— По поводу чего, мистер Пит?
— Да вот, что я тебе сейчас сказал.
— А мне-то что? Меня же это не касается! Мистер Пит постоял с минуту, глядя на Джо и постукивая по земле своей палкой.
— Ну вот, значит, ты знаешь, что я теперь здесь начальник. Будешь от меня получать распоряжения и выполняй все без фокусов! — Он еще раз строго глянул на Джо, почесал длинный нос, повернулся и зашагал прочь.
В этот вечер Джо пошел к мистеру Виллу просить о переводе на другую платформу или на другую работу. Мистер Вилл отказал: надо уметь работать с кем прикажут.
— Кто здесь командует, малый, ты или я? Пора тебе знать, как надо вести себя с белыми людьми!
Джо брел домой усталый и злой, проклиная все и всех. Солнце давно уже зашло, и городок окутывала мгла, но было жарко, как днем. Ни малейшего ветерка. Почему это белые никак не оставят его в покое? Он ведь никого не задевает! Какого же черта они к нему пристают? «Я тружусь изо всех сил и ни в какие их дела не вмешиваюсь…» Прежде, бывало, Джо ходил грудь колесом, гордо подняв голову, а теперь едва бредет, как заморенный старик… «А много ля я прожил! Да ведь я совсем молодой!» Богатырские плечи Джо опущены, точно он всегда тащит на себе бочку со скипидаром. «Да я ведь еще молодой, и жена у меня молодая, и ребятишки маленькие. Вот соберусь в один прекрасный день и укачу отсюда!..» Но кто может поручиться, что в Нью-Йорке, или Чикаго, или Детройте окажется лучше? Не будет же он с семьей бродить по стране, как бродят звери по лесу! Джорджия не только родина белых, это и его родина!
Мистер Пит приходил каждый день, вертелся возле Джо, по своей привычке совал всюду нос, без конца советовал и поучал, но Джо ни разу не выказал недовольства. Он продолжал работать, как прежде. Болтайте, пожалуйста, мистер Пит, пока не заболит язык! Болтайте, пока язык не распухнет, мистер Чарли!
Как-то мистер Пит явился после обеда. Джо стаскивал в эту минуту рубаху, собираясь приступить к работе. Он поднялся на платформу. Белый последовал за ним. Джо остановился в выжидательной позе.
Начальник хмыкнул.
— Что это ты, Джо, такой мрачный? Никогда ничего не споешь и вообще…
Джо не знал, отвечать ему или нет.
— Почему ты никогда не улыбнешься? Никогда не покажешь свои красивые белые зубы?
— А чему мне улыбаться-то?
Джо поднял бочку. Он не хотел связываться с начальником — бог свидетель!
Мистер Пит шел за ним по пятам.
— Непонятный ты человек! Не поешь, не смеешься, даже не улыбаешься. Может, ты чем недоволен, а, скажи?
Джо тем временем поднял на плечо другую бочку и чуть не задел мистера Пита. А тот все не унимался:
— Черномазый, а как важничаешь!
Джо, будто нечаянно, сбросил бочку и отскочил, воскликнув:
— Извините!
Старик, как курица, испуганно метнулся в сторону. Бочка слегка задела его по ноге, и он заковылял прочь.
«Жаль, что не огрел тебя по голове!» — подумал Джо, облизывая губы. А вслух произнес:
— Не надо ли вам помочь, мистер Пит? Тот громко выругался и пошел дальше.
После его ухода Джо стало страшно. Он посмотрел на высокие заводские корпуса и длинные ряды низких, приземистых строений, на огромные красные трубы, дымящие в небо. Все они сбились в кучу и словно насмешливо подмигивали ему.
Поздно вечером, после работы, Джо шел через заводской двор. Дорогой он думал о мистере Пите и о белых вообще. Лучше уж не связываться с ними! Надо научиться ладить с белыми. После стольких лет пора бы, кажется, привыкнуть! Черт побери, он бы хотел наоборот — не привыкать, а бороться, но день за днем и год за годом они вырывали у него жало.
По всему двору легли черные тени. Джо до того устал, что у него ныли все мышцы. Хорошо бы уйти с этого проклятого завода и больше никогда сюда не возвращаться, не видеть никогда ни этих труб, ни платформ, ни скипидарных бочек. Но куда деться, к чему приложить силы? Тут он вспомнил о Лори Ли, о дочке и маленьком сыне, а также о том, как трудно цветному человеку найти себе работу.
Уже в полной темноте Джо свернул за угол возле старого, заброшенного сарая. Здесь-то и напала на него банда белых. Они втащили его в грязный сарай, хоть это им не сразу удалось, и били до тех пор, пока он не потерял сознание. «Мы тебя выучим, черная скотина, как вести себя с белыми людьми! Следующий раз, как увидишь белого, скорее снимай шапку, кланяйся да во весь рот улыбайся, черная обезьяна!»
Когда Джо очнулся, он чувствовал себя так, точно его истоптали слоны. И он был сейчас бедней церковной мыши — они очистили его карманы до последнего пенни. Джо не пошел домой и к управляющему на этот раз тоже не пошел. Он отправился прямо к мистеру Кроссу-сыну. Это был самый главный человек после старика, единственный наследник «Кросс миллз инкорпорейтед». Джо рассказал ему, что случилось.
Мистер Кросс-сын оглядел Джо с головы до ног своими холодными голубыми — точь-в-точь как у отца — глазами. И не посмеялся над ним. Может ли Джо назвать имена напавших на него людей? Джо ответил, что нет, было темно хоть глаз выколи, но мистер Пит, вероятно, знает, ведь это он небось подослал их! На это мистер Кросс возразил, что «вероятно» отнюдь не значит «наверное». Нужны точные факты. Затем самый важный и самый красивый человек в Кроссроудзе откинулся назад в своем вращающемся кресле и, милостиво улыбнувшись, сказал:
— Я дам этому делу ход. Если найду виновников, я их накажу. Можешь не беспокоиться, Джо. А пока, малый, забудь всю эту историю.
Джо Янгблад ответил:
— Хорошо, сэр. Благодарю вас, сэр» На том дело и кончилось.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Был один из тех дивных дней в году, когда зима тихо, спокойно, даже незаметно переходит в лето… хотя, пожалуй, не так уж тихо, спокойно и незаметно. Выглянуло почти забытое солнышко, деревья оделись редкими зелеными листиками; целые эскадрильи птиц пролетают на север; множество ребятишек бегают босиком (а кое-кто из них и вообще никогда не носил ботинок!); разные пичуги, чьих голосов Робби не слышал всю зиму, теперь чирикают и звенят на все лады; злющий мартовский ветер, укрощенный чуть ли не за ночь, насвистывает о весне — он хоть еще холодит немного спину, но зато солнечные лучи уже припекают лицо, шею и плечи. Робби мечтательно бредет по улице — куртка расстегнута, башмаки не завязаны, из штанов торчит рубашка. Старшая сестра ушла в школу без него, потому что он одевался сегодня гораздо дольше, чем всегда.
Поздно проснулся и все никак не мог вылезти из-под одеяла, сколько его ни тормошила мама. Двадцать минут просидел в уборной, потом добрых полчаса плескался возле умывальника. «Скорей, Робби! Пошевеливайся! Опоздаешь в школу, слышишь? Ковыряешься все утро, будто сегодня праздник. Шнуруй башмаки, зачем же ты их развязываешь? Что с тобой? Пойдешь без завтрака, имей в виду!» По правде сказать, мама всегда понимала его, а вот сегодня что-то нет. Да он и сам себя не понимает.
Папа — мужчина, он тоже когда-то был мальчиком. Он-то, пожалуй, поймет.
И мисс Джозефин не понимает, хоть она самая добрая и самая красивая учительница во всей Джорджии. Когда он и четверо или пятеро других ребят ввалились в класс после звонка, она прервала урок и произнесла целую речь насчет того, как нехорошо опаздывать в школу, из-за этого дети плохо успевают, да и вообще это дурная негритянская привычка, сильно мешающая в жизни. Но она никого не наказала и не
