потом третье.
Она взяла их дрожащими руками, но не собиралась прятать, а побежала прямо к отцу, как бы ища у него защиты.
Отец проснулся, по еще лежал в постели.
– Отец, заказные письма! Рурико задыхалась от волнения.
– Такие же, наверно, как вчерашнее, – спокойно ответил отец, судя по его словам, уже успевший прочесть то злополучное письмо. – Не бойся, Рурико, – продолжал он. – Все будет хорошо.
Впервые Рурико почувствовала в отце надежную опору.
И на другой и на третий день равнодушный почтальон приносил заказные письма. Они обрушивались на дом Карасавы, словно неотвратимое проклятье.
Рурико с отцом как будто стали привыкать к ним, но с каждым днем их все сильнее и сильнее одолевало глухое беспокойство.
– Ничего, – говорил отец. – Это даже лучше, что все мои обязательства попадут в одни руки. Мне будет проще платить по ним, а ему – посылать напоминания!
Отец старался сохранять спокойствие, но это плохо ему удавалось. Он никак не мог понять, отчего с такой настойчивостью Сёда преследует его.
Зато Рурико все понимала и с ужасом думала о том, чем все это кончится. Каждое новое письмо удваивало ее ненависть к нему. Пусть бы он мстил ей и ее возлюбленному, но почему должен страдать ее несчастный, ни в чем не повинный отец?
Итак, многочисленные обязательства, по которым отец должен был уплатить около двухсот тысяч иен, сосредоточились в одних безжалостных и жестоких руках.
Однажды утром Рурико, как обычно, разбирала почту. Прежде это было ее любимым занятием, потому что среди вороха писем она первым делом старалась отыскать письма от возлюбленного, от близких друзей. Теперь же Рурико тяготилась этой своей обязанностью.
Рурико с опаской подошла к столу, просмотрела всю корреспонденцию и взяла последнее, еще не вскрытое письмо в конверте из дорогой бумаги.
На обратной стороне, где значилась фамилия отправителя, Рурико с ужасом прочла: «Седа Сёхэй». Ей показалось, будто она держит в руках послание бандита с требованием денег и гнусными угрозами.
Осторожно, словно гадюку, Рурико взяла конверт и понесла отцу.
Узнав, кто отправитель, отец презрительно вскинул брови и не торопился вскрывать письмо.
– Что он там пишет? – с нетерпением спросила Рурико.
Отец сердито вскрыл конверт.
– Сейчас посмотрим… – В голосе отца слышалась тревога. – «По делу о скупленных мною Ваших долговых расписках, а также для выяснения печального недоразумения, происшедшего по вине виконта Сугино, который приходил к Вам по моему поручению, я хотел бы иметь честь на днях лично переговорить с вами…» Какой наглец! Настоящая толстокожая скотина! Пусть только явится, я укажу ему его место. – С этими словами отец разорвал письмо на мелкие кусочки.
Рурико с глубокой жалостью смотрела, как дрожат от гнева худые руки отца.
В ожидании Сёды Сёхэя отец и дочь мысленно готовились к предстоящей борьбе.
На следующее утро Рурико часов в десять вышла на веранду и стала рассеянно смотреть на поднимавшуюся в гору дорогу. Сквозь зелень платанов, росших по обеим ее сторонам, Рурико заметила ослепительно сверкающий на солнце, большой светло-голубой автомобиль, мчавшийся прямо к их дому. Замедлив ход и протяжно загудев, точно простонав, автомобиль остановился у порот.
Рурико, хотя и готовилась к этой встрече, не могла побороть охватившего ее волнения.
Из открывшейся дверцы автомобиля высунулась большая голова Сёды Сёхэя. Он вытер платком лицо и, неприятно улыбаясь, с самодовольным видом направился к подъезду.
Рурико не знала, как ей быть: идти ему навстречу или оставаться на веранде. При одной лишь мысли, что он будет смотреть на нее и ей придется с ним разговаривать, Рурико испытывала неодолимое отвращение. Обычно она сама встречала гостей, если успевала заметить их раньше служанки. Не выйти навстречу Сёде значило обнаружить свой страх перед ним, а гордость не позволяла Рурико сделать это.
«Нет, – думала девушка. – Я не должна бояться этого низкого человека. Пусть он стыдится и трепещет перед порядочными людьми».
К Рурико вернулась ее обычная решительность. Ослепительно красивая и стройная, она предстала перед Сёдой, который учтиво поклонился ей.
– А, мадемуазель Карасава! Приношу свои глубокие извинения за мою резкость во время нашей встречи. Могу ли я вас просить… скажите, пожалуйста, ваш отец дома*?
«До каких же пределов может дойти бесстыдство?» – подумала Рурико, поражаясь его вежливости и самоуверенности, будто между ними никогда не было никаких недоразумений.
– Да, отец дома, – холодно отвечала Рурико. – Но я должна прежде спросить, сможет ли он принять вас. – И Рурико, исполненная гордости, направилась в комнату отца.
– А, он здесь? Отлично! Проведи его в нижнюю гостиную, – коротко приказал отец.
Когда Рурико провожала Сёхэя в гостиную, он пытался заговорить с ней несколько фамильярно, но вполне вежливо. Рурико отвечала холодно, даже резко.
– О! – коротко воскликнул отец, входя в гостиную и выражая таким образом не то удивление, не то приветствие, как будто они не в первый раз встречались друг с другом. Отец так презирал Сёду, что даже не
