новый приказ: «В будущем от вас больше не требуется вступать в бой с вражескими самолетами, когда бы они ни встретились. Атакуйте или защищайтесь лишь тогда, когда боевые условия представятся вам особо благоприятными».
Какие же это грустные слова! Как нашим летчикам определить, что есть «особо благоприятные» обстоятельства? В молниеносно меняющейся обстановке воздушного боя невозможно определить, когда ты оказался в достаточно выигрышной позиции для того, чтобы вступить в бой с противником. Сказать легко, сделать трудно. Другое дело – надводные корабли, здесь, вступить в бой или избежать его, решает старший морской офицер. Я полностью осознавал тот факт, что мои экипажи не смогут правильно оценить все возможные факторы воздушной войны, которые позволят им разумно сделать выбор «атаковать или уйти», но я не мог найти ничего лучшего. Даже сам выход такого приказа производил угнетающее действие, потому что для наших авиаторов такие слова явно означали официальное признание нашей слабости перед разбушевавшимися американцами.
Чтобы нейтрализовать эффект от нового приказа, я возобновил малые ночные рейды одномоторных Кейтов. Ни на один миг я не верил, что эти ночные атаки заметно повлияют на темпы вражеского продвижения на север, но ощущение возвращения к наступательным действиям должно было повысить дух моих воинов. Кейты атаковали вражеские суда в проливе Дампир между островом Новая Британия и Новой Гвинеей. Иногда мы направляли пикирующие бомбардировщики Валь на авиабазу в Трипоиру (к северу от Буина), где они оставались на ночь, а рано утром бомбили американские корабли у островов Казначейства к югу от Бугенвиля. Реже мы отправляли двухмоторные Бетти для бомбежки вражеских наземных объектов. Для этих рейдов мы не могли набрать более двадцати самолетов, и, конечно, результаты были очень скромные.
Не обращая внимания на слабое противодействие нашей бомбардировочной авиации, враг начал новое вторжение и высадил несколько тысяч десантников на Зеленые острова, к северу от Бугенвиля и в 130 милях от Рабаула. Угроза Рабаулу быстро нарастала вместе с расширением наступательных операций вражеской авиации. Наши потери самолетов были ошеломляющи. Уже никто в Рабауле не таил сомнений в существовании колоссального разрыва между потенциалами Японии и Соединенных Штатов.
Каждый вражеский налет проводился в широких масштабах. Над нами регулярно гудели бомбардировщики, надменно летая большими группами, в которых легко просматривались пробелы в защите от наших перехватчиков. Воспользуйся мы этими погрешностями в построениях, мы могли бы нанести вражеским бомбардировщикам тяжелый урон. Но уверенность противника была хорошо обоснованна! Перед лицом таких огромных групп наши численно уступающие Зеро были почти беспомощны. Если бы Зеро превосходили соперника в боевых качествах, мы смогли бы нанести по врагу серьезный удар. Но Зеро уже не мог щеголять своими характеристиками, потому что прежняя гроза Тихого океана теперь плелась позади «Груммана F6F Хеллкэт» и даже не могла надеяться на схватку с «корсарами» и «лайтнингами», если только вражеские пилоты этого не пожелают. Практически с тем же истребителями, с которыми мы начали войну, нам нельзя было даже и надеяться на какие-либо успехи в бою с врагом, который столь поразительно шел в ногу с технологическим прогрессом.
В воздушном бою существуют и другие факторы, даже более важные, чем качество отдельно взятого боевого самолета, и, возможно, самым ценным из них является наличие опытных летчиков и членов экипажа. После каждого боя американцы посылали свои самолеты в районы недавних сражений для поиска и спасения экипажей сбитых самолетов, у которых были хорошие шансы на выживание на спасательных плотах. Каждая неуклюжая летающая лодка, обычно легкая добыча для наших истребителей, отправлялась на поиски в сопровождении девяти – двенадцати истребителей. Хотя их труд был очень опасен, экипажи этих летающих лодок доблестно с ним справлялись, и история войны знает мало подобных случаев, когда группы воинов с таким постоянством подвергались многочисленным опасностям. Эти смелые полеты производили впечатление и на наших летчиков, и, несмотря на то что летающими лодками управляли вражеские пилоты, наши авиаторы считали их невероятно храбрыми.
С другой стороны, хотя японское Верховное командование понимало важность спасения бойцов и считало, что каждую человеческую жизнь надо рассматривать как незаменимую, оно не придерживалось американской тактики спасения сбитых летчиков. Наши флотские командиры так боялись вероятных жертв, которые могли произойти в ходе спасения экипажей сбитых самолетов, что мы часто бросали в открытом море людей, которых наверняка могли бы спасти. Получалось, что морское командование в этой ситуации не могло допустить
Я не раз думал об этом. Дело в том, что нежелание заниматься спасением экипажей сбитых самолетов было характерно не только для Верховного командования… Наши собственные летчики, коллеги тех, кто, попав в беду, дрейфовал в открытом море, даже по приказу не предпринимали никаких активных действий для спасения их жизни. Чтобы не создалось впечатление, что авиаторы не питали сочувствия к своим товарищам, следует добавить, что они сами не ожидали чего-то иного, если их самих собьют. Всякий, кого сбили и кому удалось уцелеть, надув спасательный плот, понимал, что его шанс на спасение находится только в его собственных руках. Наши летчики стоически воспринимали то, что их бросали на произвол судьбы. В любом случае весь японский флот не проявлял большого внимания к спасательным операциям такого рода.
Конечно, были исключения, и в последние дни моего пребывания в Рабауле командир группы гидросамолетов проявил себя одним из них. Он со своими товарищами совершил несколько опасных вылетов для спасения жизни летчиков, упавших в море. Его гидросамолеты были малы по размерам, да и их количество было незначительным, поэтому, несмотря на самые отчаянные усилия, они мало что могли сделать.
В Рабауле имели значение некоторые закулисные факторы. Наше положение неуклонно ухудшалось и наконец достигло той точки, когда мы оказались под ливнем вражеских бомб и пуль. Стало ясно, что Рабаул мы не удержим. Может показаться невероятным, но за все это время я ни разу не заболел. Все до одного штабные работники, включая самого контр-адмирала Джодзиму, страдали либо от лихорадки денге, либо от малярии, либо от того и другого вместе. Может быть, я избежал болезней потому, что, несмотря на то что мои дежурства были дольше, чем у любого другого штабиста и мне приходилось оставаться на открытом воздухе дольше, чем обычно, я всегда был очень внимателен к выбору пищи и воды. Более того, я, независимо от жуткой жары, всегда носил длинные брюки и ботинки. Согласен, это было не так удобно, как дающие прохладу шорты, но так меньше подвергаешься опасности заболеть лихорадкой и другими недугами.
20 февраля 1944 года, после того как мы потеряли большую часть своего личного состава и самолетов за месяц мучительных боев, 2-я авианосная эскадра прекратила борьбу за Рабаул. С тяжелым чувством дивизион оставил эту жизненно важную базу и отошел в Трук.
Глава 23
КРАХ ПРЕДРЕШЕН: ОБОРОНА МАРИАНСКИХ ОСТРОВОВ
Оставив Рабаул в руках врага, флот понял, что скоро придется бросить авиацию и корабли в еще одну судьбоносную оборонительную операцию. Американские авианосные группы бороздили весь Тихий океан, демонстрируя немыслимую мощь, нанося быстрые удары даже по самым сильным из наших островных бастионов. К концу мая 1944 года представлялось возможным, что Марианские острова станут следующими в списке объектов тотального наступления. Когда же наконец американцы ударили, то на их стороне было подавляющее превосходство и в количестве и в качестве. Нас настолько серьезно побили на море, в воздухе и на суше, что результаты сражения на Марианских островах повлекли отставку премьер-министра Тодзио. Более того, потери в кораблях и самолетах нашего флота были таковы, что он впоследствии уже не смог провести ни одной, как говорится, «хорошо организованной операции».
В конце 1943 года высшее командование флота почувствовало, что война на Тихом океане быстро приближается к кульминации. Опустошительные рейды американских ударных авианосных групп, особенно на островные архипелаги Гильберта и Маршалла, несомненно, доказали, что ныне враг изучает наш надводный флот со все возрастающим презрением. Кроме того, в Токио поняли, что атака на Марианские острова является лишь вопросом времени. Нас стали призывать защищать эти острова до последнего, и многие офицеры стали опасаться, что ожидаемое американское наступление окажется последней решающей битвой этой войны. Соединенные Штаты обладали значительно большей морской и воздушной
