— Надоели твои замечания. Тошнит от них.
— Только без истерики. И не забывайся. Помни…
— Что ты старше чином? Плевал я.
Дафни встала между ними и помахала тетрадкой.
— Не ссорьтесь. Вредно для пищеварения. Я пойду отдыхать.
— Сперва отпечатайте то, что сейчас сказал арестованный, в двух экземплярах и принесите мне, — приказал Эймз. — И постарайтесь делать поменьше грамматических ошибок. Правда, они вам к лицу…
— Я тоже очень устала и совсем не соображаю. Дайте мне отдохнуть.
Она повернулась к Пимброку и посмотрела на него умоляющими глазами.
— Дафни действительно еле живая, — подтвердил Пимброк. — Вчера, вместо того чтобы выспаться, танцевала до упаду со всеми.
— Не со всеми, а с лейтенантом с американского эсминца «Мэйрант», огрызнулась Дафни. — Элегантный, остроумный, блестящий. Затмил всех. Особенно наших армейских…
Этого ей не следовало говорить.
— Ваш американец — вареная глиста, — отчеканил Пимброк. — И кретин чистейшей воды.
— А в профиль напоминает дохлого верблюда, — добавил Эймз.
— Жалкие завистники, — прошипела Дафни и, громко стуча каблуками, вышла из комнаты.
Эймз сел на стол и набрал номер телефона.
— Простите, не разбудил? Только сейчас кончил. Француз не выдержал. Что? Нет, не умер. Еще жив и решил говорить, но попросил дать передышку. Сейчас придем. — Эймз осторожно положил трубку. — У полковника хорошее настроение. Наверно, ему обещали повышение.
— Или взял реванш в покер, — сказал Пимброк. — На прошлой неделе он проигрался в пух и в прах.
II
Узкие улицы предместья Касабланки были безлюдны и погружены во мрак. Идти надо было очень осторожно — на каждом шагу джипы, грузовики и мотоциклы, они заполняли все улицы и переулки, а по краям улиц — канавы с вонючей водой. Зажигать карманные фонарики запрещалось. В небе гудели самолеты — барражировали над гаванью.
Наконец добрались до отеля «Анфа», огороженного колючей проволокой. Здесь охрану несли американские часовые. У некоторых вместо автоматов были гидропульты — на случай, если немцы сбросят магниевые бомбы.
Часовые трижды проверяли пропуска Эймза и Пимброка. Последняя проверка проводилась в вестибюле отеля. Дежурный сержант военной полиции щелкнул пальцем по пропуску и объявил:
— Через три часа зеленые будут недействительны. Доставайте новые.
— Мы ведь здесь живем, — сказал Эймз. — Неужели все строгости распространяются и на нас?
— Все одинаковы перед богом и генералом Паттоном.
— Синие были, — сказал Пимброк, — желтые и зеленые тоже. Теперь, очевидно, будут красные.
Американец улыбнулся уголком рта.
— Спросите у немецких шпионов, они, наверно, знают. — Он вдруг замолк, уставившись на Пимброка удивленными глазами. — Простите, капитан… но такое сходство…
— Какое?
— Совсем недавно читал… забыл заглавие… о том, как судья украл мумию. — Американец шевельнул уголком рта. — На задней стороне обложки было фото автора. До черта похож на вас.
Эймз хмыкнул.
— Очевидно, такое же круглое румяное лицо, толстый нос и вульгарные усики. Физиономия не одухотворенная.
Американец улыбнулся — на этот раз всем ртом.
— Поразительно похожи. Случайно, не родственник?
Пимброк отвесил легкий поклон.
— Во всяком случае, это сходство мне льстит. На меня всегда обращают внимание, когда я с майором Эймзом. Выделяюсь на его фоне.
В номере полковника Марло пахло дорогими духами и сигарами. Хозяин комнаты, стройный, моложавый, с седыми подстриженными усами, сидел в розовой пижаме на диване, скрестив ноги. На столике стояли пустые жестяные банки из-под пива и коробка с сигарами.
Эймз коротко доложил о допросе. Полковник тряхнул головой.
— Этот француз прислан из Уэльвы резидентурой немецкой военной разведки. Во главе резидентуры стоит полковник Рауш. С ним здесь связан испанец Уркихо. Словом, это линия разведки адмирала Канариса.
— А на прошлой неделе американцы арестовали бразильского коммерсанта, сказал Эймз. — Он оказался агентом гестапо, то есть разведки Гиммлера.
Марло кивнул головой.
— У немцев несколько параллельных линий разведок. Поэтому они так хорошо осведомлены. — Голос у полковника был мягкий, притушенный — привычный к доверительным разговорам. — Я много раз говорил о том, что нам надо перестроить нашу разведку по немецкому образцу, но у нас в Лондоне на этом деле сидят круглые идиоты, которых давно надо перевести на работу в богадельню для глухонемых старух.
— Немцы, наверно, уже пронюхали, — сказал Пимброк.
Берлинское радио сообщило, что где-то в Африке собрались начальники штабов союзных стран. А местный эмиссар разведки Канариса сеньор Уркихо уже знает, что сюда приехали Маунтбэттен и Алекзандер.
— Не пора ли взять Уркихо? — спросил Эймз.
— Его переписка с Уэльвой под нашим контролем — связник перевербован нами. Его донесения о конференции мы задержали. И мы знаем, где он прячется. Брать его не стоит, а то немцы забросят другого и придется искать его. Зачем придумывать себе лишнюю работу?
— А насчет прибытия Черчилля и Эйзенхауэра из Лондона он знает? спросил Эймз.
— Пока не знает, но может узнать в любую минуту, потому что некоторые корреспонденты уже догадались и могут проболтаться.
— Вчера в офицерском клубе вертелась одна американка, только что приехавшая сюда, — сообщил Пимброк. — Разговаривала с адъютантом Паттона. Наверно, пронюхала, что его солдаты несут охрану в городе. Блондинка с серебристым оттенком, так называемая платиновая блондинка, длинноногая, фигурка безупречная, соотношение: 36-23-38…
Эймз усмехнулся.
— От внимания капитана не ускользнет ни одна юбка. Даже во время войны.
— Майор Эймз, к сожалению, еще не дорос до усвоения азбучной истины о том, что именно во время войны надо смотреть в оба за женщинами которые вьются вокруг штабных офицеров.
Полковник улыбнулся одними глазами.
— Очко в пользу капитана, — мягко произнес он. — Эту трясогузку потом задержали около виллы Мирадор, очевидно, хотела хоть одним глазком увидеть Черчилля. Когда ее доставили ко мне, я решил пугнуть ее, но она показала мне кончик языка и предложила позвонить на виллу напротив, Майку Рейли, начальнику личной охраны президента. В общем, выяснилось, что она секретарь видного чикагского промышленника, играющего большую роль в управлении экономической войны. Пришлось извиниться и выпустить. Но присматривать за ней не мешает
— А что если эта американка… ее зовут Лилиан Уэстмор… — Пимброк покрутил пальцем, — подсунута к чикагскому толстосуму со стороны? Что если она нацистская Мата Хари…
— Вполне возможно, — согласился полковник. — Держите ее в поле зрения. И надо взять под наблюдение одного русского, приехал из Дакара. Судя по документам, корреспондент ТАСС, но вполне
