думала отступать.
— Ни в какую полицию вы не поедете! И разглашать такую историю не станете. Вот почему вы изволили явиться к нам. Хотите, чтобы никто не знал об этом. Так я вас понимаю.
Миссис Кросс посмотрела на Лори и на всех остальных, и вдруг лицо ее стало совсем старым, она попыталась было подняться, но лишь глубже погрузилась в кресло, попыталась было что-то сказать, но не могла выдавить из себя ни слова и разрыдалась, как ребенок.
Лори наблюдала за ней и женским сердцем жалела ее. Ее тянуло подойти и успокоить миссис Кросс, но она помнила, зачем пришла сюда эта богатая белая женщина, и даже бровью не повела, не шелохнулась. «Нет, она прежде всего белая, а потом уже женщина, — подумала Лори. — Позор на ее голову!»
А миссис Кросс все не могла успокоиться. Громко плача, она хотела подняться. Попыталась еще раз, но соскользнула с кресла и пластом повалилась на пол возле камина. Супруга мистера Джорджа Кросса лежала на полу, раскинув ноги и захлебываясь слезами.
Джо наклонился к ней.
— Не касайся белой женщины черными руками! — тихо вскрикнула Лори. — Пусть хоть в огонь падает, ты к ней не прикасайся! И ты не смей, Роб!
Лори смотрела на бившуюся в истерике женщину; сердце напоминало ей, что миссис Кросс тоже женщина, но разум твердил другое. Она обернулась к Дженни Ли. «Ну-ка, дочка!» Вдвоем, пыхтя от усилий, они начали поднимать ее с пола. Джо с Робом беспомощно наблюдали за ними. Наконец миссис Кросс уложили в постель Лори, укрыли одеялом, заставили выпить воды, и она лежала, пока не пришла в себя.
Когда миссис Кросс уехала, Лори заперла за ней дверь и прошла в кухню. Вся дрожа, она остановилась у стола, потом села, закрыла лицо руками и дала волю слезам. Наплакавшись, вытерла подолом платья лицо и глаза и позвала:
— Роб, пойди сюда!
Он вошел в кухню и остановился возле матери. Она посмотрела на сына. Ростом он был чуть не вдвое выше ее, но лицо по-прежнему оставалось детским, глаза и рот точь-в-точь как у нее самой; он глядел на мать невинно и испуганно, как всегда, когда знал, что она на него сердится. Лори поднялась, заглянула в его добрые узкие глаза и, размахнувшись, дала ему пощечину. Она не хотела бить его, но все же била и хлестала с исступлением, а он в испуге пятился.
— Всего только пятнадцать лет, а уже так распустился! — кричала Лори.
Роб не знал, куда деваться от стыда.
— Да что ты, мама!
— Пятнадцать лет — и так распустился! И с кем, главное, связался: с белой девчонкой! С белой! — Она понизила голос. — Тебе что, жить надоело, сын? Ради этого мы с папой трудимся, не жалея сил?
Она загнала мальчика в угол — в глазах его были страх, обида и боль. И такой высоченный парень — чуть ли не вдвое выше ее — позволил бить себя, пока у нее не заболели руки и не излился весь гнев. Тогда она сжала растерянного сына в объятиях и, плача, стала осыпать поцелуями. А он вспомнил, как смело она разговаривала с богатой белой дамой, как здорово утерла ей нос, и почувствовал огромную гордость за нее. И мама показалась ему самой нежной женщиной на свете, и он любил ее еще сильнее, чем прежде.
Лори подала Робу ужин и присела к столу, наблюдая за ним, но он почти ничего не ел.
— Я знаю, сын, ты не изнасиловал белую девчонку. Этого не было, я знаю. Но белые не станут разбираться, было или не было. Для них это все равно. Ни на грош разницы. До сих пор мне казалось, что ты малый с головой. Так послушай, Роб: держись подальше от белых девчонок. Даже близко не подходи к ним. Америка — это страна белого человека, и он мигом убьет тебя за один взгляд на его женщин. Это старая-престарая история.
— Зачем ты мне это говоришь, мама? Я и сам знаю.
— По твоим поступкам что-то не видно!
Лори и Джо рассказывали детям о повадках белых до глубокой ночи. Поразмыслив, решили, что миссис Кросс не пойдет жаловаться ни в полицию, ни в другие места, но все же полной уверенности у них не было и рисковать казалось опасным. Около двух часов ночи мама и Дженни Ли с помощью самого Роба сложили его вещи в чемодан и все приготовили к отъезду, а Джо пошел к мистеру Майлзу, разбудил его и, рассказав все, что случилось, попросил отвезти сына в Типкин.
Итак, в ночь на субботу, в начале четвертого, Роб с мистером Майлзом на его форде помчались по Южному шоссе в Типкин. Роб совсем не спал и всю дорогу разговаривал с учителем. Когда до Типкина оставалось только полчаса езды, учитель заметил вскользь, что после окончания школы Роб может, если захочет, поехать с ним на лето в Нью-Йорк; в эту минуту поднялось солнце и залило восток своим радостным светом.
Около трех с половиной недель прожил Роб в Типкине с дедушкой Дэйлом и тетей Берти. Потом он получил от матери письмо, в которое был вложен железнодорожный билет до Кроссроудза. Мама разузнала у Полины — поварихи Кроссов, что у Бетти Джейн был страшный скандал с матерью, девочка заявила, что Роб ни в чем не виноват, не отступилась от своих слов, и ее отправили на Север, к родственникам миссис Кросс. Видимо, все обошлось благополучно — так по крайней мере надеялись Янгблады.
Весной Роб кончил среднюю школу — вместе с Айдой Мэй. На выпускных экзаменах она заняла первое место, Роб — четвертое. На следующий день после выпуска Ричард Майлз и Джозефин Роллинс, прихватив с собой Роба, отправились в Южную Каролину и в городке Эйкенсе зарегистрировали свой брак. А через три дня, еще до рассвета, Роб отправился в машине мистера Майлза в Нью-Йорк отдыхать вместе с ними.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Начало
Чем в неволе жить постылой,
Лучше мертвым лечь в могилу
И свободным полететь
К господу домой.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Накануне отъезда в Нью-Йорк Роб долго не ложился спать; вся семья с веселыми разговорами помогала ему собираться в дорогу. Мама, как-то странно глядя на Рo6a, сказала:
— Мальчик мой, ты осенью вернешься, да? Небось думаешь — теперь стал самостоятельным! Поживешь немножко на Севере и забудешь про нас, бедных негров в Джорджии!
Роб посмотрел маме в глаза и понял, что это одна из ее «серьезных» шуток.
— Не беспокойся, мама, я вернусь в начале осени.
