полчаса.
Уайт принял холодный душ и, наскоро позавтракав, вышел на улицу. Его ждал Пейдж в машине.
Они поехали по совершенно пустынным улицам. У кафетерия около католической церкви выстроилась очередь желающих получить бесплатный воскресный завтрак. На лужайке сквера Лафайета резвились коричневые белки. Негры-расклейщики, вооруженные щетками на длинных шестах, мазали клеем стены домов и вывешивали новые объявления.
На столе Уайта лежали две переведенные телеграммы. Обе из Токио.
Первая — окончание меморандума, 14-я часть. В ней говорилось, что императорское правительство, убедившись в том, что дальнейшие переговоры бесполезны из-за позиции, занятой Америкой, прекращает таковые, о чем с сожалением извещает правительство Америки.
Вторая телеграмма гласила:
Все столпились вокруг Уайта. Вошел Гейша с заспанным лицом и длинными узкими полосками пластыря на щеке. Уайт проверил переведенные телеграммы и поставил на них свой гриф.
— В час дня будет объявлена война, — хриплым от волнения голосом произнес Пейдж и вытер платком голову. — Они вручат Хэллу длиннущий меморандум и скажут: почитайте, сэр, эту писанину на досуге, и разрешите объявить вам войну.
Камберленд покачал головой и хотел что-то сказать, но Гейша опередил его:
— Позвольте, в этой директиве сказано только: передать в час дня меморандум. А насчет объявления войны ничего нет. Пейдж явно фантазирует.
— Точное указание часа вручения меморандума, — заговорил Камберленд, — означает… знаете что? Что в этот момент японцы начнут военные действия.
— Войны всегда начинаются в воскресные утра, — торжественно проговорил Пейдж.
— Как же они начнут военные действия здесь? — развел руками Гейша. — Адмирал Номура и его подчиненные выедут на лодках в Тайдл-бассейн и, гаркнув «банзай», дадут залп по Белому дому? Так?
Уайт хлопнул ладонью по телеграммам:
— Все ясно. В тот момент, когда в Вашингтоне будет ровно час дня, они нападут где-нибудь. Но где?
Пейдж открыл атлас и нашел карту поясного времени.
— Линия перемены дат… а это линия Гринвича…
— Нападение будет совершено там, — сказал Камберленд, — где в момент вручения меморандума в Вашингтоне будет раннее утро.
— Где будет уже достаточно светло, — заметил Пейдж, — чтобы было удобнее провести бомбежку.
— Когда у нас час дня, на Филиппинах час ночи, — сказал Камберленд. — Значит, не подходит. На Уэйке и Мидуэе тоже слишком рано, еще темно.
Уайт ткнул пальцем в карту:
— Вот тут будет семь тридцать утра — на Гавайях. Как раз подходит.
Пейдж кивнул:
— Правильно! В момент вручения меморандума они трахнут по Пёрл-Харбору.
— Если японцы и начнут военные действия против нас, — сказал Гейша, — то сперва разорвут дипломатические отношения и лишь после этого объявят войну.
Пейдж показал на Гейшу:
— На него будут падать бомбы, а он будет твердить: не беспокойтесь, нам никто еще не объявлял войну.
Уайт взял обе «магии» и пошел к Донахью, но тот еще не явился на работу. Макколла был у себя — он не уезжал домой, ночевал в кабинете.
Прочитав обе телеграммы, Макколла сдавленным голосом произнес:
— Все ясно: война.
Уайт посмотрел на стенные часы:
— В час дня по местному времени, а в Пёрл-Харборе будет семь тридцать.
— Я тоже об этом подумал, — сказал Макколла и стал тереть виски.
Потом медленно встал, положил обе телеграммы в папку и взял под руку Уайта:
— Пойду искать кого-нибудь из командования. Надо скорей дать знать на Гавайи.
Уайт вернулся в бюро. Спустя некоторое время Гейша сходил к адъютантам Старка и сообщил, что никого из начальства еще нет. Уилкинсон и Ингерсол поехали в Маунт-Вернон играть в гольф, Тернер в церкви, а Хозяин ответил Макколла, что приедет в 9.30, после прогулки. Он, оказывается, еще совсем не читал вчерашние сводки и не знал ничего о меморандуме. Макколла побежал к армейцам. Там застал такую же картину — Майлс, Джероу и Банди в церкви, оттуда все поедут на стадион «Грифис», где будет интересный футбольный матч. А генерал Маршалл поехал кататься на лошади. Приедет на работу не раньше одиннадцати. Он тоже не читал вчерашних телеграмм.
— Как будто сговорились, — простонал Пейдж. — Через несколько часов начнется война, а начальство прохлаждается. Чудовищно!
— Их интересует одно: подтверждение той самой сводки погоды, — сказал Уайт. — Массовое помешательство.
Из дешифровального сектора поступили еще три новые «магии». Уайт спросил:
— Насчет часа вручения меморандума была девятьсот седьмая?
— Да, — ответил Пейдж. — Есть продолжение?
— Девятьсот восьмая, девятая и десятая.
— Может быть, новые директивы?
Гейша вскочил и всплеснул руками:
— А вдруг насчет…
— Наверное, японцы захватили с воздуха Омск, — громко сказал Камберленд.
Все засмеялись. Телеграммы были короткие: их перевели быстро.
В телеграммах № 908 и № 909 министр иностранных дел Того благодарил послов Номура и Курусу и всех чинов посольства за их усердную и самоотверженную работу.
А в телеграмме № 910 говорилось:
Уайт передал телеграмму Пейджу.
— Отнеси это Макколла. Надо сейчас же сообщить адмиралу Киммелу и генералу Шорту. Еще есть время. Сейчас десять, а на Гавайях половина пятого утра.
Пейдж выбежал из комнаты, за ним Гейша.
Уайт стал звонить Донахью домой. Донахью только что вернулся — после церкви был на теннисном корте.
— Уолт, скорей приезжай. «Восточный ветер». Совершенно точно.
— Сейчас приеду. Только не паникуй.
— Звонил в Гонолулу Шриверу?
— Да. Поднял его с постели. Он обещал принять срочные меры и просил позвонить ему позже.
— Когда?
