Избегая улиц, Роб крался от дома Реглинов глухими переулками. Но вот задворки кончились, теперь надо пройти еще три квартала по грязной улице, чтобы добраться до дому. А дома уже в сборе вся семья, топится камин, на столе ужин. И вдруг Роб успокоился, будто у дома были руки и он протягивал их к нему; дом звал его к себе голосами матери, отца и Дженни Ли. Там его не дадут в обиду! Только бы добраться до дому, только бы добраться! Дождь немного поутих, авось скоро перестанет. Квартала за полтора от дома у Роба мелькнула мысль, что, возможно, это не такое уж безопасное место, как ему кажется. Куда, как не домой, явятся они первым делом? Роб остановился. Он хотел видеть маму, папу и Дженни Ли, но, может, ему это не суждено, если крэкеры поймают его. Как холодно, как его знобит, но теперь уже недалеко до дому. Скорее бы увидеть мать! Вряд ли белые так быстро успели явиться сюда. Ладно, будь что будет, он должен попасть до-мой! Утопая в грязи, Роб прошел один квартал по Первой авеню, потом свернул вправо, на Мэйкон-стрит, прошел еще квартала два и, дав таким образом крюк, нырнул в чей-то палисадник — он даже не разобрал чей, обежал дом и, прыгая через изгороди, задними дворами добрался до участка миссис Драфтон, граничащего с их домом. Роб припал к щели в заборе, внимательно оглядел свой двор и, никого там не обнаружив, перелез через забор и направился к кухонному крыльцу. Сердце колотилось так, словно хотело выскочить, и предвещало самое плохое. Но, если Робу удастся благополучно перейти двор и открыть дверь в кухню, он будет спасен!
Когда Роб вырвался от хозяйки и помчался по коридору домика для прислуги, миссис Кросс кинулась за ним вдогонку, но на крыльце остановилась, швырнув кочергой в убегающего под проливным дождем мальчика. Потом она повернулась и пошла в комнату, где оставила дочь. Бетти Джейн пластом лежала на постели Джима Брэдфорда, уткнувшись в простыню. Миссис Кросс направилась в коридор и хотела позвонить в полицию. Она подняла было телефонную трубку, но тут же бросила ее на рычаг. Стояла и не могла ничего сообразить — в голове был сплошной сумбур.
Она вернулась в комнату, подбежала к кровати и, рывком посадив Бетти Джейн, сердито затрясла ее за плечи.
— Так вот оно что! Вот что здесь творилось все время! Едва только шестнадцать исполнилось, а она уже в кровати с мальчишкой, да еще с черномазым!
Бетти Джейн поглядела на мать. Она никогда еще не видела ее в таком состоянии и была ужасно напугана: очевидно, она совершила тягчайший грех. Но неужели это в самом деле грех? По бледным щекам потекли слезы, сердце громко билось.
— Мне очень жаль, Руби! Прости, мне очень жаль!
— Жаль? И больше ничего? Это все, что ты можешь сказать? — И мать в исступлении начала бить Бетти Джейн по лицу, так что белокурая голова девочки бессильно закачалась. — Отец говорил, что ты слишком рано стала взрослой! Сколько времени это длится? Отвечай, сколько времени?
— Это было в первый раз, Руби, — сквозь рыдания выговорила Бетти Джейн, тряся головой, — клянусь богом, первый раз!
Но мать продолжала хлестать ее по щекам. Охваченная паническим страхом, к которому примешивались раскаяние и стыд, девочка почти не чувствовала боли. Она, выдержала бы любую порку, если бы только можно было исправить содеянное.
— Ах ты, развратная девчонка! Развратная девчонка! Сколько времени это длится? Отец твой знал, что говорил! Понимаешь ли, что ты наделала? — Мать трясла Бетти Джейн так, что та моталась из стороны в сторону, словно тряпичная кукла. Мать вглядывалась в это лицо, похожее на ее собственное, сейчас жалкое и испуганное, и ей хотелось так отодрать девочку, чтобы та запомнила на всю жизнь и боялась даже подходить к мужчинам. Постепенно миссис Кросс пришла в себя и попыталась осмыслить происшедшее. «Вызвать полицию… вызвать полицию… позвонить Джорджу…»
— Дитя мое! Дитя мое! Это я во всем виновата, я одна виновата! — Что делать, куда кинуться, она не знала. Голова у нее шла кругом, несмотря на все старания быть спокойной. — Твой отец был прав, он все время это говорил, но мне не верилось! — «Возьми себя в руки! Вспомни, что ты — миссис Кросс! А голова- то кружится, кружится! Все-таки опомнись, успокойся, поразмысли спокойно!» Но как могло это случиться? Ведь не добровольно же решила сойтись ее дочь с этим черным, нет! Видимо, он хотел ее изнасиловать и, может быть, не в первый раз. Может быть, Бетти Джейн уже беременна, косит у себя под сердцем черномазого младенца! — Миссис Кросс затрясла головой, как сумасшедшая. Машинально она потирала спину и плечи дочери, и девочка покачивалась в такт ее движениям.
— Он хотел изнасиловать мою крошку, и он за это заплатит, он хотел изнасиловать моего ребенка, и он заплатит!
Бетти Джейн слышала причитания матери как бы издалека, но вдруг до нее явственно донеслось слово «изнасиловать», и смысл его понемногу дошел до ее сознания.
Мать уже опомнилась и начала кое-что соображать. Изнасилование! Изнасилование! Проклятое слово, но когда она расправится с Робом Янгбладом, у него навсегда пропадет к этому охота. Она скажет Джорджу, что он был прав в отношении черномазых. Правы и все остальные — она им это скажет. Она будет следовать традициям Юга, потому что теперь все поняла. Но в то же время она знала, что это не так-то просто. Она ничего не посмеет рассказать Джорджу. Их отношения и без того натянуты. Он ее же сочтет виноватой, выгонит из дому, опозорит, и что тогда делать, куда деваться? Нет, Джорджу нельзя рассказывать, во всяком случае не теперь, не теперь. И полицию тоже нельзя звать; иначе будет посрамлена вся династия Кроссов. Белая шваль — та может срамить себя, ей терять нечего, но здесь дело касается всемогущих Кроссов!
Она подняла со стула плащ Бетти Джейн и накинула его на плечи дочери.
— Пойдем, детка, домой!
Бетти Джейн последовала за ней, как лунатик. Оступаясь в лужи, они побежали под дождем к дому, и черным ходом, чтобы никто не заметил, мать потащила Бетти Джейн наверх и там вымыла ее с головы до ног.
— Он хотел тебя изнасиловать…
— Да нет же, Руби, нет!
Мать надела на нее ночную рубашку и уложила в постель.
— Никому не рассказывай об этом! Слышишь, никому! Лола принесет тебе сюда ужин, если ты голодна. Скажем всем, что у тебя заболела голова.
Бетти Джейн лежала, мучительно раздумывая о том, что произошло у нее с Робом в комнате Джима Брэдфорда; все это дурно, гадко, грешно, и ей очень стыдно. Но почему же дурно, когда у нее такое приятное, сладостное чувство, как будто она испытала что-то божественное? Словно огонь струился в ней — наверно, это и есть любовь. И вслух Бетти Джейн сказала: «Нет, Роб не стал бы меня насиловать! Не стал бы!» От страха она опять заплакала. Сейчас ей так нужна мать, но мать не приласкает ее, потому что она отказывается сказать, что Роб пытался изнасиловать ее. Но ведь у нее язык не повернется это сказать! Теперь она поняла, что мать мало чем отличается от отца: оба они крэкеры, — она ненавидит всех крэкеров, и отца и мать в том числе. «А Роба Янгблада я люблю», — твердила себе Бетти Джейн.
Миссис Кросс, спустившись вниз, приняла аспирин от головной боли. Что же теперь делать? Хорошо бы очутиться где-нибудь за тысячу миль от Джорджии, от этого проклятого имения, не видеть никогда этот Юг, даже не слышать о нем. Позабыв прислать Бетти Джейн ужин, она накинула пальто, вывела из гаража большой черный паккард, за рулем которого обычно сидел Джим Брэтфорд, и поехала в город под косым ливнем, сама еще хорошенько не зная, куда ей направиться.
Робу показалось, что от забора до дома целая миля, и всякий шорох заставлял его настораживаться: не загремят ли выстрелы? От страха его бросало то в жар, то в холод. Он весь покрылся потом. Все-таки он одолел двор — целый миллион миль, — поднялся на крыльцо и уже с порога услышал голос матери. Мама! Мама! Мама! Он прикрыл за собой кухонную дверь и шагнул было в комнату, как вдруг до него долетел другой голос — голос миссис Кросс. Что такое она говорит? Роб остановился как вкопанный, глотая воздух, насыщенный запахом вареной говядины. К горлу подступила тошнота, сердце бешено забилось. Оставляя за собой мокрый след, Роб подкрался на цыпочках к двери, но она неожиданно распахнулась, и Роба заметили.
— Робби! Роб! — позвала мама. На миг ему почудилось, что к нему со всех сторон тянутся руки белых.
