Всегда ли мы относимся к ним так, как они того заслуживают, не бываем ли порой самонадеянны, не слишком ли доверяемся тем, кто сверхосмотрителен и подозрителен уже одним этим?
* * *
Лет двадцать назад я познакомился в кабинете редактора журнала «Физкультура и спорт» Петра Александровича Соболева с одним молодым соискателем ученой степени, который устроил редактору сцену из-за того, что тот отказался опубликовать отрывок из его диссертации. Склоняя во всех существующих и несуществующих падежах слова: «наша передовая методика», он, между прочим, предлагал запретить пользоваться новыми фибергласовыми шестами для прыжков в высоту и возвратиться к милому сердцу бамбуку с тем, чтобы «на олимпиадах шла борьба не между конструкторами нового инвентаря, а между спортсменами, как это бывало на играх прошлых лет».
На лице соискателя играли краски всевозможных теплых тонов, едва сдерживая гнев, он вопрошал:
— Вы знаете, почему наши шестовики так отстают? Потому что у них там, за границей, наизобретали разные хитрые штучки, которые никакого отношения к настоящему спорту не имеют. А мы боимся сказать об этом прямо и во всеуслышание. Вот и вы... Поймите меня правильно, это принципиально, вы заставляете меня обратиться в соответствующие инстанции.
Петр Александрович соболезнующе посмотрел на ретивого автора сквозь толстые стекла очков и сказал:
— Почему бы вам не написать о том, что и наша промышленность должна была бы научиться производить шесты из фибергласа? Не кажется ли вам, что такая постановка вопроса более перспективна?
— И вы туда же? Ну хорошо. До свидания, — со значением произнес визитер.
Когда за ним захлопнулась дверь, Петр Александрович задумчиво произнес:
— Как тебе понравился этот фрукт? Шустрый малый, далеко пойдет, ишь ты, жаловаться побежал... «Вперед-назад к бамбуку».
— Такие кадры, что ни говори, тоже нужны науке, на их примере могут поучиться другие, как не следует вести спортивные исследования.
— Между прочим, не первую статью он нам предложил. Спекулирует привычным набором слов, а между ними ни одной свежей идеи. Сколько мне дано судить, его цель — нигде ни в чем не ошибиться, слова нового не молвить... верит, что так можно быстрее сделать карьеру в том круге, в который он стремится войти, если уже не вошел. Распространяется о семимильных шагах нашего спорта, а сам семиверстным шагом... Ох эти Семиверстовы (чувствовалось, что Петру Александровичу понравилась изобретенная им фамилия), небезынтересно бы проследить, кем станет наш соискатель с годами.
Сегодня Семиверстов заседает в ученых советах. Многое изменилось в его внешности — не такими налитыми стали щеки и не такими ясными глаза, не изменилось одно — неприязнь к тем, кто ведет исследования, не согласующиеся с его принципами и взглядами. Он никогда не возьмет под свое покровительство исследователя, чья работа вызывает споры и противоречивые мнения. И наоборот, под его крылом вольготно аккуратным, неошибающимся чистюлям.
...На Олимпиаде в Мехико американец Дик Фосбюри продемонстрировал новый стиль прыжка в высоту. Все было странно и непривычно в нем: и разбег по дуге, и толчок, и сам перелет — спиной к планке. Он шлепнулся в поролоновую яму спиной, и тот шлепок («флоп» по-английски) и дал название новому стилю «Фосбюри флоп».
Помню, как застрочили кинокамеры, когда славный американец совершил победный прыжок, сделав лучшую из всех мыслимых реклам своей придумке.
Семиверстовцам она пришлась явно не по душе: не то, не то. А вдруг начнут прыгать этим, с позволения сказать, стилем представители подрастающего поколения, восприимчивые ко всему необычному, к каким конкретным результатам приведет увлечение данной заокеанской новинкой? К массовым переломам позвоночника — и только. Не станешь же на каждом стадионе специальные ямы с поролоном оборудовать. Кроме всего прочего ясно с первого взгляда — стиль неперспективен и уступает нашему родимому и привычному. Нужны выкладки? Пожалуйста, за этим дело не станет. Семиверстовцы, «будучи, являясь» (это их любимое выражение) последователями своего учителя, разнесли и разослали, в специальные газеты и журналы быстренько сочиненные схемы, призванные убедить читателя в том, насколько бесполезен новый стиль; в комментариях же выпускали язвительные стрелы в тех, кто пробовал робко сказать или написать: а не приглядеться ли к нему?
К счастью, не так уж много тренеров поверило этим липовым выкладкам. Оказалось, что «Фосбюри флоп» позволяет намного сократить срок подготовки атлета, способного преодолевать два метра. Этим сразу же воспользовались десятиборцы, и результаты их круто пошли вверх. Помрачнели душой семиверстовцы. Но ненадолго. Благо в сферах, близких к спортивным, произошли события, заставившие их снова приналечь на работу.
В одном солидном, почитаемом молодежью журнале был опубликован очерк о женщине, умевшей читать кончиками пальцев. Исходя из убеждений, что им подвластны все тайны бытия, — а если возникают разговоры о тайнах, им не подвластных, то это не что иное, как шарлатанство, — семиверстовцы сомкнули ряды и с энергией, которая бывает обычно свойственна людям такого сорта, пошли в новую атаку. Теперь они призвали на помощь формулу, изобретенную одним чеховским героем: этого, мол, не может быть потому, что не может быть никогда. И пошли гулять по страницам и серьезных и юмористических журналов разоблачительные статьи и фельетоны.
Тогда журнал «Техника — молодежи» поставил эксперимент, который должен был ответить на вопрос: может ли действительно человек «видеть пальцами»? Уважаемые ученые мужи, приглашенные на опыт, подписались под словом «может», ибо убедились в его абсолютной чистоте.
— Куда идем? — вопрошали, хватаясь за сердце, семиверстовцы. — К чему придем, если будем воспитывать молодежь на подобных сомнительных примерах? Не хватает еще, чтобы нам начали доказывать, что существует телекинез и что одним только взглядом можно задержать на лету коробок спичек. Ведь написал же журнал «За рубежом» об одном заокеанском фокуснике-мокуснике Гиллере, который якобы взглядом ложки изгибает, его в национальное управление астронавтики пригласили, и он там будто бы взглядом одним рубильник выключил и весь дом в темноту погрузил... Знать, доверчивые лопухи в том управлении штаны протирают... Не хватает еще, чтобы у нас последователи того самого Гиллера сыскались!
А ведь сыскались! Помрачнели семиверстовцы, когда прочитали в «Пионерской правде» (надо же, в газете для детей!) статью о москвиче, обладающем способностью удерживать тот самый коробок взглядом — между ладонями, — и увидели снимок, как это делается. Представили себе на одну только минуту, сколько согласований (и в каких кругах) потребовалось редактору, и сказали себе: лучше пока до поры до времени в эти дела не вмешиваться; дружно сработали и первая, и вторая, и какие ни есть сигнальные системы (осторожно!), ушли в тень семиверстовцы, но верили в неизбывные способности свои и в то, что их день еще придет.
Он пришел вместе с именем зарубежного профессора математики Зло.
Профессор предложил свою систему оценки мастерства шахматистов. Каждый мастер и гроссмейстер имеет определенную сумму баллов, говоря иначе, рейтинг. Эта сумма периодически меняется в зависимости от того, как сыграл он в том или ином турнире... способности шахматиста получили свое математическое исчисление с точностью до пяти десятых балла. Переаттестация проходит регулярно, она не подвластна эмоциям, симпатиям и антипатиям — человек получает только то, что он заслужил. Еще не было случая, чтобы потерявший баллы обратился в вышестоящие шахматные инстанции с жалобой на то, что к нему отнеслись несправедливо, что он пострадал за критику или с ним свело руководство старые счеты, — посмеются только и выбросят жалобу в корзину, и никакая инспекция не заставит держать ответ: почему оставили без внимания письмо трудящегося?
Вот бы придумать нам свою систему переаттестации и поощрения таланта за живость ума! Увы, не все поддается математике.
Но на одну только минуту представили себе семиверстовцы, что такое осуществится. Разве что демонстраций с лозунгами «Долой Эло!» не устраивали у стен шахматных клубов, когда прослышали, что и отечественная шахматная федерация готовится ввести в практику его систему. Какие сны снились
