Кросса, никто ничего не выиграет!
Кто-то из членов ложи крикнул:
— Вам-то откуда все это известно?
Затем вскочил Бибб Маккей и начал жестикулировать и орать, как негритянский проповедник:
— Ну и пускай нас тогда увольняют. Зато сейчас поработаем! Поработаем, сколько возможно! Пускай белые себе бастуют, пока ад не замерзнет! Дурак дураком будет негр, если откажется от случая заработать своим детям на рубашку. Я согласен быть штрейкбрехером! А тому проклятому белому, который попытается встать на моем пути, я башку раскрою!
После собрания Джо, Ричард Майлз, Роб, пастор Ледбеттер и еще несколько человек стояли на улице возле входа и разговаривали. К ним подошел Принс Робинсон, отец Бру.
— Как вы считаете, профессор, что нам следует делать? — спросил он.
Беседа затянулась за полночь; сперва никто не хотел соглашаться с Ричардом, даже Роб, Джо и пастор возражали ему. А он спорил с ними и, хоть кто-то назвал его дядей Томом, стоял на своем: то же самое творится по всей стране. Негров нанимают штрейкбрехерами, а как только грязная работа сделана — их гонят вон. А потом белые и негры начинают еще сильнее ненавидеть друг друга. На это Хэк Доусон заметил:
— Ну и ладно, пускай нас белые голодранцы ненавидят! Не они нас хлебом кормят!
Но прежде чем разойтись по домам, все признали, что вреда не будет, если послать несколько человек в профсоюз прощупать почву, авось удастся договориться о принятии негров.
На следующее утро, и то лишь потому, что к Майлзу все питали особое доверие, делегаты отправились в правление профсоюза. Их приход ошеломил крэкеров, они глядели на негров, как на привидения. Красные надменные лица выражали злобу и презрение. А негры хоть и нервничали, но держались со спокойным достоинством — растерялись и струсили только один или двое.
— Вы зачем сюда явились, ребята? — спросил рослый крэкер с темными волосами. Ненависть и страх царили в комнате.
Негры молчали. Они поглядывали на Ричарда и пастора. Сначала заговорил пастор, потом Ричард, объяснивший белым цель своего прихода.
— Что же, предложение толковое, я полностью его поддерживаю! Вреда никому не будет! — сказал Оскар Джефферсон. Двое белых одобрительно кивнули. Но какой-то хилый очкастый крэкер заявил, что он не пошел бы в пикет с черномазыми, даже если бы от этого зависела жизнь его матери. Тут вскочил еще какой-то белый, вытащил пистолет и нацелился в негров.
— Если вы, обезьяны, моментально не уберетесь отсюда, я за себя не ручаюсь! Тоже еще, захотелось социального равенства!
Очутившись на улице, пастор Ледбеттер сказал.
— Ну вот, дорогие братья, хоть и прискорбен сей факт, но боюсь, что такова истина: Юг не созрел еще для профсоюзного движения, как не созрел он еще и для царствия божия!
Остальные негры лишь покачали головами. Но Ричард Майлз с горячностью возразил:
— Ко всему Югу это не относится. Негры-то вполне готовы. Это только бедняки-крэкеры, невежды проклятые, учатся делать первые шаги — прошу прощения, ваше преподобие.
Пастор укоризненно посмотрел на Ричарда.
Примерно через неделю, во вторник утром, Джо, Рэй, Бибб Маккей, Хэк Доусон и несколько других негров подходили к главным воротам завода. Вдруг двое белых крикнули им:
— Эй, ребята, убирайтесь прочь отсюда! Никакой работы сегодня не будет!
Но Джо и все негры взялись под руки и, не обращая внимания, пошли вперед, глядя перед собой.
— Вы что, оглохли? Мы бастуем. Работы сегодня не будет.
Пот градом лился с Янгблада. Негры, точно не слыша, продолжали идти к воротам. А белых становилось все больше — шестеро, семеро, и подходили еще. Они преградили неграм путь, не пуская их дальше.
— Послушайте, ребята! Неужели вы не знаете, что мы бастуем?
— Негры не бастуют! — сказал Джо сквозь зубы.
— А с этой минуты будете бастовать!
— Черт, пошли на работу! — сказал Рэй Моррисон и двинулся вперед.
Огромный белый детина толкнул Джо, крикнув:
— Ах ты, черный кабан, сукин сын!
Но Джо стукнул этого белого так, что тот рухнул на колени, а Рэй с яростью ударил его ногой в подбородок. По земле тусклыми жемчужинами рассыпались зубы. Остальные белые мгновенно отпрянули назад, потом кто-то закричал:
— Сволочи черномазые! Сволочи черномазые! Сволочи!
Сбежались остальные забастовщики. Джо, Рэй и несколько других, кулаками расчищая себе путь, добрались до ворот, и здесь под градом палочных ударов, сыпавшихся на его голову и плечи, окровавленный Джо вдруг заметил невдалеке Оскара Джефферсона и услышал, что какой-то белый кричит: «Давай, Оскар! Чего рот разинул? Перебьем этих чертей!» Но Оскар попятился, гневно мотнув головой, и Джо увидел, что его белый друг повернулся и бросился бежать в сторону, навстречу солнцу, бурно и безжалостно встающему над землей в это раннее сентябрьское утро. Теперь белых было гораздо больше, чем негров, и они наступали со всех сторон. Двое негров пустились наутек. Джо увидел, как один белый подбирается к нему с узким ножом, похожим на кинжал. «Конец!» — мелькнуло у Джо в мозгу. Быстро метнувшись в сторону, он своим мощным кулаком ударил белого прямо в челюсть и услышал какой-то треск, но белые зажимали негров в кольцо, и неизвестно, чем бы кончилось, если бы в этот момент не подъехали две машины с полицией и не разогнали забастовщиков. Джо Янгблад не мог опомниться от удивления, что полиция так неожиданно стала на сторону цветных рабочих. С этого дня полиция всегда дежурила у ворот, чтобы негры могли беспрепятственно проходить утром на завод и вечером с завода.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Он не уходил и все глядел в ее огромные прекрасные глаза, перебрасывая обе сумки с книгами из одной руки в другую. Было уже начало ноября, осеннее время, но лето нынче затянулось, и золотистые листья только теперь стали падать; их сгребали в кучи во дворах и палисадниках, отовсюду тянуло гарью и поднимались клубы серого дыма — это жгли листья, жгли лето в сердцах, чтобы оно скорее забылось.
Роб и Айда Мэй стояли возле ее дома. Девушка взглянула на серьезное лицо Роба и отвела глаза. В будущем июне они закончат учение, потому что в школе для негров десятый класс — последний. А в школах для белых учатся как полагается — полных двенадцать лет.
— Я заходил к вам вчера, — заметил Роб, будто вскользь, — и видел твою маму. Она жгла листья перед домом.
Айда Мэй мило улыбнулась своей особенной улыбкой, стараясь смотреть в сторону.
— Да, я знаю, — ответила она, — мама говорила мне, когда я пришла.
— Хм, — промычал Роб. — Мне известно, где ты была. Доподлинно известно! Но я ничего не сказал твоей матери.
— И вовсе не твое дело докладывать моей матери!
— А ты не задирай нос! — сказал Роб. — Я знаю, что тебя привез домой Биф Роберте в своей старой развалюхе.
— Совсем это не развалюха! — возразила Аида Мэй, улыбаясь одними глазами, — она знала, что это всегда действует на Роба. — А самый что ни на есть новенький автомобиль, если вам угодно знать.
— Он всем хвастался в школе, что повез тебя не прямо домой, а вы еще катались по шоссе.
— Так вот знай, что у него чудесная огромнейшая машина и он очень хорошо ее водит.
— Но ведь машина-то не его!
— Ну и что ж? Хоть она и не на его деньги куплена, но отец позволяет ему брать ее, когда он
