуждался — так он был плох. Мертвецки пьяный, он уснул в кресле, свесив подбородок на грудь. Между расставленных ног его косо стояла гитара «Добро» с железным резонатором [29]. Джордж взял меня за локоть.
— Нашвилл? Поверти своей гусиной шеей, поищи проход. Я хочу просочиться поближе к музыке.
Будь я неладен, если понял зачем, однако просвет нашел и двинулся первым. От приближения музыка не улучшилась. Оркестранты выглядели полусонными. Глаза у всех были мутные, даже у его преподобия. Траурный ритм погрузил их в забытье. Казалось, любой из них вот-вот скапустится по примеру бесчувственного гитариста.
Их уныние было комично. Я обернулся — оценил ли эту комичность Джордж, но он исчез. Его не было ни возле бара, ни возле картежных столов, ни в кучке людей на танцевальной площадке. Либо гам, либо жажда выгнали его обратно на улицу, решил я и стал пробираться к выходу. Но на полпути остановился и прислушался. С музыкой что-то произошло — темп убыстрился, оживился. Скрипач открыл глаза, явно раздосадованный тем, что его оторвали от музы. Ведерщик и кувшинщик застучали и заквакали быстрее — и вид у них тоже был кислый. Певица пела, поджав от злости губы. Только пианист не выражал недовольства новым темпом. На его накрашенных губах застыла благодарная улыбка.
Джордж поднялся на помост и завладел гитарой. Большим пальцем он отстукивал на басовой струне слабые доли, а остальными играл мелодию. Вторжение рэгтайма заставило всех посетителей повернуть головы к музыкантам. Пить перестали. Разговаривать перестали. Несколько мгновений мне казалось, что вот-вот они бросятся на нахала и прижгут ему хвост, как предупреждали Луиза и мистер Меерхофф. Потом кто-то в гуще людей одобрительно гикнул:
— Вот это дело, Джордж. Пришпорь мула.
Сесил Келл взобрался на стол и салютовал Джорджу кружкой пива:
— Подстегни ленивую старую клячу!
Джордж стал наяривать на гитаре всерьез. Его преподобие Сильвестр Линкхорн с таким же усердием склонился над клавишами, а толпа стала хлопать. Скрипач пустился вдогонку. Ведро и кувшины старались не отставать. Хлопанье стало громче. Рукоплескания разбудили аппетит у певицы, и она, со всей своей магазинной оснасткой, алчно набросилась на песню:
Джордж подборматывал ей, публика одобрительно шумела. Пожилой ковбой с седой щетиной вскочил на соседний с Келлом стол и заплясал, высоко задирая колени. Вскоре плясали уже на каждом столе, под всеобщий топот и гиканье.
Казалось, ты присутствуешь на сеансе магии и наблюдаешь за тем, как волшебник превращает разрозненное стадо одров в лаву крылатых коней, штурмующих небо. Разъездной проповедник на молитвенном бдении «возрожденцев» сказал бы, что это чудесное явление Святого Духа, нисшедшего с небес. Но я-то знал, откуда он взялся, этот дух. От земли.
«Девушка из Буффало» с топотом перешла в «Красивую Санти», а «Санти» без перерыва — в «Штат Арканзас». Так продолжалось до тех пор, пока Джордж не отложил гитару, сказав, что до мяса ободрал пальцы. Все уплясались до седьмого пота. Джордж поблагодарил оркестрантов за то, что позволили с ними поиграть, и сказал, что, может быть, пора им сыграть вальс, раз он им так хорошо удается. Под рукоплескания и крики: «Удачи завтра, Джордж!» и «Ты наш чемпион!» он спустился с помоста. Один из барменов наградил его бутылкой шестилетнего «Джонни Уокера». Публика приветствовала награждение новыми аплодисментами.
— Вы мне льстите, — произнес он скромно, но звучным голосом, как актер, которого попросили сказать несколько слов после овации. — Я гроша бы не стоил без поддержки остального оркестра.
Это вызвало новые аплодисменты и изрядный смех. Джордж воодушевился и хотел сказать что-то еще, но сегодня ему не суждено было долго купаться в лучах славы. Громкое «динь-динь-динь» ножа по стакану прорезало общий шум. За круглым столом возле стены кто-то требовал внимания. На этом столе не плясали. На нем стоял стул, а на стуле — тонконогая деревянная табуретка. На этом ненадежном пьедестале стоял мистер Хендлс. Ноги у него были такие же тонкие, как у табуретки, и кривые, как у отощавшей собаки. Добившись полного внимания публики, он завел свою песню:
— Граждане Пендлтона и дорогие соотечественники! Почтенные гости и игроки! И все, кто любит спорт бескорыстно, ради него самого… прошу внимания! Как официальный представитель компании «Феерия Буффало Билла» я уполномочен выразить вашему обществу наше искреннейшее восхищение. На этом далеком форпосте нашего пограничья вы задумали и организовали
Публика радостно загалдела. Зазывала поднял руку, прося тишины.
— На этой неделе, — продолжал он, — в вашем молодом городе Пендлтоне, штат Орегон, творится история!
Публика опять разразилась приветствиями. Она была в приветливом настроении. Но зазывала призвал к тишине.
— В честь этого первенства «Феерия 'Дикий Запад'» решила здесь задержаться и внести свою лепту.
Энтузиазм несколько поутих, но мистера Хендлса это не обескуражило.
— Хотя ваше сооружение еще не закончено! И ваша торговая деятельность, естественно, наивна! Мистер Коди предложил включить в вашу программу Мирового чемпионата еще одно состязание. Осведомленные люди
Он обвел посетителей возбужденным взглядом, удерживая их внимание своими мигающими глазками и эквилибристикой.
— Ваш нигер Джордж дал нам гарантию. Но если по какой-то причине эта гарантия не оправдается — без обид, мистер Флетчер, — мы подняли ставки против обычного! Фактически удвоили! Поэтому
Грянули фанфары, и в зал, пылая, ворвалась женщина с оранжевыми волосами. Афишки были такие свежие, что еще пахли бензином. Вместе со своей я получил оранжевую улыбку.
«МУЖЧИНЫ ПЕНДЛТОНА, — крупными черными буквами спрашивал заголовок, — ГДЕ ВЫ?» Далее следовали подробные условия схватки, со всякими оговорками и отказами от ответственности. И в завершение опять крупным шрифтом: «КТО ИЗ ВАС ОТВАЖИТСЯ БРОСИТЬ ВЫЗОВ…
— Посмотрите на Джорджа! — крикнул какой-то человек, — Ему уже пустили юшку. Может, ты и
