англичане и американцы уже начали говорить о той войне, которая должна быть после этой.
Лилиан зажала уши.
— Не хочу слышать о войнах. Мы, женщины, страдаем от них больше мужчин, быстро стареем и теряем любимых людей.
— Иногда находим их… — тихо сказал Пимброк.
Мухин и Эймз продолжали разговор в другом углу.
— Трумэн сказал: «Пусть русские и немцы как можно больше убивают друг друга», — говорил Мухин, размахивая руками. — Откровеннее сказать нельзя. И этого мнения придерживаются некоторые ваши политики, генералы и дипломаты, к сожалению, их немало. Они мечтают о том, чтобы мы пришли к финишу еле живые, обескровленные.
Эймз усмехнулся.
— Чисто славянская черта — любовь к гиперболам. У вас болезненная мнительность.
— Мы, англичане, хорошо относимся к русским, — громко произнес Пимброк. — Это так же верно, как то, что в этой рюмке шотландское виски.
Мухин кивнул головой.
— Простые англичане очень хорошо относятся к нам, так же как и мы к ним. Но не простые англичане…
— Хватит о политике, — простонала Лилиан и топнула ногой. — Не забывайте, что среди вас сидит женщина. Несчастная женщина эпохи второй мировой войны, теряющая свою молодость под грохот канонад. Давайте танцевать.
Она завела патефон и потащила Мухина танцевать. Пимброк подошел к кровати, на которой были разбросаны номера иллюстрированных журналов американских, турецких и испанских. Взяв с подушки журнал, Пимброк стал перелистывать его. Вдруг он замер, приоткрыл рот, приблизил журнал к глазам, потом отставил его и тихо свистнул. Он сел на диван, закрыл рукой подпись под фотоснимком и толкнул Эймза локтем.
— Смотри, — шепнул он. — Узнаешь?
— Знакомое лицо, — промычал Эймз… — Эти глаза.
— Угадай, кто?
Эймз покрутил головой
— Где-то видел…
— Эскориал, — подсказал Пимброк. — Гость из Германии.
— Мистер Би, — Эймз высоко поднял брови. — Это он.
Пимброк снял руку с журнала — под фотоснимком, где фигурировал человек в шляпе с пером и в пальто с поднятым воротником, с длинным лицом и большим длинным носом, стояла подпись «Главнокомандующий германскими тайными силами». Это был последний фотопортрет начальника немецкой военной разведки адмирала Канариса.
— Сколько раз мы видели его фото, — сказал Эймз, — но на них он, оказывается, совсем не похож на себя. Правда, он там везде был в форме, а не в штатском.
Пимброк щелкнул пальцем по портрету.
— Мог ли я думать, что это он… собственной персоной!
Эймз покачал головой.
— Невероятно, но факт.
Мухин и Лилиан кончили танцевать и пошли мыть посуду в ванную. Эймз бросил журнал на кровать. Лилиан крикнула из ванной:
— Полюбуйтесь новыми шедеврами из коллекции мистера Мухина.
На каминной полке лежали тряпичные куклы, соломенный крокодил и японский пес из папье-маше с красными и черными узорами на морде.
Лилиан принесла из ванной тарелки и блюдечки.
— Наш друг на днях познакомился с индусом — заклинателем змей, сообщила она. — Был у него дома и попробовал поиграть на флейте перед живой змеей. И получилось блестяще — змея слушалась его.
Когда Мухин вышел из ванной, Эймз спросил его:
— А как вы познакомились с индусом?
— Очень просто. Зашел к Лилиан, она представила меня жене одного американского дипломата, а та повезла нас в Уолтемстоу к этому индусу.
— В общем, мистер Мухин выдержал экзамен. — Лилиан сделала реверанс. — Маэстро заклинатель.
Мухин почесал затылок.
— Остается только завести змею. И тогда устроим у меня сеанс заклинания.
Лилиан приготовила пунш, но распить его не удалось. Мухину позвонили из отдела печати Форин- оффиса и известили об экстренной пресс-конференции. Пимброк вызвался отвезти Мухина в своей машине, а Эймз пошел провожать Лилиан.
V
Пимброк валялся в своем номере на кровати, задрав ноги на спинку, и читал сборник избранных новелл о привидениях. Эймз, сидя на диване, рассматривал альбом рисунков Марка Шагала.
Вдруг загрохотали выстрелы, загудела сирена. Пимброк сел на кровати.
— Ого, давно не прилетали.
Эймз потушил свет и приподнял штору.
— Где-то далеко, ничего не видно.
Тревога оказалась кратковременной. После отбоя диктор объявил, что вражеские самолеты появились у Брайтона и, не долетев до Рединга, сбросили где попало бомбы и улетели обратно. Прошли те времена, когда они могли легко добираться до Лондона. Затем стали передавать ночные известия, но друзья не слушали.
В дверь постучали — судя по стуку чем-то металлическим.
— Кто? — крикнул Пимброк. — Я сплю.
Дверь открылась. На пороге стоял полковник Марло — в котелке, сюртуке и серых полосатых брюках. В петлице у него торчала орхидея, под мышкой трость с серебряным набалдашником. Пимброк и Эймз встали. Марло уселся в кресло, положил на пол котелок, швырнул туда белые перчатки и вытянул ноги.
Эймз налил ему в стакан содовой. Марло осушил стакан, попросил другой, затем выкурил сигару.
— Ну-с, мальчики, — он потер колено и скривился от боли, — я был на банкете в американском посольстве. Познакомился, между прочим, с вашей американкой, очаровательная девица. Если бы я был моложе лет на пятнадцать и не ревматизм, обязательно соблазнил бы ее. Завтра она с Поуэлом поедет в Истборн. Они уговорили поехать нескольких русских, в том числе Мухина. Там все останутся ночевать.
Эймз сделал удивленное лицо.
— Она мне ничего не говорила.
— Во-первых, это решили на банкете. А во-вторых, она вовсе не обязана согласовывать все с вами. Хотя прекрасно знает, что вы на секретной службе. Так вот, надо воспользоваться поездкой и ударить по Мухину. Обыскать его номер самым тщательным образом. Перерыть все. Он должен где-то прятать секретные записи. Надо узнать, что думают русские о встрече глав правительств. Верят ли, что в будущем году мы переправимся через Канал? И какого они мнения о дунайско-балканском плане Черчилля? А по возвращении в Лондон Мухин будет арестован. Разрешение получено.
Пимброк округлил глаза
— Разрешили?! А если не найдем ничего компрометирующего?
— Должны найти. — Марло ударил по колену и поморщился. — Я все выпытал у вашей американки. Она сказала, что все эти дни Мухин пропадал в посольстве, по вечерам писал дома. Отказывался идти на концерты, хотя очень любит музыку. Значит, где-то должны быть черновики или какие-нибудь записи.
