движение за спиной и, обернувшись, увидел Патрика Домостроя, бледного и взъерошенного. Брюнет в тугих резиновых перчатках, распахнутой на груди рубахе и мешковатых брюках стоял позади Домостроя, уперев ему в спину пистолет. Несмотря на большие темные очки, лицо этого человека вызвало у Остена какие-то слабые ассоциации. Рядом с этой парой стояла Андреа, облаченная в свитер и джинсы. Она также натянула резиновые перчатки и держала в руке пистолет, который, вне всякого сомнения, был направлен на Остена.
— Как поживаешь, Джимми? — шевельнул Домострой побелевшими губами.
— Заткнись, — оборвала его Андреа. — Сними куртку — медленно, — повернулась она к Остену, — и брось ее на пол.
— Что все это значит? — воскликнул Остен, не понимая, шутят они или все здесь серьезно.
— Делай, что она говорит, — сказал незнакомец, не отрывая пистолет от спины Домостроя. Остен колебался, и брюнет завопил: — Ну! Быстро! — так что голос его эхом разнесся по залу. И тут Остен узнал его, ибо эту самую рожу он совсем недавно видел на конверте одного из дисков Андреа.
— Вы Чик Меркурио, не так ли? — осведомился Остен, стянув куртку и бросив ее к ногам Андреа. В груди у него похолодело от страшной мысли, что и эту женщину он теряет.
Продолжая держать его на мушке, она нагнулась и левой рукой ощупала карманы куртки. Затем вытащила из лежащего на полу раскрытого «дипломата» магнитофон, оставленный Остеном в ее квартире.
— Сюрприз, сюрприз! — приговаривала она, выставляя магнитофон на всеобщее обозрение. — Нам ведь он больше не нужен, так? — Снова потянувшись к «дипломату», она вытащила оттуда блокнот и швырнула его Остену. Он поймал блокнот на лету.
— Там, в футляре, ручка, — сообщила она и, когда Остен вытащил ручку, приказала: — Сядь и пиши, что скажут.
И столько презрения было в ее голосе, что Остен, наконец, обиделся:
— А если не стану? Ты убьешь меня?
— Не дразни ее, — подал голос Меркурио. — Делай, что она говорит.
Поскольку Остен даже не шевельнулся, Андреа взялась за пистолет обеими руками, расставила ноги и прицелилась ему в пах.
— Пиши! — взвизгнул Меркурио.
— Пиши, Джимми, — спокойно повторила Андреа. — Пиши, иначе я тебе кишки выпущу.
— Что я должен вам написать? — спросил Остен, открывая ручку и садясь за ближайший стол. Он судорожно пытался понять, что свело вместе Андреа и Меркурио.
— 'Дорогая Андреа, — принялся он писать под диктовку Андреа, — я был здесь около четырех, но тебя не застал, так что оставляю записку под дверью. Патрик Домострой попросил о встрече сегодня вечером. Он говорит, что если я не приеду… — Андреа подождала, когда Остен ее догонит, — он всем расскажет, кто я на самом деле, а я не могу этого допустить'. — Она помолчала, прежде чем продолжить.
— 'С тех пор как Домострой разоблачил меня с помощью этих хитроумных писем, которые посылал через «Ноктюрн», он не прекращает меня шантажировать, требуя денег, и я все время исправно платил ему. Теперь он требует большего и, если я не соглашусь, грозит разоблачением. Я не могу не поговорить с ним, однако он явно не в своем уме, так что мне будет спокойнее, если кто-то окажется рядом'.
Андреа опять замолчала, и воцарившуюся тишину нарушал только скрип авторучки.
— 'Поэтому я надеюсь, — снова начала она диктовать, — что вы с Чиком сможете приехать в Южный Бронкс, где в 'Олд Глори' живет Домострой. Я буду там около одиннадцати вечера. Это очень важно. С любовью, Годдар'.
Когда Остен закончил писать и собрался было положить ручку, Андреа крикнула:
— Это не все! — И, задумавшись на мгновение, продолжила: — 'Постскриптум. Пожалуйста, как следует спрячь бумаги, которые я тебе передал. Я не доверяю Домострою!'
Написав и это, Остен поднял на нее глаза:
— Это все?
— Нет! — отрезала Андреа. — Кинь мне блокнот.
Он швырнул его на пол рядом с ней, она подняла и положила в «дипломат», а оттуда вытащила несколько листов бумаги официального формата, покрытых густой машинописью. Целясь ему прямо в голову, она подошла, разложила перед ним сложенные бумаги и тут же вернулась на свое место. Он ощутил запах ее духов. Ему показалось, что с тех пор, когда он последний раз вдыхал этот запах, прошла целая вечность.
— Подпиши их — оригинал и каждую копию — и как Джеймс Норберт Остен, и как Годдар, — приказала она. — В каждом месте, где стоит крестик. И без фокусов с подписями!
Остен подписал документы, смахнул их на пол и пихнул ногой в сторону Андреа, которая, подняв бумаги, тщательно проверила подписи и с ликующей улыбкой на губах уложила документы в 'дипломат'.
— Могу я поинтересоваться, что я сейчас подписал? — гневно осведомился Остен.
— Свое завещание, датированное тремя месяцами назад, что же еще? — отозвался Чик Меркурио. — Все составлено легальным законником и заверено нотариусом.
— Спасибо, Джимми, — проворковала Андреа. — Вижу, все подписано как положено, без дураков.
Потрясенный Остен недоумевающе уставился на нее:
— В смысле?
— Вот идиот! Ты что, не помнишь, как расписывался у меня, когда я гнала тебе всю эту чушь насчет автоматического письма?
— Я тогда заторчал.
— На то и было рассчитано, — фыркнул Меркурио. — Та дурь была куда круче обычной травки. Ты должен был превратиться в зомби!
— Он и превратился, — надменно рассмеялась Андреа. — Бродил как лунатик. Не врубался даже, где находится! Дважды называл меня Лейлой и делал все, что я ему говорила, даже спел мне 'Volver, volver, volver' голосом Годдара.
Остен поймал на себе взгляд Домостроя.
— Ты меня очень удивил, Джимми, — сказал композитор. — Надо же, как ты наловчился изменять голос. Я бы ни за что не догадался, что Годдар — это ты.
— Для пения я использовал специальный микрофон, а говорил с хрипотцой, — своим настоящим голосом объяснил Остен и, заметив, как озадаченно нахмурился Домострой, добавил: — Хотя, если честно, я сомневаюсь, что кто-нибудь подумал бы о Годдаре, услышав мой нормальный голос.
— Невероятно, — кивнул Домострой. — А ведь я даже как-то сказал Андреа, что Джимми Остен — это не более чем кукушонок… блуждающий голос… нечто невидимое… тайна! Каким же я был дураком! — рассмеялся он.
— Да что там ты! — воскликнул Остен. — Я даже собирался назвать свой следующий диск 'Андреа'!
— Ну, хватит, — ткнул стволом Домостроя в бок Чик Меркурио. — Андреа, смотри за этим, пока мы с нашей музыкальной Железной Маской потолкуем на кухне.
Андреа перевела пистолет на Домостроя, а Меркурио подошел к Остену.
— Марш вперед, — указал он стволом. — Налево и вон в ту дверь! Шевелись! — И он с силой ткнул Остена пистолетом.
— Чик, а ты сможешь? — спросила Андреа.
— Еще как! — ответил Меркурио, подталкивая Остена к кухне.
— Что это задумал твой дружок? — с нарочитым равнодушием поинтересовался Домострой. — Съесть Джимми живьем? Или сперва изжарить его?
— С каких это пор ты так печешься о Джимми? — повернулась к нему Андреа. — Тебя ведь не беспокоило, что его может съесть Донна? Кстати, как поживает твоя чернильная каракатица?
— Ты же знаешь, что она в Варшаве, — Домострой вдруг испугался за Донну. — И, поверь мне, Андреа, она ничего о нас не знает.
