догадывался о том, насколько он близок к истине.
Хирт захлопнул папку. Сомнений больше не было. С этим проектом он будет жить если не вечно, то до глубокой старости. Вне зависимости от того, попадет он к американским капиталистам, русским коммунистам или сумеет добраться до своих. Обещание вечной жизни сохранит ему жизнь и сделает ее обеспеченной. А если все удастся, то зарезервирует и место в истории.
Вступившие в Страсбург союзники не нашли в институте доктора Хирта. И многих чудес, в исследовании которых принимал участие амбициозный хозяин института, тоже. Все, что им досталось — следы поспешного бегства.
Доктор Август Хирт остался в земной истории не как победитель смерти, а как ССовский эскулап. Большей частью благодаря своей коллекции черепов и знакомствам с Гиммлером, Зиверсом и Крамером. Тогда, в сорок четвертом, его посчитали пропавшим без вести. Потом нашлись даже очевидцы, утверждавшие, что доктор Хирт якобы пустил себе пулю в лоб. Но тела так и не нашли.
Может быть, потому, что тело доктора Хирта, пребывающее в добром здравии, и безо всяких следов пули на лбу, успешно добралось до растерявшего величие Рейха. Правда, случилось это много позже и с очень большими трудностями.
Далеко уйти они не успели. Притихший было дождь зарядил с новой силой, поливая джунгли столь щедро, что разыскать место посуше оказалось не так просто.
Прибежище они нашли под старым деревом. Дерево росло на пригорке, и бугристые корни его вылезали из земли, вспучиваясь уродливыми змеями. Так что Погребняк с Осьминогом расположились выше струящейся воды и ниже дождя, от которого защищала могучая крона. Впрочем, Осьминог при желании мог залезть и выше.
Влажный ветер сделался холоднее. Александр ежился. Хотел развести костер, но так и не сообразил, из чего и как можно добыть огонь на незнакомой планете с незнакомой флорой, под проливным дождем. Приходилось сидеть и ежится. Оставался, правда, вариант плюнуть на все и включить подогрев костюма, но расходовать батарею впустую было жалко.
Стало зябко, потому, когда на затылок легло щупальце, Александр не стал артачиться. Разговор мог хотя бы отвлечь от холода. Тем более головоногий, вернувшись с «дынькой», объяснил, что мысли не читает, а ловит только тот сигнал, который обращен к нему.
Врал или нет? Хотелось верить, что он в самом деле не ковыряется в голове, а способен лишь поддержать мысленный диалог. Впрочем, и это было немного слишком.
«Ты трясется. — Осьминог звучал озабоченно. — Это норма?»
— Нет, это холодно.
Сравнивать температуру тела и метаболизм не хотелось, как и дискутировать на эту тему. Александр с хрустом потянулся, расправил плечи и справился с ознобом.
— Ты лучше объясни, что это было?
Осьминог не переспросил, но смотрел удивленно.
— Там, на поляне с твоими сородичами, — пояснил Погребняк. — Вы вроде как обсуждали что-то, а потом меня послали. Нет, я к вам и не напрашивался. Но, когда тебя посылают, это обидно.
Головоногий резко вскинул щупальца и щелкнул, словно дрессировщик хлыстом.
«Это принимающий решения», — пришел образ.
— Начальник, что ли?
«Нет понимания».
— Ну, вождь, президент, старейшина. Директор. Руководитель.
«Не старый и не руководящий, — понял Осьминог. — Решающий. Много понимания в его разуме. Его путь духа дольше других».
«Значит, начальник», — подумал Александр.
«Нет. Принимает решения. Предлагает решения. Но не диктует решения».
— Тогда чего ж ты с ним ругался? — фыркнул Погребняк.
«Он ошибся и не понял».
— А как же его путь духа, который длиннее? — усмехнулся Александр.
Образ, переведенный в слова, прозвучал коряво. Смешно прозвучал. Осьминог даже поморщился. Или это Погребняк снова пытался наделить его человеческими качествами?
«Путь духа решающего дольше других. Но здесь он ошибается».
— А ты, значит, не ошибаешься?
«Есть знание вперед, — не заметил издевки Осьминог, — оно говорит, что сверху спустится сын неба. Он выглядит как чуждые, но он другой. Он будет контактировать с Жизнью, и он определит Жизнь».
— Чего-чего? — запутался Погребняк.
«Даст определение, — пояснил головоногий и добавил без всякого перехода: — Ты — сын неба».
— Бред, — вырвалось у Александра.
Но Осьминог смотрел так, будто не просто был уверен в своей правоте, а знал.
«Ты спустился сверху. Ты, как чуждые, но другой. Ты дал мне определение. Ты — сын неба. Ты ошибся, считая иначе. Решающий ошибся, считая иначе. Я знаю».
В пророчества Александр не верил вовсе. В легенды, мифы и сказки — лишь как в некую квинтэссенцию народной мудрости. В религиозные притчи — только как в диктат морали и рычаги внушения.
Становиться центральным персонажем местного мифа, мессией… Бред! Нелепость!
— И что мне теперь, сильно радоваться по этому поводу?
«Нет понимания. Ты пришел, чтобы увести чуждых. Это знание вперед».
— Стоп! — оборвал Погребняк.
Шутка затягивалась и переставала забавлять. Осьминог затих. На человека смотрел внимательно. Ждал.
— Иначе говоря, у вас есть легенда, что должен явиться кто-то сверху и забрать этих ваших фашистов.
«Нет понимания», — уточнил Осьминог.
— Забрать ваших чуждых, — поправился Александр. — И ты решил, что этот кто-то — я. А твой начальник… то есть этот, который решает, считает, что ты ошибаешься. Знаешь, мне не понравился твой решающий, но я с ним, наверно, соглашусь. На роль сына неба я не гожусь.
«Решающий ошибся. Ты ошибся. Я знаю».
— Откуда тебе это знать?
«Мой путь духа знать это и делиться знанием. Твой путь духа — стать сыном неба».
Осьминог смотрел открыто, и грустные глаза его лучились изнутри.
Блаженный. Если это определение вообще подходит к негуманоидному разуму и сухопутным головоногим.
— Какой путь духа? — попытался вразумить Осьминога Погребняк. — У меня его никогда не было и быть не может. Я с другой планеты. Я родился за двадцать световых лет отсюда. Ты же ничего о нас не знаешь.
«Я не знаю о твоей земле. Но я знаю о пути духа и о тебе».
— Хрена с два! — разозлился Александр. — У меня нет никакого пути духа.
«У всех есть. — Осьминог был спокоен, уверен и настойчив. — Твой путь стать сыном неба и увести чуждых».
— Господи, да чем они вам помешали?
«Они уничтожают тело».
Александр снова услышал это именно так. Не «убивают», а «уничтожают тело». Как будто была разница между этими словами.
То есть, по ощущениям от образа разница была, но понять ее Погребняк не мог.
— Это плохо, — сказал он тупо, просто для того, чтобы что-то ответить, заполнить паузу.
Осьминог поглядел озадаченно.
